Лес перерос в парк, который вывел нас на дорогу. Утренний город просыпался. Уже ездили кареты, мелькали прохожие. Солнышко выходило из — за горизонта, вытягивая тени.
Глория возникла на дороге, выскочив, как настоящий разбойник.
— Я тебя уже обыскалась! — Рявкнула, запыхавшаяся. Мне прям бальзам на душу видеть ее такой встревоженной.
— Доброе утро, леди следователь, — зачирикали ведьмочки, как ни в чем не бывало.
— Они нашли друг друга, — усмехнулась Глория с руками на боках. — Леди Келен, леди Илона и леди Маргарита, мое вам почтение. Передайте наилучшие пожелания родителям, я обязательно расскажу, что вы шастаете, где попало, пока они на приемах развлекаются.
Они все тут знакомы?! Вот же большая деревня.
— Ой, да полно вам, — ехидно запела блондинка Келен. — Вы мне уж год, как тридцать серебряников должны, поэтому молчите в тряпочку, пока я папеньке не сказала. Он вам еще проценты накрутит.
— Ой, это что получается, — вмешалась Маргатира. — Не одна я ваш кредитор?
— Да у вас денег куры не клюют, — бросила Глория. — А совести никакой. Олеся, поехали.
— Вы ее тоже знаете?! — Ахнули.
До этого им не показалось странным, что та ко мне обращалась.
— Конечно знаю, — усмехнулась Глория гадко. — Ведьма такая, что любой маг забоится с ней связываться. Ладно, время не ждет!
Расставание было такое, будто меня на войну провожают. Чуть ли не слезы — сопли. Пришлось пообещать скорую встречу.
Спасительный экипаж подъехал быстро. Только когда карета тронулась, я выдохнула с облегчением. Но в окошко выглядывать не решилась, и так было слышно, что они за мной бежали.
— Эти дурочки сделают тебя богатой, не упусти свой шанс, — выпалила Глория. — Заодно простят и мой долг, ты ведь старых друзей не забываешь, так ведь, племянница моя дорогая?
— Ты оставила меня в квартале с темными эльфами, — выдала ей претензию. — Друзья так не поступают.
— Давай на чистоту, — Глория даже подалась ко мне, чтобы я лучше слышала. — Во
— первых, ты сама так решила. А во — вторых, с твоими возможностями тебе не о чем переживать. К тому же, ситуация была такова, что я должна была кое — куда съездить одна.
— А куда мы сейчас?
— Как куда? Расследование продолжается. Я кое — что узнала.
— Да неужели, — продолжила ехидничать я.
— Оказывается, первую жертву убили не в Ривинеле, — заявила вдруг Глория. — А в монастыре, что на берегу Серого моря в горах. Туда сутки скакать верхом, в экипаже за полтора управимся. К завтрашнему обеду доберемся.
— Прям вот сразу туда?!
— А что тебя смущает? — Усмехнулась Глория. — Манатки я собрала, еда есть. Вина прихватила, с выпивкой дорога быстрее пройдет. По крайней мере у меня.
Спустя час мы покинули город, о чем засвидетельствовала усиленная тряска. Ибо хорошая дорога кончилась. Если раньше я считала, что вымощенная камнем трасса — полный отстой, то теперь я о ней мечтала. Даже обитая мягким покровом лавка не спасла мою задницу от «сотрясения мозга». Копчик был вскоре отбит.
Глория же кайфовала. Первые пару часов она дремала, затем приободрилась. Откупорила вино и попивала, задумчиво поглядывая то на потолок кареты, то в окошко с раздвинутыми шторки.
Я тоже любовалась сперва домиками, затем трущобами, переходящими в полные развалины, следом кладбищем, полями, засеянными пшеницей, далекими лесами и отдельно стоящими мельницами. По встречной шли крестьяне с баулами, нередко и тележки с лошадьми. В своем мире я бы внимания не обратила на все это сельско — хозяйственное. А тут за неимением гаджета и видов помасштабнее приходилось довольствоваться тем, что есть. Проехали речку по шаткому мостику, деревушку, миновали церквушку, позади которой виднелись кресты. Эх… эти кладбища. Мурашки по коже.
— Может, сделаем пятиминутную остановку? — Застонала я после полудня. — Ну Глория?
Мне очень хотелось в кустики. Как раз ехали вдоль кромки леса, и людей вот уж как час не встретили.
Сыщик, пребывая в полудреме, стукнула по стенке, карета притормозила. Я выскочила первой. Потянулась, испытав ни с чем не сравнимое удовольствие и прошмыгнула в лесистую гущу, до которой идти далеко и не пришлось.
Острое чувство паники накрыло, когда мозг перестал думать о низменных потребностях организма. Я ведь в темном, дремучем лесу, где темень кромешная средь бела дня, накрыла буквально шагов через десять. И окутала тишина, будто все вокруг затаилось, с интересом слушая, как я шуршу. Как бы Глория не умотала вместе с каретой, как это уже не раз было! Запах дохлятины придавал мне импульса свалить быстрее из злачного места.
Но встревожило больше всего остального, что я вдруг поняла — заблудилась! Откуда пришла точной уверенности не было. Куст вроде бы узнала и дерево, но и с другой стороны все очень похоже. А просвет говорил, что вообще не туда смотрю. Начать двигаться в неясном направлении казалось чреватым, и я не нашла иного выхода, как подать голос.
— Глория?!
