манитарную организацию.
– Больше ничего не знаю, – сказал Смит.
– Ну хоть где эти бордели?
– Мне не рассказывали.
– Хотя бы примерно?
– Как будто бы к востоку от Богнора… Говорю же: это только слухи.
– То есть где-то на побережье?
– Возможно.
Я попытался вспомнить, как располагаются города на побережье к востоку от Богнор-Региса. Что дальше? Брайтон? Или Уэртинг?.. В Уэртинге я бывал. Как раз там мне попался схрон с коктейлями Молотова.
Несколько минут мы со Смитом изучали карты тех мест. Уэртинг действительно казался подходящим ориентиром. До него был примерно день пути на юго-запад. Группа Рафика осталась в дне пути на север.
Перед уходом я поблагодарил Смита и его подопечных за еду и информацию. Привал закончился, и они готовились двигаться дальше. Их целью был – снова по слухам – некий большой свободный дом в окрестностях, где можно пересидеть несколько дней.
Темнело, поэтому я решил остановиться на ночлег. Место выбрал на церковном кладбище, среди надгробий. Мертвых в последнее время не тревожили, так что вандалов я не опасался.
Я кое-как представлял себе ту часть побережья, куда направлялся: цепочка городков, теснящихся на равнине между холмами Саут-Даунс и морем. На западе – Богнор-Регис, на востоке – Брайтон. Они плавно перетекают один в другой, образуя длинную полосу курортов с виллами и бунгало, как две капли воды похожих друг на друга. Трудно определить, скажем, где кончается Литлхэмптон и начинается Лэнсинг. В последние годы эти городки стали прибежищем пенсионеров, а прежде, когда я был ребенком, служили отличным местом для семейного отдыха. Родители как-то вывозили меня с братьями в Уэртинг, – давным-давно.
Наутро я бодро преодолел продуваемые ветром холмы. Впереди замаячили окраины городского поселения. Я пересек несколько дорог, все чаще стали попадаться дома. Большинство выглядели пустыми, но внутрь я заходить не стал. Я порядком насмотрелся брошенных домов и знал, как опасны они порой бывают.
На табличке, прибитой к ставням на окне почтового отделения, я прочел, что нахожусь на окраине Уэртинга.
Я уже видел на горизонте солнечные блики, играющие на воде, и тут дорогу мне преградила крепко сложенная баррикада. На ней никого не было. Я старался идти так, чтобы держаться на виду, при этом готовый в случае чего кинуться в укрытие.
Выстрел прозвучал неожиданно. Стреляли либо холостыми, либо в воздух, потому что мимо меня пуля не пролетала.
Пригнувшись, я побежал к обочине. Вторая пуля чиркнула по асфальту где-то рядом. Я инстинктивно кинулся на землю и очень неудачно подвернул ступню. Ногу тут же пронзила дикая боль. Я лег и замер.
Мой новый «друг» отошел к барной стойке, переговорил с кем-то из тех, кто пришел с ним, и сделал заказ. Затем вернулся ко мне, но принес он только один бокал пива для себя. Сел, отпил и посмотрел на меня сквозь пену.
– Ну как, надумал? – спросил он.
– Надумал что?
– Пожертвуешь деньги в фонд партии?
Я не выдержал и, протиснувшись мимо приставалы, вышел из-за столика. Заказав у бармена выпить, я оглянулся: Джо тоже куда-то исчез. Хорошо. Однако стоило мне взять в руки бокал, как «друг» вновь возник рядом со мной.
– Мы знаем, где ты живешь, Уитмен, и в какую школу ходит Салли.
– Да отстаньте вы от меня, – сказал я, чувствуя, как от страха замирает сердце.
Он махнул рукой, мол, пустяки, и начал рассказывать анекдот, а за ним еще и еще. Все как один были неприкрыто расистскими. После каждого Джо сам первым начинал ржать в голос, даже глаза закрывал от смеха.
Я заметил, что со стороны некоторых других столиков, по которым распределились товарищи-приставалы, тоже начал доноситься хохот. В углу возле двери веселье было таким шумным, что к нему подключились и другие завсегдатаи со своими анекдотами.
– Значит, ты у нас любитель африммов, да? – спросил Джо наконец. – Либерал хренов?
– Идите к черту.
– Дружище, ты в меньшинстве. Никто больше не хочет видеть их в нашей стране.
– Мне все равно.
– А что ты будешь делать, когда захватят твой дом? Не думай, будто тебя это не коснется. Половина лестерцев уже лишилась жилья. В Илинге давно в последний раз был? Теперь там настоящий рассадник туберкулеза. Хочешь подхватить? Сходи. А если твою Салли изобьют или ограбят?
Джо наводил на меня настоящий ужас, однако я не хотел покидать паб. Каждый вечер здесь устраивали стриптиз, и я старался его не пропускать. В глубине помещения двое подсобных рабочих как раз заканчивали монтировать подиум.
В итоге я не выдержал:
– Не дам я тебе денег! Оставь меня в покое!
– Чего напугался-то так, Уитмен?
– Катись на хрен, расист чертов!
– Полегче, приятель, а то дождешься.
