Ей ужасно хотелось залезть в свой ящик и отправиться обратно в будущее.
– Эй, Джулия, все хорошо?
Джулия открыла глаза: Мэрилин с тревогой глядела на нее.
– Да… Замерзла только.
– Давай схожу за твоей одеждой.
– Найди мне хотя бы пижаму. Надо поговорить с Элиотом.
Они вышли в коридор и посторонились, пропуская очередную каталку. Джулия пыталась разглядеть, кто там лежит, однако лицо человека было закрыто кислородной маской. Ей хотелось знать, кто там, но она не могла даже понять, мужчина это или женщина. А ведь совсем недавно этот человек, кем бы он ни был, казался ей роднее семьи… Пришлось отвернуться, глядя в сторону, пока каталка не исчезла из виду.
Когда они с Мэрилин вышли в главный коридор, из одной комнаты как раз появился Элиот.
– Джулия! – воскликнул он. – Вас что, уже отпустили?
– Да, я жива-здорова.
– Хвала Господу! Вы хоть что-нибудь помните, пусть даже в общих чертах?
– Все до последней детали, – мрачно отозвалась Джулия.
– Тогда как оденетесь, идите ко мне в кабинет. Надо понять, что пошло не так.
– Пол Мэйсон пошел не так, – буркнула она себе под нос.
В палате, где Джулия обычно переодевалась, с предыдущего раза висела прежняя одежда, но Джулии не хотелось ее надевать, чтобы хоть ненадолго продлить ощущение, будто она еще в Уэссексе, с Дэвидом… Пока не убедится, что он жив и здоров, не будет ей покоя ни в настоящем, ни в будущем.
Джулия нацепила больничную пижаму, лежавшую на полке в шкафчике, и поспешила в кабинет к Элиоту: ей не терпелось узнать последние новости. Однако Элиот не сказал ничего важного. Два часа назад участники стали сами собой отключаться от проектора, и у всех, кроме Джулии, наблюдалось острое психическое или нервное расстройство.
Пока Джулия была последней, кто вернулся.
– Разумеется, программе конец, – вздохнул Элиот. – Нельзя даже представить, при каких обстоятельствах мы могли бы продолжить эксперимент…
– А как же Дэвид? – тихо спросила Джулия.
– Проектор отключать не станут. По крайней мере, с ним и Мэйсоном внутри.
– Их что, даже не попытаются вытащить?
Элиот покачал головой:
– Я никого туда больше не пущу.
Он сообщил, что завтра в Дорчестер приедут трое попечителей из фонда, будут решать судьбу программы.
Джулия, слушая его, как всегда по возвращении мучилась от раздвоения реальности. Пока ее не было, здесь ничего не изменилось: те же попечители, тот же фонд… За пределами Мэйден-Касла был двадцатый век и привычный мир, куда ей предстояло выйти. Однако этот мир уже не ее. С того дня, когда Джулия впервые вошла в проекцию, она утратила связь с реальностью. Отныне она принадлежит будущему, и место ее в Уэссексе.
В том, настоящем Уэссексе, а не в кошмарном выкидыше больной фантазии Пола Мэйсона.
– Джулия, так что случилось? – спросил Элиот. – Почему все вернулись?
– Из-за Мэйсона. Он так захотел. Именно это он и планировал.
Она принялась рассказывать о том, что случилось с того дня на пустоши с Дэвидом. Рассказала об изменениях, которые по воле Мэйсона – сознательной ли, неосознанной – произошли в Уэссексе. Заново переживая несколько дней, что она провела в новом будущем, Джулия, на сей раз уже осмысленно, испытала ту же сумятицу, которая охватывала ее в постепенно трансформирующемся мире. Уничтожение Дорчестера как туристического курорта, появление нефтеперерабатывающего завода и нефтяных скважин, загрязнение окружающей среды, мелкие изменения в пейзаже и людях, исчезновение деревни в Мэйден-Касле вместе с большей частью второстепенных персонажей…
И самое главное. Безумство Пола.
– На прошлой неделе, еще здесь, Пол Мэйсон сказал, что попечители доверили ему изменить проекцию. Точнее, сказал не прямо, а намекнул. Теперь я поняла, что он имел в виду. С помощью оборудования, которое есть в Уэссексе, он создал вторую проекцию. Не могу даже представить, на что он рассчитывал…
– Почему вы ничего не сказали ни мне, ни другим? – удивился Элиот. – У вас ведь была такая возможность.
Джулия невольно потрогала горло, с которого до сих пор не сошли синяки.
– Я не могла… Тогда не могла. – Она вспомнила, какая неразбериха царила в ее душе из-за Пола: как ее рвали на части внутренние противоречия, как отчаянно она цеплялась за первую попавшуюся соломинку, как пыталась найти в себе силы держаться. – Он меня… ну, скажем так, шантажировал. Мы жили вместе, давно. Целых два года. Потом я сбежала. А он меня так и не простил.
– Джулия, вы обязаны были рассказать! Вы же знаете наши правила насчет…
– Джон, это все равно ничего не изменило бы. За ним стояли попечители. И вообще, наше правило он использовал бы против меня самой. Мэйсон предупредил, что если я проболтаюсь, то выгонят меня, а не его. А я не могла рисковать. Уэссекс слишком много для меня значит…
Она расплакалась, заново переживая муки того страшного выбора, который заставил ее сделать Пол. Случилось ровно то, чего она боялась: он внезапно объявился в ее жизни и в один миг растоптал все самое ценное.
