— Безмозглым тупицам всегда надо разжевывать, — прохрипела герцогиня, пребывая в неподвижном положении. — Олеся, смышленое дитя, многое поняла и сделала верные выводы. Она невиннее любого котенка в этом мире, ибо пришла сюда из иного в тело, коему отроду пару месяцев. И ты Энель хотел ее спасти. Или думал о том. Быть может, ты подумал о ребенке, о котором неожиданно узнал.
— О ребенке, — признался Эльф. — Но почему же…
— Почему ты остался жив? — Перебила Неолина. — Потому что так захотела моя дочь. Ты ведь не был тогда. А это были последние… Нет, как же я могла забыть о себе? Осталась же я. Прости меня дочка, прости…
Герцогиня закашляла и залепетала что — то неразборчивое.
Только теперь до меня дошло, что не в «отравленном» котенке было дело. Это был лишь образ дочери герцогини, что вызывал нужные ей чувства. Убивал не котенок. А камень, что был вокруг. Будь то улицы города, или ограждение двора. Забирал злодеев камень, в котором жила оскверненная душа.
— Нащупывая слабость и боль, она тянула за эту ниточку и расплетала всю жизненную энергию без остатка. Тем возвращая украденное у нее, — раздался удаляющийся голос, будто шелест уносящихся на ветру листьев.
Мурашки по телу…
Я нашла в себе силы подняться. Мне не хотелось лицезреть, что там творится с герцогиней. Это было уже не важно. Оскверненная душа вернет себе покой, когда Неолины не станет. Как ужасно это не звучит, но все должно встать на свои места. Нащупав холодную сталь, я подняла автомат и направила его на Энеля. Это последний злодей, степень злодейства которого, к сожалению, мне не до конца ясна. То ли он профессор, коснувшийся новых открытий, то ли жадная сволочь, нашедшая выгоду.
— Олеся, прошу, не надо, — раздался встревоженный голос Глории.
И я вдруг поняла, что не сумею его остановить так. Просто не смогу.
— Тебя чертовы таблетки заинтересовали? Урод, взгляни — ка на это, — выдавила я и, уведя автомат в сторону, разрядила всю обойму в панорамные окна, украшенные цветными фресками.
Под мощный грохот звонко посыпались стекла. Будто груз с души сбросила, тут же полегчало. На удивление эльф не сбежал никуда, и даже остался стоять на ногах, только глаза свои зажмурил. Могли ли означать, что он раскаялся и готов принять любое наказание? Не знаю.
Расправившись с убранством малого зала и отдышавшись, я посмотрела на Глорию. Та уже выпустила Регину, но бывшая телохранительница королевы не спешила вставать, видимо, пребывая в шоке.
— Я… я не знала, — на выдохе произнесла Регина. — Клянусь честью, не знала, что ее величество связано с черной магией. Я… я всего лишь служила верой и правдой.
— Да верю, верю, — произнесла Глория абсолютно спокойно и вернула шпагу в ножны, не отрывая взгляда от Энеля. — Прибери тут все, скажи, что королеву сгубил какой — нибудь наемный маг поганых орков. Ну и созывай совет по поводу избрания протектора, пока внук королевы еще мал для престола. В общем, ты знаешь, что делать. Главное не суйся больше к нам, поняла?!
— Да, Глория, я… я поняла. Приношу свои…
— Да уймись ты уже, — перебила Глория. — Ну а ты Энель, что скажешь?
— Позволь мне уйти, — произнес едва слышно, не отрывая ошалелых глаз именно от меня. — Я должен подумать.
— Да катись, — отмахнулась Глория и посмотрела, наконец, на мою взъерошенную персону. — Ну что, адепт иномирья? Когда вы уже захватите это никчемное королевство и сделаете меня шефом полиции Ривинеля?
— Ой, не мели, а? — Выдала я в ее манере. — Поехали.
— Куда?!
— К Жаклин, и не спорь со мной! — Я готова была без нее, хоть пешком. Потому как должна была убедиться, что подруга моя в целости и сохранности.
— Я и не собиралась, — пожала плечами Глория и направилась к выходу. — Надеюсь, в особняке герцогини найдется выпивка.
— Тебе не следует, — раздался неуверенный голос эльфа, что продолжил стоять, как вкопанный.
— Заткнись, а, — бросила сыщица из — за плеча и распахнула деревянную дверь смачным пинком, будто теперь во дворце она хозяйка.
До особняка Жаклин добрались без проблем на полицейском экипаже. Он просто под руку подвернулся Глории, а той палец в рот не клади, именем королевы приказала вести куда мне надо.
Неожиданно Глория передумала и со мной не пошла, откланялась, пообещав, что приедет утром. Маргарита Илона и Келен встретили с распростертыми объятиями, несмотря на глубокую ночь. Счастью моему не было границ, когда увидела выглядывающую со второго этажа Жаклин. Девушка доплелась до перил и неуверенно глазела, пытаясь разобраться, что же за странные гости пожаловали в полумраке.
— Сорочка из другого мира, какая прелесть! — Полненькая Келен первая восхитилась майкой с мультяшкой.
— Ты так внезапно исчезла, — тут же наехала Маргарита. — Столько усилий приложили, чтобы найти тебя, а ты взяла и испарилась.
— А у нас хорошие новости! — Воскликнула Илона, потрясывая вороним носом.
— Спасибо вам всем, — чуть ли не прослезилась от таких проникновенных и открытых взглядов. Говорить ничего было не нужно, я чувствовала всю их радость и наполнялась своей.
