эйден-Касле.
Региональное лондонское бюро подняло вопрос об энергоснабжении нужд общины. В ответе, который пестрел сложными техническими терминами, было указано, что крепость к электросетям подключена, но энергии потребляет очень мало и мощных электроприборов в общине не имеется.
Чуть позже в той же папке Хакман нашел еще пару интересных бумаг: очередной запрос, на сей раз о ликвидационной стоимости научного оборудования, и ответ – письмо (подписанное, к слову, неким Д. Мандром), к которому прилагался любопытный циркуляр: партийное распоряжение, касающееся деятельности различных ремесленных кооперативов; чиновникам рекомендовалось по возможности не вмешиваться в их работу. Письмо Мандра сообщало, что некое устройство под названием «Ридпат» давно находится в нерабочем состоянии, поэтому вопрос о его возможной стоимости неактуален.
В земельном реестре за прошлый век Хакман обнаружил выдержки из дела, согласно которому территорию Мэйден-Касла графство Корнуолл официально передало в ведомство советского министерства сельского хозяйства еще в 2021 году. Тогда подобных сделок было совершено немало: вся земля, формально не подчинявшаяся советской власти, рано или поздно сосредоточилась в руках Вестминстера.
Потом долгое время не попадалось ничего интересного, разве что в кое-каких документах мелькало название крепости, но то были обычные партийные бумаги: результаты переписи населения, данные аэросъемки, сводки департамента образования, отчеты санитарных инспекторов…
Подшивки он приберег напоследок, не надеясь увидеть в них что-то полезное. Однако уэссекцы, оказывается, уже в первые годы существования комиссии бережно собирали любые вырезки из газет. Например, обсуждение дорожно-строительного проекта (почти сразу же заброшенного) и план реконструкции Дорчестера после землетрясения, согласно которому из нового города изначально задумывали сделать туристический центр.
В кармашке на заднике подшивки Хакман нащупал еще несколько вырезок. Он вытащил их и бережно развернул: бумага пожелтела от возраста и ссохлась.
У первой же заметки бросался в глаза крупный заголовок, набранный старинным шрифтом: «ПУТЕШЕСТВИЯ В БУДУЩЕЕ – РЕАЛЬНОСТЬ!» Дальше короткими фразами рассказывалось о некоем «электронном исследовательском центре», участники которого «шагнули в будущее» и «сумели пообщаться с нашими потомками», «дабы решить самые злободневные проблемы нынешнего дня».
Таких статей было несколько. Адресовались они, видимо, полуграмотной аудитории, которая обожает подобные темы: путешествия во времени, изучение будущего и все такое. Судя по датам, они были написаны в период с тысяча девятьсот восемьдесят третьего года до лета тысяча девятьсот восемьдесят пятого. Несколько раз упоминался Мэйден-Касл («окутанный тайной») и некий Карл Ридпат (именуемый также «светило науки», «изобретатель» или «гений»).
Хакман перечитал заметки в хронологическом порядке, пытаясь разобраться, что в них правда, а что приврали ради красного словца.
Кажется, он нашел что искал. В какой-то момент – судя по всему, в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году – фонд научных исследований сконструировал аппарат, с помощью которого можно было изучать будущее. Не то чтобы это и впрямь было путешествие во времени, как утверждали газеты, скорее контролируемая экстраполяция, которая получала визуальное воплощение благодаря проектору доктора Ридпата. А размещался проектор в специальной лаборатории, выстроенной под Мэйден-Каслом!
Видимо, это и есть тот самый прибор, о котором шла речь в документах комиссии.
Ужасно заинтригованный, Хакман вновь принялся перебирать заметки. В одной из них упоминалось, что «путешественники во времени» должны отправиться на сто пятьдесят лет вперед, начиная с указанной даты.
Иными словами, попасть в две тысячи сто тридцать пятый… который был всего два года назад!
Хакман невольно задумался, что полезного нашли для себя участники, если эксперимент и впрямь завершился успехом?
Несколько минут он смотрел на старые вырезки – сами по себе отголоски давнего прошлого, когда наука и техника не стояли на месте, а человек оптимистично глядел в будущее. Совсем как Мэйден-Касл, выстроенный для защиты от врага и простоявший с тех пор немало столетий, так и эти слова – сумбурные, пафосные, написанные в спешке – пережили своих авторов. Хакман положил заметки обратно в карманчик папки. Однако там что-то мешалось, и он, снова вытащив их, заглянул внутрь. Оказывается, в самый угол завалилась еще одна смятая вырезка.
Хакман подцепил ее кончиками пальцев, бережно вытянул, положил на стол и разгладил ладонью. Она оказалась написана уже совсем другим языком. Судя по колонтитулу, заметка была из «Таймс» за четвертое августа тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Заголовок гласил: «Мэйден-Касл – не более чем дорогостоящий сон?» Хакман быстро пробежал текст глазами.
