– Да.
– Воздуха внутри маловато. Вентиляторы пока не работают. И будет очень темно.
Мэйсон навалился всем телом на ящик, и тот скользнул внутрь. Мягко стукнулся о пружинные зажимы, и Мандра окутало тьмой. Он поднял было голову, пытаясь оглядеться, и стукнулся лбом обо что-то твердое, гладкое и холодное. Хотел ощупать это руками, но те уперлись в металлические стенки ящика – по бокам оставался зазор разве что в пару сантиметров. В ящике было холодно, воздуха и впрямь не хватало. Мандр не лгал насчет клаустрофобии, однако уже через пару секунд в голову пришла нехорошая мысль: теперь он всецело во власти Мэйсона, и если тот его не вытащит, самому отсюда не вылезти.
К счастью, он и испугаться толком не успел, как ящик заскользил обратно. В ногах появилась полоска тусклого света. Мандр огляделся, увидал какую-то проволочную решетку: тонкие металлические трубки во всю длину тесной кабинки, немного запачканные серой краской.
Он посмотрел вверх и на мгновение увидел собственное лицо… но тут ящик выскочил наружу, и перед ним возник Пол Мэйсон. Мандр почувствовал себя донельзя глупо: лежит тут распростертый, как труп в ожидании вскрытия. Неспроста это место получило такое странное название.
– Ну? Как впечатления?
С помощью Мэйсона Мандр вылез из ящика. Едва ноги коснулись земли, как перед глазами на миг все расплылось. Он с силой тряхнул головой и прижал руки к холодному металлу.
– Весьма необычные…
– Так вы с нами?
– Разумеется.
Голова закружилась вовсе не из-за приступа клаустрофобии. Просто отражение в том круглом зеркале было очень странным…
Мэйсон задвинул ящик на место, и длинная вереница серых шкафов вновь стала цельной. Этот агрегат прекрасно сохранился, хотя простоял в подземельях под крепостью полтора века как наследие давно минувшей эпохи.
Они прошли вдоль всего проектора. Мэйсон порой протягивал руку и бережно гладил металлические ручки ящиков.
– Сколько их всего? – спросил Мандр.
– Тридцать девять. Это наиболее подходящее количество участников, чтобы проект был стабильным.
– Всех уже собрали?
– Пока только тридцать шесть. С вами и со мной будет тридцать восемь.
Мандр хотел было отпустить банальный комментарий: мол, остался всего один, но вдруг сообразил, с какой именно интонацией Мэйсон подчеркнул, что участников тридцать шесть. Мандр в их число еще не входит.
Он раздумывал над этим, пока они шли до дальнего конца зала. Когда повернули обратно, спросил:
– Скажите мне, Пол… Разве вас не смущает, что я работаю в комиссии? Там, в конференц-зале, некоторые говорили, что…
– Не важно. Я за вас.
– Вы один принимаете решение?
– Было голосование. Если интересно, вы приняты. Или вас что-то не устраивает?
– Нет-нет, вовсе нет!
– И все же, что вас смущает? – спросил Мэйсон.
Мандр с подозрением присмотрелся к нему, но тот выглядел настолько искренним, что его дружелюбие просто-напросто обезоруживало.
– Не совсем легальный характер проекта, – признался он. – Я, как никто другой, знаю политику партии насчет подобных исследований. Мне достаточно вернуться в город, переслать по телеграфу в Вестминстер список имен – и уже через пару часов всех вас арестуют.
– Вы же такой глупости не сделаете, Дон?
Скажи это кто другой, Мандр счел бы его слова угрозой, но в устах Мэйсона они прозвучали как вполне обыденный вопрос. И Мандр мог с легкостью на него ответить.
– Нет, не сделаю. Просто мне стало интересно: вы вообще о такой вероятности думали?
– Думали и даже обсуждали.
– И?..
– Я ведь уже сказал. Вы приняты, без каких-либо оговорок.
Он вышли из морга, Мэйсон выключил светильники, оставив только две лампочки, и они зашагали обратно к конференц-залу.
Мандр думал про себя: «Они приняли меня так же легко, как я принял их».
Теперь, когда он окончательно порвал со своей прошлой жизнью в комиссии, это решение казалось абсолютно правильным. Здешние обитатели близки ему по духу. Даже те, кого он видел впервые, – кто, по их словам, прибыл с других концов страны, – вели себя так открыто и дружелюбно, будто они проработали бок о бок целую вечность. Остальных он не раз встречал в Дорчестере, хотя и не знал по имени. Например, ту женщину из торговой палатки – он впервые заговорил с ней сегодня. Как ни странно, Джулия Стреттон сразу встала на его сторону и даже защищала Мандра от нападок, когда его принялись расспрашивать о работе в комиссии.
Если не считать мелких разногласий по незначительным вопросам, в их коллективе царило поразительное единство. Это приводило его в восторг не меньше, чем возможности, которые сулил сам эксперимент. За долгую партийную карьеру Мандр научился закрывать глаза на некоторые огрехи политики, а вот в молодости частенько критиковал те средства, с помощью которых достигались поставленные цели. Недовольство так никуда и не делось, просто с возрастом он понял, что одно из худших последствий советской власти – это застой английской культуры и общества. Нынче в стране назревала культурная революция, по масштабам ничуть не меньше той политической, которая случилась в конце позапрошлого века. Тогда проблемы, хоть и радикальными мерами, удалось решить, но идеальным общество так и не стало. Если заглянуть в будущее, можно понять, каким курсом стране лучше двигаться дальше.