Основной свет погас, включились два прожектора, направленных на подиум. Первая стриптизерша протиснулась сквозь толпу и смело вскочила на крошечную платформу. Загремела музыка, и девушка начала умело трясти бедрами. Она была молодая, высокая, чернокожая, с аппетитной фигурой. Усыпанный блестками костюм едва прикрывал интимные места. Посетители засвистели и заулюлюкали. Если бы Джо не зажал меня возле дверей, я стоял бы сейчас в толпе зрителей, пытаясь пробиться вплотную к подиуму.
Приставала угрюмо покосился на меня и одним мощным глотком допил пиво. Прикрыв рот рукой, рыгнул, затем отставил бокал на соседний столик. Воспользовавшись тем, что он отвлекся, я выскользнул на улицу. Снаружи было темно и прохладно. Пока я пересекал стоянку, за спиной у меня открылась и закрылась дверь. Послышались быстрые шаги. Джо шел следом.
Я с испугом представил, что он может со мной сделать на безлюдной темной улице, поэтому не стал притворяться спокойным и пустился наутек. Я бежал по тротуару вдоль шоссе, навстречу мне, ослепляя фарами, неслись автомобили. На первом перекрестке я притормозил и оглянулся: мужчина бежал за мной. Однако я был моложе и в лучшей форме, и мне удалось оторваться.
Чтобы попасть домой, следовало идти влево, я же кинулся вправо, где стояла группка таунхаусов. Я свернул в проход между изгородями, стараясь скрыться, пока Джо не добежал до перекрестка. На всякий случай я перепрыгнул через забор на чью-то лужайку и затаился под кустами.
Я выждал десять минут, но он не появился. Наконец я рискнул выглянуть, все еще вне себя от страха: никого. Держась возле забора, я осторожно вернулся к перекрестку. Окажись мужчина там, я тут же бросился бы наутек.
На перекрестке все было спокойно: машины и автобусы останавливались перед светофором, затем ехали дальше. На углу стояли киоски, где готовили еду навынос. Несколько человек ожидали свои заказы.
Пройдя мимо киосков, я направился вдоль шоссе к дому. Можно было выдохнуть и забыть про случившееся, но после разговора с Джо я уже не мог не обращать внимания на те перемены, которые происходили в нашем районе.
Например, я заметил, что на двух съездах с шоссе врыли бордюры, чтобы тормозить поворачивающий транспорт. На еще одной улице я увидел ворота, полностью перекрывавшие дорогу, правда, в этот момент они были открыты.
Когда я остановился осмотреться, из ближайшего сада вдруг возникли двое. Один из них посветил на меня мощным фонариком. Я закрыл глаза руками и отступил. Свет тут же погас.
В начале нашего разговора, когда еще не дошло до угроз, Джо рассказывал про лагерь для африммов, который разместили в парке по соседству с муниципалитетом. Предполагалось, что этот лагерь временный, что днем его будут охранять, а на ночь запирать. Однако вскоре в округе стали говорить, что вечером и ночью лучше в тот район не соваться. Я не видел причин не верить, поэтому сознательно выбрал дорогу до паба и теперь обратно домой на несколько кварталов в обход.
Мне не нравилось, к чему все идет. Я-то надеялся, что жизнь останется прежней, наплыв беженцев не приведет к серьезным переменам в жизни страны, а расисты из паба – радикальное меньшинство. При этом я понимал, что закрываю глаза на реальное положение дел.
Проходя неподалеку от муниципалитета, я заметил, как на улице толкутся группки мужчин и парней. Многие были пьяными, рядом валялись пустые бутылки и выброшенные пакеты от фаст-фуда. Я чувствовал на себе выжидающие взгляды, но сам опускал глаза и старался не останавливаться. Они как будто искали повода ввязаться в драку если не с беженцами, то хотя бы с теми, кого можно причислить к сочувствующим.
До своей улицы я добрался без приключений и, чувствуя, что уже почти пришел, ускорил шаг. На полпути мне попался полицейский фургон, припаркованный у большого особняка на противоположной стороне от нашего дома. Фары были выключены, но двигатель работал и внутри салона горел свет. Там сидели шестеро полицейских в защитном обмундировании: шлемах с металлическими забралами, бронежилетах и перчатках.
Наконец до меня дошло, что события принимают опасный оборот и разрешить проблему беженцев миром больше не получится.
Салли была счастлива воссоединиться с матерью, я же держался с Изобель настороженно. Это, впрочем, не отменяло того, что мы опять стали семьей – чем не повод для радости. Какое-то время мне казалось, будто мы снова молодожены и появление ребенка положит конец всем нашим ссорам. Мое общение с Изобель сводилось к практическим вопросам. Также я рассказал ей, как мы с Салли пытались вернуться в Лондон и что произошло потом. Она рассказала, как познакомилась с Рафиком и влилась к нему в группу. И каждый раз мы поражались тому, как случай свел нас вместе.
В ту ночь мы спали втроем. Я думал, что стоит попытаться возобновить супружескую близость, однако предложить это первым не решался. Изобель лежала возле меня, молча глядя куда-то в пустоту. Мы обнимали друг друга, но до секса так и не дошло. Салли крепко спала неподалеку, в другой палатке. Тогда я убедил себя, что именно ее присутствие сковывало меня, хотя потом понял, что это лишь отговорка.