Гавань была забита яхтами – владельцы судов спешили развлечься, пока вода не ушла. Хакман посидел с полчаса, потом вернулся к палатке.
У Джулии был усталый вид, но она обрадовалась его появлению и, сказав что-то своим напарникам, поспешила Хакману навстречу.
– Чем хочешь заняться? – спросил тот, пока они карабкались на холм к заросшему травой пустырю, которых возле города было немало.
– Хочу побыть с тобой, – ответила она. – Только вдвоем.
Быстро шагая, они нашли укромную полянку в стороне от тропы и занялись там любовью. Из-за новизны ощущений, свежести чувств обоих охватывало радостное волнение.
Расслабленному, Хакману захотелось нежности, и когда Джулия вновь надела просторное платье, обнял ее и снова уложил в высокую траву.
– Джулия, я люблю тебя.
Она поцеловала его в шею возле уха.
– Я тоже тебя люблю.
Прошлой ночью они повторяли эти слова снова и снова, и всякий раз они звучали как первый.
Сегодня Хакман слишком много размышлял о мистике в своей жизни, поэтому сейчас позволил себе не замечать той иллюзорности происходящего, которая окружала Джулию. И дело вовсе не в том, что Джулия держалась холодно или норовила отстраниться; напротив, она всегда первая тянулась за поцелуем и лаской. Она будто угадывала каждую его прихоть, как и он – ее, поэтому и духовно, и телесно они полностью друг друга удовлетворяли.
Но даже обладая Джулией, он не чувствовал ее рядом с собой.
Грозовая туча, которая появилась еще днем, почернела, ветер с моря с ровным шелестом скользил по высокой траве вопреки расхожей фразе про «затишье перед бурей». Вдалеке рокотал гром.
Джулия заерзала и перевернулась на спину. Она глядела в небо. До заката оставалось два часа, скоро ей настанет пора возвращаться в Мэйден-Касл.
Хакмана начинали бесить эти встречи урывками. Спустя какое-то время он произнес:
– Джулия, давай ты уйдешь из Мэйден-Касла. Давай жить в Дорчестере, вместе. Найдем жилье…
– Нет. Нельзя!
Хакмана поразило, до чего резко и решительно она это сказала.
– Что значит нельзя?
– Я не могу уйти из общины.
– Она для тебя важнее?
Джулия повернулась к нему и положила руку на грудь, легонько поглаживая. Ее прикосновение было совсем чуждым, непривычным.
– Давай не будем об этом спорить.
– Спорить? Какие к черту могут быть споры! Ты вообще меня любишь?
– Разумеется.
– Тогда и спорить не о чем. Джулия, я так сильно тебя люблю, что не в состоянии…
– Дэвид, не надо. Я просто не могу сейчас взять и уйти из общины.
– Сейчас? А потом?
– Потом тоже вряд ли, – не сразу ответила она.
Оставался еще один вопрос, который Хакман никогда не задавал, предпочитая не знать правды, но молчать больше было нельзя.
– У тебя кто-то есть, – негромко произнес он. – Дело в другом мужчине?
Тихо, очень тихо она ответила:
– Конечно.
– И кто же…
– Дэвид, не важно! Я все равно уже бросила его ради тебя. Ты мне веришь?
– И все же, кто он?
– Ты его не знаешь. И имя тебе ничего не даст. – Она уселась и посмотрела ему в глаза. Ветер играл с ее волосами, а за спиной нависала грозовая туча. – Не спрашивай. Лучше представь, что я ничего не говорила.
Хакман, сгоравший от ревности, ее не слушал.
– Я видел его! Тот парень с бородой… из мастерской. Грэг, кажется?
Она пренебрежительно фыркнула, хотя в глазах все равно отразилась тревога.
– Это не Грэг. Я же говорю, ты его не знаешь.
– Он тогда вел себя очень странно.
Джулия решительно качнула головой:
– Грэг всегда такой. Просто он знал, что ты из комиссии. Вот и хотел содрать побольше денег.
– Тогда кто же мой соперник?
– Просто еще один мужчина. Ты его не видел и вряд ли когда увидишь. И вообще не важно, кто он.
– Для меня – важно.
Джулия ведь может и врать… Хакман помнил, как тем утром в крепости Грэг ерничал и бросал на Джулию ревнивые взгляды…
– Дэвид, прошу, не спрашивай. Я люблю тебя. Ты мне веришь?
– Значит, давай жить вместе.
– Не могу.
– Раз так, назови еще хоть одну причину, кроме этого мужчины, почему ты не можешь уйти.
Она долго молчала – так долго, что Хакман решил уже не ждать ответа. Однако в конце концов Джулия произнесла:
– Я не могу уйти из Мэйден-Касла, потому что живу и работаю там.
– Ты работаешь в Дорчестере.
– В палатке я больше торговать не стану. Сегодня последний день.
– Ты никогда об этом не говорила.
– Не было возможности. Я хотела сказать, потом. С завтрашнего дня я все время буду в крепости.
– Значит, давай жить там вместе!
– Дэвид, не надо…
– Потому что тот мужчина, чье имя ты не говоришь, будет против?
– Наверное, да.
Хакман был разочаровал, зол, обижен.
– Так в чем дело? Ты его любишь?
Джулия изумленно распахнула глаза: она не притворялась, ее и впрямь удивил его вопрос:
– Нет же! Дэвид, я люблю тебя!
– Однако живешь с ним… Ради секса?