Когда стала подниматься по лестнице, поняла, что Жаклин уже ушла от перил и теперь дожидалась в своей комнате. Сперва подумала, что она постеснялась показаться мне в таком виде. Пусть я и сама, как крестьянская дочь растрепанная, но ощущения возникли именно такие.
Застала ее сидящей на кровати в полутьме едва горящего светильника. Грустную и пустую. И все поняла, когда под ногами заскрипел песок.
— Ты все знаешь, — произнесла я утвердительно. — Она приходила.
Жаклин кивнула и разрыдалась в голос. Я присела рядом и обняла подругу. Но утешать ее было не нужно, девушка быстро успокоилась и посмотрела на меня печально.
— Я кое — что видела там, — прошептала с таинственностью в голосе.
— Ты о чем?
— Я хочу чтобы ты тоже увидела это, — произнесла игнорируя вопрос и стала подниматься, что давалось ей тяжело.
— Может, дождемся утра? Ты только оклемалась, еле на ногах стоишь.
— Это важно для тебя. Потом уже будет поздно, — настаивала подруга.
И я поддалась на ее уговоры. Мы поковыляли вниз.
— Пожалуйста, не ходите с нами, — пролепетала Жаклин в адрес трех подружек, что намылились идти за нами хвостиком. Кажется, разбудила их, появившись в столь поздний час. Но теперь уложить ведьмочек, похоже, будет сложно.
Когда свернули в коридор, где была комната герцогини, я все поняла. Придерживая подругу, шла, затаив дыхание и с содроганием думала, что же хочет показать мне Жаклин в том зеркале и почему такая спешка.
До зеркала добрались с горем пополам через книжные стеллажи. Ткань уже не накрывала конструкцию в цепях, зеркало стояло прямо и смотрело четко на нас своим черным экраном. Видимо, Жаклин была тут после меня. А вот покойная Неолина уже сюда не добралась, королева ее сцапала.
— Возьми меня за руку, — прошептала и подошла к зеркалу вплотную. — Знаешь, я думала о том, что осталась одна. И мне так хотелось вновь увидеть папеньку.
— Я не понимаю…
— Ты просто смотри.
Зеркало оживилось, стоило нам взяться за руки. Мне даже не требовалось касаться его и что — то отдавать. Впервые пришла к выводу, что Жаклин имеет мысленную связь с ним, при которой мне не надо касаться артефакта, достаточно держать за руку подругу.
До меня вдруг дошло, что Жаклин и зеркало — это что — то единое. Когда я пользовалась им сама — получала по первое число. Думаю, герцогиня тоже не могла пользоваться им без помощи племянницы.
Всмотрелась. И увидела папу. Своего. Родного. Живого.
Жаклин сжала мою руку сильнее, давая тем поддержку и силу. Мир по ту сторону стал приобретать насыщенные краски. Мой папочка деловито смотрел в зеркало, будто она нас, и сбривал свои усы. Он спешил, ибо мы уже опаздывали.
Мурашки ударили по коже, и сердце ахнуло в груди. Как же давяще и нестерпимо больно… Зеркало показывало мне день аварии. Какие — то часы, а может минуты до нее.
Папа добрился, вновь показалась я, выявив, что волосы не досушила на затылке. Сборы, как сборы, всегда проходили у нас в суете. Жаклин с огромным удовольствием и интересом смотрела на меня ту и, казалось, что наши кисти уже вросли друг в друга, став единым целым. Минуты миновали, а я вдруг почувствовала, что ощущаю ту атмосферу, будто это происходит сейчас. Мысль закралась потаенная, что могу изменить что — то. Именно сейчас, в этот самый миг, когда смотрю на себя через окошко иного мира.
Нужно просто дотянуться до себя через зеркало, прорвав границу и потрясти себя за грудки! Задержать на какие — то секунды дома, чтобы отец не выехал вовремя, не пошел на вынужденный обгон, не встретился с тем джипом, не умер… Какие — то секунды в ту или иную сторону изменили бы все!
Но я не смогла пошевелиться, будто тела вовсе не стало. Абсолютное бессилие и дрожь. Другая Олеся ушла, а я осталась стоять. Свет погас. Все… они выходят из дома, садятся в машину… папа заводит автомобиль, спрашивает, все ли пристегнулись. Уже ничего не вижу, все из памяни.
Я помню тот день… помню, как жуткий сон. Каждое слово, каждый звук. Те запахи и звуки. Дуновение ветров и шумы машин, мелькающих за стеклом. Моя дорога в ад.
— Это ведь был твой папенька? — Раздалось в моем чернеющем сознании. — Олеся, что с тобой?
— Пожалуйста, я хочу увидеть еще, — прошептали мои губы. — Помоги мне, прошу.
— Я не могу…
— Можешь, — простонала в ответ. — Я представлю, а ты поддержи, просто поддержи тот образ, пусть незнакомый для тебя, чужой. Но мне не справиться одной…
И я начала представлять автомобиль, отчаянно строить образы прямо на черной поверхности зеркала. Скрипя зубами, сознанием, всем естеством своим. Гладь посветлела, и что — то стало проявляться. Размытые образы, скользящие неясные отражения. Я ловила какие — то элементы салона, мелькающие части размытых лиц, пыталась зацепиться и закрепить картину. Полноценные образы, словно живые, отчаянно пытались ускользнуть от меня, распылиться и не быть.