– Дон, нам нужен еще один участник. Может, у вас есть кто на примете?
– Почему бы вам не выбрать по своей обычной методике?
– Я потому и спрашиваю. Обычно мы рассматриваем кандидата, предложенного кем-то из наших.
Мандр покачал головой:
– Вряд ли я знаю кого подходящего…
Они дошли до конца тоннеля и на углу остановились. Пахнуло влажностью, по ногам прошелся сквозняк. Дверь в конференц-зал была открыта, оттуда слышались голоса.
– Понимаете, я хотел бы приступить к работе как можно скорее. Лучше бы даже сегодня.
– Так рано? – поразился Мандр. – Неужели вы возьмете первого встречного, лишь потому что я его предложил?
– Решаем мы все вместе. Просто назовите пару имен. Мы поймем, когда услышим нужное.
– Позвольте узнать, как именно?
– Точно так же, как мы выбрали ваше имя, когда оно прозвучало.
– Я правда мало кого знаю в Дорчестере, – пожал плечами Мандр.
Его замкнутость и нелюдимость, которые прежде позволяли стерпеть тяготы государственной службы, теперь мешали. Заходя с Полом Мэйсоном в конференц-зал, Мандр стал вспоминать всех своих знакомых и тут же отметать их кандидатуры.
В зале велась оживленная дискуссия: участники обсуждали устройство будущего мира, спорили и в конце концов приходили к согласию. Мандр и Пол Мэйсон нашли два свободных стула, вступили в диалог… Мандр невольно заметил, как сразу же изменился ход разговора. Все теперь глядели не друг на друга, а в одну сторону – на Пола, именно он задавал ход общей беседе. Здесь, в компании остальных участников, Пол был явным лидером. Все его уважали: стоило Мэйсону вставить хоть слово, как остальные замолкали, давая ему высказаться; любое его предложение тут же одобрялось. И все же Пол своей властью не злоупотреблял, он с охотой выслушивал чужие идеи и был готов согласиться с каждым. В общем, дискуссией он управлял толково и не без юмора, так что Мандр и сам все сильнее попадал под его обаяние.
Лишь один человек, казалось, не разделяет общего восторга – та самая женщина из торговой палатки, Джулия. Вышло так, что она сидела напротив Мандра и, высказываясь, отчего-то глядела не на Пола, а на него. Она как будто нарочно шла наперекор всем, и Мандр сначала не понял, с чего бы. Сперва подумал, что у нее с Полом какой-то давний конфликт. Потом заметил, каким взглядом она одарила Мэйсона, когда тот о чем-то ее спросил, и предположил, что их отношения выходят за рамки рабочих.
Это тоже стоило учесть.
Когда Мандр и сам выдвинул какое-то предложение, именно Джулия первой его поддержала. Было приятно, хотя и непонятно, чем вызван такой энтузиазм. Через несколько минут, чтобы проверить, он снова высказался – и опять Джулия тут же встала на его сторону.
Вскоре объявили перерыв на кофе, и Мандр невольно стал свидетелем одной сцены: Пол отвел Джулию в сторонку и что-то ей высказал. Она улыбнулась и вроде бы согласно кивнула, но при этом сжала кулаки так, что побелели пальцы.
За время перерыва Мандр постарался поговорить с разными участниками, чтобы узнать их поближе.
Более всего его заинтересовал один мужчина – бывший химик-исследователь из Йоркского университета, который нынче под видом рыбака жил в деревушке близ Бродмейна. Его имя Мандр помнил по жалобе, недавно поступившей к нему в отдел: один из соседей рыбака заявлял, что тот частенько где-то пропадает, не иначе как нелегально торгует рыбой на стороне. Правда, эту жалобу Мандр в приступе рассеянности проигнорировал, она так и валялась в куче бумаг у него на столе.
Когда Пол Мэйсон снова занял свой стул, все тут же приняли это за сигнал к окончанию перерыва и тоже расселись по местам.
– Прежде чем продолжим, надо выбрать последнего участника команды, – объявил он. – У кого-нибудь есть кандидаты?
Мандр ощутил на своих плечах тяжкий груз ответственности, однако сперва решил выслушать, что скажут другие. Они обсуждали, какими этот человек должен обладать качествами, но никого конкретного не предлагали.
Наконец Пол взглянул на Мандра:
– Ну, что скажете, Дон? Есть соображения?
– Пол, поверьте, я никого толком не знаю в этих местах.
Пол по-прежнему не сводил с него глаз.
Тут заговорила Джулия:
– Может, еще кого-нибудь из комиссии?..
Мандр мотнул головой. Там точно нет достойных.
Однако Джулия не унималась:
– Дон, у вас наверняка есть кто-нибудь на примете.
Пол свирепо глянул в ее сторону, и она стиснула кулаки. Отчего-то Джулия была очень напряжена.
– Даже не знаю… – протянул Мандр. Он подумал о комиссаре Боровитине, о Кро, о мелких чиновниках из канцелярии, с которыми порой обедал. – Разве что…