Вместо ответа резко забились крылья. Что — то где — то неподалеку истерично каркнуло в три или четыре глотки. Я отшатнулась, вступив во что — то мягкое, скользкое и мерзкое. Резкий запах разложений ударил в нос.
Заметила клок шерсти в перегнившей листве, хвост, череп… Мамочки! Да это кошка. Вскоре я увидела еще одну и еще… Да тут их целая гора! Словно по заказу, зажужжали мухи, закаркали птицы пуще прежнего. Я рванула куда глаза глядят, едва сдерживая рвотные позывы. Выскочила на дорогу, оказавшись метрах в пяти от кареты.
— Чего орать — то так? — Раздался голос за спиной, что чуть сердце не провалилось.
— Разбойников накличешь.
Я бы выдохнула с облегчением. Но это был мужской голос!
Обернулась с опасной. Стоят трое мужчин неряшливого вида, с блестящими азартом глазами. Судя по взмыленным мордам бежали, или очень торопились. У одного в руках топор, у другого — ножик, а третий, что подальше — с луком и стрелой натянутой и готовой в любой момент вылететь прямо в меня.
— Монеты, драгоценности и лошадей выкладывай, — брякнул разбойник с ножом и нахальной мордой, которую растянул в торжествующей ухмылке.
— Лошадей мы сами, — усмехнулся его коллега. — Давай цаца, шевелись, насильничать не станем, мы добрые.
— И торопимся, — добавил тот, что с луком. — А где кучер? Тоже в кустики отошел?
Глория выпрыгнула из кустов, очутившись прямо за спиной стрелка. Вскрик! Стрелок мгновенно лишается стрелы, которую женщина ловко выхватывает. Тетива лупит разбойнику прямо по пальцам. А сам он летит от увесистого пинка в сторону кювета, где скатывается прямо в кусты.
— Ах ты выдра! — Взревел мужчина с ножиком.
Глория со звоном вынула из ножен длинную шпагу. На лице злорадная ухмылка. Разбойник прикинул свои возможности, имея только ножик, и юркнул в лес. Последний с топором рванул на меня. Я едва успела отпрыгнуть. А он двинулся к карете и с размаху рубанул по колесу.
— Счастливо оставаться! Бабы! — Крикнул, сматываясь и хохоча, как идиот.
Из покосившегося экипажа вывалился кучер.
— Мелкие пакостники! — Рявкнула Глория в сторону леса, возвращая шпагу в ножны.
— Чтоб больше ваши задницы не видела! А то насажу по самую гарду!
Я помогла подняться старенькому кучеру, не спуская глаз с взъерошенной Глории. Такой смелости от нее никак не ожидала и тут же прониклась глубоким уважением.
— Приехали, — женщина выдохнула, глядя на поломанное колесо. — Сколько починка?
Кучер суетливо стал осматривать поломку. От колеса отрубили половину. Что тут думать?!
— До вечера управлюсь, если до села воротиться, — брякнул, почесывая затылок.
Если он про то село, что проезжали три часа назад, то я пас.
— Распрягай лошадей, — махнула Глория решительно. — Верхом помчим.
— Э, нет госпожа, — встал в позу кучер. — Я своих лошадок не отдам, не верховые они, да к тому ж седел нет у меня.
— Жук ты хитрый, — бросила Глория. — Жаль, что не в Ривинеле мы заспорили, а то дала бы тебе по старой хитрой морде.
— Не гневайся, госпожа, семью мою только они и кормят, что мне без них пропадать? Давай, схожу до села. К вечеру с колесом ворочусь.
— А лошадей с собой прихватишь? — Выдала Глория с подозрением.
— А как же.
— Ну уж нет, — скривилась сыщик. — Одну бери, другую, как гарантию оставим. А то мало ли.
На том и порешали.
Кучер лошадку распряг одну, и, прихватив за уздцы, поковылял обратно по проселочной дорожке. А мы остались у кареты поломанной.
Присели на травку, Глория достала кусок хлеба, фляжку с водой предложила. Я бы и поела, да, кажется, что запах с кошачьего кладбища доносится и сюда.
И тут вдруг меня осенило.
— Я поняла! — Чуть ли не подпрыгнула. — Все жертвы ведь были пожилого возраста?
— Ну да, — пожала плечами Глория.
— «Кошки уходят в лес» — это послание жертвам, — выдала я.
— Ничего нового, — брякнула сыщик с набитым ртом. — Но ты продолжай.
— Так вот. Почему же кошки уходят в лес? Не знаешь? А я отвечу. Старая кошка, которая чувствует, что умирает, уходит в лес, чтобы это сделать. Вот и убийца говорит о том, что кошки, в смысле те жертвы должны были уйти давным — давно в лес. Ой, то есть умереть. Понимаешь?
— Неа.
— Все жертвы не просто старые. А очень старые. Взять, к примеру, графиню Авигею, у которой я нашла следы котенка. Экономка упоминала ее родню. И это были внуки, не дети. А все почему? Их нет, графиня всех пережила. Понимаешь теперь?
— Допустим, — согласилась Глория, отхлебнув из фляги. — Хочешь сказать, что убийца убивает всех тех, кто должен был и так скончаться. Хорошо, как он узнал, что они должны были умереть?
— Вопрос не в этом, Глория, — произнесла я, торжествуя. — Вопрос в том, что их связывает. Вернее не что. А как они связали себя. Как сумели протянуть так долго. И почему расплачиваются за это теперь? И знаешь какой из этого вывод можно сделать?
— Ну, не томи.