– Да, раньше я с ним спала. Теперь он мне противен. Правда, я не вру… С этим точно все, но мне нужно время, чтобы решить остальное. В конце концов, мы с тобой знакомы меньше недели…
Хакман проглотил упрек. Она права: их чувства взаимны и сильны, но им от роду всего несколько дней. Для него все уже было решено: ради Джулии Хакман готов пожертвовать остальной своей жизнью. На мгновение он увидел выход: уйти с работы, перебраться в крепость, вступить в общину… Эта мысль, такая простая, по-прежнему его не отпускала, однако Хакман знал, что здесь, на пустоши, принимать решение не стоит, сперва надо хорошенько все обдумать.
И Джулия ведь просит о том же: не торопить события…
Вот только эти непонятные отношения с другим мужчиной, которого она почему-то скрывает, – они слишком опасны, все равно что меч над головой. Непонятно, что Хакману теперь делать и как себя вести.
– Джулия, а ты точно сможешь все решить?
– Постараюсь. Дай мне время.
– Скажи, что любишь.
– Люблю, люблю, – сказала она и наклонилась его поцеловать, но, мимолетно коснувшись губ, снова подняла голову. – Дэвид, дело не только в другом мужчине… Если я скажу тебе правду, обещаешь, что это останется между нами? Что об этом больше никто никогда не узнает?
– Ты и сама знаешь.
– Я про комиссию. Многие чиновники не любят общину, а ты ведь работаешь с ними, и… Я…
– Я там только из-за архивов, – выпалил Хакман. – Работником комиссии я не являюсь и из местных ни с кем не дружу.
Джулия смотрела на него так пристально, что под ее взглядом становилось неуютно.
– Мы в Мэйден-Касле делаем кое-что, о чем комиссия не знает. Не то чтобы это незаконно… Но если вдруг пронюхает комиссар Боровитин или кто из его подчиненных, они могут нам помешать и все будет зря.
– Значит, это незаконно.
– Нет… Просто… лучше держать это в тайне. Разница есть.
– Вряд ли Боровитин ее заметит.
– В этом-то и дело. Все, что ты видел в крепости: мастерские, скиммеры – это все для прикрытия. Большинство членов общины – ученые со всей Англии. У них одна общая цель, а Мэйден-Касл – единственное место, где можно добиться результатов.
– А чем университеты им не угодили?
– Все университеты под контролем государства. Тему любого исследования надо утвердить в уйме департаментов и министерств. А нас интересует та область экономики и политики, которая властям неподконтрольна. В Мэйден-Касле есть для этого все возможности, поэтому там мы и собрались.
– Ты сказала «мы», – заметил Хакман.
– Да, я тоже с ними. Мы вот-вот перейдем на следующий этап, и через пару дней я буду активно участвовать в исследованиях. А когда закончим, все станет по-другому.
Хакман, однако, не понимал, почему в этом случае ему нельзя жить вместе с ней в крепости. Впрочем, тут же вспомнился соперник. В груди вскипело чувство, будто у него отняли нечто очень важное.
Решив, что была недостаточно убедительной, Джулия подалась к нему и взяла за руку.
– Дэвид, все очень серьезно. Я не прошу тебя ни о чем, только прояви терпение. В случае успеха проект может изменить всю Англию, и я должна полностью себя ему посвятить. Ты обязан меня понять, у тебя ведь тоже есть работа.
– Нам с тобой моя работа не мешает.
– Мешает, потому что ты работаешь на комиссию.
– И что у вас за проект? – спросил Хакман.
– Ты же сам понимаешь, я не могу сказать. Это… в чем-то похоже на твои исследования, только ты изучаешь прошлое.
– А вы, значит, будущее? – саркастично усмехнулся он, но Джулия тут же испуганно убрала руку и зажала ее между коленями.
– Это новый метод социологических исследований. Иной способ взглянуть на настоящее. – Она подняла глаза на грозовую тучу, висящую над горизонтом. – Боюсь, я слишком много болтаю. Пожалуйста, пойми, это для меня очень важно.
Хакман посмотрел на нее, стараясь не выдавать своей злости.
– Я понимаю, что долго тебя не увижу. Что ты живешь с другим. Что работа для тебя важнее, чем я. И узнал я все это за последние пять минут.
– Дэвид, есть еще кое-что. И это важнее всего остального.
– Что же?
– Я люблю тебя. Правда люблю. Так сильно, как никогда никого не любила.
Он покачал головой, однако говорить ничего не стал.
Джулия отодвинулась от него и встала. Обвела взглядом пустошь вокруг них, где на ветру качался и шуршал вереск.
– Что? – Дэвид привстал, опираясь на локоть. – Здесь кто-то есть?
– Подожди, пожалуйста… Всего минутку.
Хакман не успел ответить – она вдруг быстро пошла куда-то, поднимаясь по склону крохотной лощины, где они лежали. Низкая кудрявая туча, оседлавшая на западе горизонт, внизу была сине-черной, а вверху клубилась белой мглой, расползаясь в стороны и затмевая собой солнечный свет. Джулия встала напротив, и Хакман, ослепленный ярким солнцем, невольно прищурил глаза.
Джулия застыла, подняла к лицу руки и опустила голову. Он подумал было, она плачет, но с чего бы? Плакать – совсем не в ее духе… Хотя нет, она просто стояла неподвижно, будто дожидаясь чего-то или медитируя. Затем подняла голову и посмотрела на юг, туда, где стоял на холме Мэйден-Касл.