Элиот смущенно замолчал, а Мэрилин принялась ласково ее утешать, вытирая слезы салфеткой.
– Понимаете, это Пол виноват. И сделал он все из-за меня! – Джулия комкала в пальцах мокрую салфетку, чувствуя, как душа у нее тоже рвется тонкой бумагой. – Он неосознанно стремился изменить в Уэссексе все, что мне дорого. Наобещал что-то попечителям, а на самом деле хотел другого, только этого сам не понимал. Он был психически нестабилен. Я всегда это знала!
Немного успокоившись, она рассказала Элиоту о проекте, который Пол затеял в Уэссексе. Другим участникам просто не хватило сил противостоять его воле. Многие даже не знали, что в команде новичок, и внезапное появление столь сильной личности, одержимой бредовыми идеями, моментально сломило сопротивление. Заразившись его манией, они стали вместе с Полом работать над новой проекцией… той, что была основана на их собственных захороненных воспоминаниях о реальном мире.
– Руководил всем Пол. Не только потому что он стал директором проекта, но и потому, что подсознательно заставлял других думать только о прошлом. Мы послушно побрели за ним, как овечки за пастухом, такой он сильный.
Она замолчала, вспоминая, какую харизму излучал Пол в проекции. Он казался воодушевленным, искренним, энергичным…
И от этого становилось совсем тошно. За те несколько дней в Уэссексе – Уэссексе новой версии – Джулия увидала Пола настоящим, каким он всегда неосознанно хотел стать. Именно таким она ненавидела его в реальной жизни.
– По-вашему, все это сотворил один-единственный человек?
– Я сама это видела. Прочувствовала на себе.
Элиоту никогда не понять, что происходит внутри проекции. Никому не понять, кто не был в Уэссексе. Даже сама Джулия, описывая, что там происходило, умом сознавала, до чего нелепо звучат ее слова. Нет, Элиот не обвинял ее во лжи, он и впрямь пытался понять… Но ему не представить в полной мере, как одна личность может исподволь влиять на другую.
– Однако вы, очевидно, смогли сопротивляться. Почему у вас сохранилась память? – спросил Элиот.
Джулия знала, что ей зададут этот вопрос.
– Из-за Дэвида Хакмана.
– Вы в курсе, что Дэвид Хакман до сих пор в Уэссексе?
– Разумеется.
– Значит, он тоже участвовал в той, второй проекции?
– Нет.
Она задумалась, как же объяснить… И наконец прибегла к полуправде:
– Джон, мое альтер-эго влюбилось в Дэвида Хакмана.
Да, это было правдой лишь наполовину, потому что в Хакмана влюбилась и сама Джулия.
Она продолжила:
– В проекции Пол пытался подчинить и меня, но Дэвид ему не позволил. Поэтому Мэйсон бессознательно решил положить проекции конец, вернув всех остальных в прошлое. А мы двое – я и он – должны были остаться в Уэссексе. Он изначально так запланировал. Он сам это сказал, вслух. Только Дэвида в своих планах не учел.
– Почему же?
– Потому что я про Дэвида ему не говорила… Никому не говорила. Никто не знал, что Дэвид для меня значит.
В этот момент на столе у Элиота зазвонил телефон, и он взял трубку.
– Да? О, мистер Боннет!
Джулии это имя было знакомо: звонил юрисконсульт попечителей.
Мэрилин, до сей поры сидевшая в сторонке, спросила:
– Джулия, салфетку еще дать?
– Нет, не надо…
Тем не менее по щекам предательски текло, поэтому Джулия взяла у Мэрилин вторую салфетку.
– Не знаешь, почему остальные потеряли память? – тихонько спросила та.
– Должно быть, ментальная нагрузка оказалась слишком сильной.
Однако прозвучало это не очень убедительно: человеческий мозг ведь не электрический прибор, где от малейшего перебоя сгорает предохранитель.
Джулия пыталась прислушаться к разговору Элиота, но тот отвернулся и говорил слишком тихо, не столько докладывая о происходящем, сколько слушая Боннета.
Внезапная потеря памяти у участников казалась чем-то сродни тем ощущениям, которые они переживали в проекции, где напрочь забывали о своей настоящей жизни и получали взамен новую личность. За два года, что длился эксперимент, Джулия успела с этим смириться, но первый раз по возвращении ужасно испугалась своих «воспоминаний» об амнезии.
А ведь Пол их предупреждал. Однажды во время обсуждения он сказал: «Учтите, что в будущем, – (точнее, в настоящем), – вы свою личность потеряете».
Что ж, видимо, он все-таки понимал, как работает проектор. И все вышло именно так, как он задумывал: участники вернулись, полностью утратив память.
Но почему?.. Они и прежде выходили из проекции и всякий раз помнили свою жизнь до мельчайших подробностей. Джулия пыталась понять, почему теперь вышло по-другому.
Молодые люди с зеркалами, гипнотический транс…
Вот оно в чем дело! Прежде в настоящее участники возвращались, будучи под воздействием гипноза. А нынче – без. Проектор был подключен и работал точно так же, как в настоящем. Даже оба эвакуатора попали под его воздействие: в одном из ящиков они видели Стива.