Сегодня неподалеку от Дорчестера группа ученых – экономистов, социологов и физиков – объединят подсознания в попытке увидеть будущее Великобритании и всего мира. Из компетентного источника стало известно, что некоторые представители парламента сомневаются в успешности проекта, считают расходы необоснованными и вообще называют эксперимент не более чем «попыткой выспаться» для лучших умов Британии. «Не разумнее ли эти средства потратить на более перспективные социальные исследования?» – спрашивают критики. Речь о тех самых проектах, от которых ученые отказались ради сомнительного эксперимента с будущим.
Необходимо, однако, отметить, что хотя Уэссекский фонд частично финансируется правительством, большая доля средств на исследования получена от частных лиц.
Далее следовал длинный абзац, где скрупулезно перечислялись все источники финансирования. Хакман быстро пробежал его глазами, а дальше вновь стал читать внимательнее.
Многие уже наслышаны о грядущем «путешествии во времени», хотя сами организаторы проекта подобную трактовку своей идеи отрицают.
Вчера на пресс-конференции в Дорчестере доктор Нэйтан Уильямс из Килского университета заявил: «Все мы представляем мир будущего, и благодаря проектору Ридпата он станет немного для нас ближе. Тела участников будут лежать внутри проектора и никуда из него не денутся. И даже разум, который, как представляется, попадет в проецируемый мир, фактически останется в рамках программы, смоделированной нашим оборудованием».
От имени попечителей Уэссекского фонда выступил мистер Томас Бенедикт, который также погрузится в контролируемый сон. Он подчеркнул: «То, что мы узнаем о мире две тысячи сто тридцать пятого года, с лихвой окупит каждый пенни, инвестированный в проект».
В эксперименте принимают участие тридцать девять ученых самых разных областей знания. Среди них – университетские профессора, взявшие бессрочный отпуск, чтобы внести свою лепту в проект Ридпата, и специалисты-практики, которые отказались от блестящей карьеры в промышленном секторе, рассчитывая, что в Уэссекском проекте их таланты пригодятся больше.
Доктор Карл Ридпат, разработавший на базе Лондонского университета систему ментальной визуализации и само проекционное оборудование, во вчерашней пресс-конференции принять участие не смог. Однако он связался с журналистами из клиники в западном Лондоне, где проходит реабилитацию после недавнего оперативного вмешательства, и заявил: «Это – больше, чем сон, это исполнение всех наших желаний».
Под статьей находилось восемь крошечных фотографий. Сквозь века на Хакмана с пожелтевшей бумаги глядели лица участников. Первым был сам Ридпат – тощий и улыбчивый старик, затем доктор Уильямс – мужчина средних лет, лысоватый, в очках и с квадратной челюстью.
Однако Хакман глядел не на них, а на две фотографии в самом низу двойного ряда.
На первом снимке был изображен он сам. Подпись гласила: «Мистер Дэвид Хакман, сорок один год, преподаватель социальной истории, Лондонская школа экономики».
На втором – темноволосая женщина. «Мисс Джулия Стреттон, двадцать семь лет, геолог (Даремский университет). Самая юная из участников».
Сперва Хакман не поверил глазам. Зажмурился и отвернулся, словно это могло что-то изменить. Потом снова посмотрел на фотографии и перечитал статью. Сердце заколотилось быстрее: надпочечники со страху плеснули в кровь адреналина. На последней фотографии, несомненно, была Джулия. На той, что подписана его именем, – он сам.
Хакмана будто пронзило током; нейронные синапсы в мозгу замкнуло; реальность размылась.
Он выдохнул, пытаясь успокоиться, пытаясь понять…
Если верить газете, сто пятьдесят лет назад – точнее, сто пятьдесят два года назад – к научному проекту присоединился человек по имени Дэвид Хакман. По задумке участников, они должны были попасть в две тысяча сто тридцать пятый. (Каким образом? Как они сумели его представить?!)
Еще в эксперименте участвовала Джулия – или другая женщина с ее именем и очень похожая на нее внешне.
При этом он – настоящий Дэвид Хакман – живет в две тысячи сто тридцать седьмом. Джулия тоже.
Он родился в две тысячи девяносто четвертом (ему сорок три, как и его альтер-эго)… родился в две тысячи девяносто четвертом, окончил среднюю школу в городе Брэкнелл, потом колледж в Лондоне, получил ученую степень, женился… Вот она – реальная жизнь!
Города, события, люди… они здесь, рядом, настоящие. Хакман – часть этого мира, не самого приятного, не всегда безопасного, но реального.
Неужели и впрямь ученые двадцатого века могли вообразить себе ТАКОЕ?
Хакман недоверчиво покачал головой. Нельзя, невозможно до мелочей просчитать все нюансы социального мироустройства.
Тысяча девятьсот восемьдесят пятый: накануне распада Великобритании, последние годы доживающей свое монархии, незадолго до коллективизации промышленности и сельского хозяйства, до вхождения в состав Восточного блока. Никто, никто в те годы не мог этого предвидеть!