Она почувствовала, как внутри всё сжалось в тугой узел.
– Что ты тут делаешь?
Антон удивлённо моргнул, потом слегка приподнялся, опираясь на локоть:
– В смысле?
– Я спрашиваю, что ты делаешь в моей постели? – её голос стал жёстче, почти ледяным.
Он пристально посмотрел на неё, словно пытаясь понять, в чём дело.
– Лия… ты в порядке? – в его голосе появилось лёгкое беспокойство. – Это какая—то странная шутка?
– Ответь на вопрос, – отрезала она, не отводя взгляда.
Он помолчал, затем медленно проговорил:
– Лия, я твой муж.
Внутри всё оборвалось. Лия медленно выпрямилась, сердце снова заколотилось в груди, но уже по—другому. Муж. Этого не могло быть. Это была явная ложь.
Но он смотрел на неё совершенно серьёзно, ожидая, что она примет его слова как нечто само собой разумеющееся.
– Ты… – Лия заставила себя заговорить, но голос подвёл её. Она сглотнула, затем попыталась снова: – Ты что сказал?
– Ты моя жена, Лия. Мы живём вместе уже пять лет.
Она не могла дышать. Мир вокруг начал терять чёткость.
Лия медленно села в кровати, чувствуя, как под ладонями смятые простыни впиваются в кожу. Внутри всё было опустошённым, сознание металось, натыкаясь на невидимые стены паники. Она попыталась собрать мысли, восстановить цепочку событий, но каждый раз натыкалась на пустоту.
Перед ней лежал Антон. Его лицо было расслабленным, но взгляд уже начинал наполняться вопросами, словно он предчувствовал, что что—то не так.
Он смотрел на неё, ещё не до конца проснувшись, но уже с тенью беспокойства в глазах. Видимо, его насторожила её реакция. Или это выражение лица уже стало привычным для него?
Лия отвернулась, надеясь, что, если перестанет смотреть на него, реальность примет привычные очертания, но ощущение тревоги только нарастало. Мир не спешил становиться понятнее, а сознание продолжало беспокойно метаться, пытаясь зацепиться за хоть одну ниточку логики.
Она не помнила. Совершенно. Её прошлое, которым она жила ещё вчера, будто стёрлось, оставив лишь обрывки воспоминаний, не складывающихся в цельную картину.
Как сложилась её жизнь? В какой момент всё изменилось так, что рядом с ней оказался Антон? Тот, кто в одной из реальностей был всего лишь мимолётной встречей, а в другой – забытым эпизодом прошлого. Почему именно он? Какой выбор привёл её сюда? Где тот момент, когда привычный ход событий сделал новый поворот, уведя её в сторону от всего, что она знала?
Она судорожно пыталась ухватиться за хоть какое—то воспоминание. Её разум отчаянно искал в этой реальности зацепки: университет, книги, люди, улицы, встречи. Всё ли так, как было? Или за пределами этой комнаты её ждёт что—то совсем иное?
Она понимала, что её выбор вновь вмешался в течение событий, перекроив прошлое и создав новую реальность. Но насколько серьёзны эти изменения? Как далеко они зашли? Была ли это лишь незначительная корректировка судьбы, или всё, что она знала прежде, осталось за гранью её воспоминаний, заменённое новыми, ещё неведомыми ей страницами жизни?
Лия сжала пальцы в кулаки, ощущая подушку под ладонями. Грудь сдавило. Воздух в комнате вдруг стал вязким, тяжёлым.
Её прошлая уверенность в том, что она поступила правильно, теперь казалась наивной. В тот момент, когда она отказалась от встречи с Александром, она думала, что просто избежала ошибки, что нашла способ наконец—то оставить прошлое там, где оно должно было остаться.
Но её реальность не исчезла, не растворилась в пустоте, как она ожидала. Она просто перетекла в другую форму, в новый порядок вещей, в версию жизни, где всё выглядело знакомым, но было выстроено иначе. Что—то в основе мира сдвинулось, подстроившись под её выбор, оставляя её среди декораций, которые казались правильными, но при этом были чужими.
Новый вариант реальности. Новый порядок событий. И если раньше она думала, что сможет контролировать это, то теперь страх впивался в сознание. Что она изменила на этот раз?
Она посмотрела на Антона ещё раз, теперь уже не с паникой, а с холодным осознанием. Он выглядел так, как должен был выглядеть мужчина, привыкший видеть её рядом каждое утро. Но для неё он оставался чужим.
Насколько глубоко зашли перемены? Её разум судорожно искал подтверждение тому, что эта жизнь хоть как—то пересекается с тем, что она помнит, что за стенами этой комнаты всё ещё существует прежний мир, её мир. Но чем больше она пыталась вспомнить, тем сильнее осознавала: нет, прежнего больше нет.
Что—то неуловимо, но окончательно сдвинулось, изменив саму суть её реальности. Она не знала, насколько далеко зашли эти изменения, но чувствовала, что теперь назад дороги нет, и никакое осознание не сможет вернуть её туда, откуда она пришла.
Глава 10
Лия шла по утреннему городу, чувствуя, как воздух, ещё свежий после ночного дождя, наполняет лёгкие терпкой прохладой. Кофе в картонном стакане приятно грел ладонь, а его тягучий и обволакивающий аромат казался единственной вещью, обладающей подлинным вкусом в этом утратившем яркость мире. Она медленно делала глотки, бездумно глядя на улицы, дома, прохожих, но всё воспринималось как размазанный фон, в котором не было настоящего содержания.
Машины, катящиеся по мокрому асфальту, отражали в своих корпусах серое небо, в толпе мелькали люди, и каждый казался не более чем силуэтом. Они двигались, говорили, смеялись, но Лия не слышала их голосов. Всё вокруг напоминало фон декорации, случайные детали, расставленные так, чтобы создать видимость реальности.
Её мысли текли медленно, лениво, будто замедленные водой, и в этом было что—то странное. Необычная лёгкость в голове, какое—то подозрительное умиротворение, словно эмоции были приглушены. Мир стал удобным, упорядоченным, но пустым. Она чувствовала себя частью этой упорядоченности, но в ней не было настоящей себя.
Спускаясь вниз по улице, она остановилась перед книжным магазином. Её взгляд скользнул по витрине, и в этом движении не было сознательного намерения. Всё произошло само собой, как если бы кто—то невидимый слегка подтолкнул её вперёд. В стекле отразилось её лицо – безупречно ухоженное, но словно чужое. Лия задержала дыхание, вглядываясь в собственные глаза. Они не выражали ничего, кроме лёгкого удивления, как если бы смотрели на неё снаружи.
Как только она пересекла порог магазина, её обдало мягким, почти уютным теплом, пропитанным запахом бумаги и чернил.
Воздух здесь был тёплым, пахнул бумагой и чернилами, но запахи казались приглушёнными, едва уловимыми. Магазин был просторным, с длинными рядами полок, утопающих в мягком свете. Люди неторопливо бродили между стеллажами, перелистывали книги, перебрасывались короткими фразами с продавцом, и их движения казались неестественно плавными.
Лия подошла к центральной витрине, где были выложены новинки, и её взгляд тут же зацепился за знакомое имя – Лия Соломина. Она задержала дыхание, чуть прищурившись, словно пытаясь уловить в этом моменте подвох, какое—то странное несоответствие между тем, что она ожидала увидеть, и тем, что оказалось перед ней.
На полке стояли её книги – аккуратные, с яркими, дорого оформленными обложками. Их было много, и это не могло не польстить. Взгляд автоматически скользнул по заголовкам. Все до одного – бестселлеры. В очередной раз подтверждение успешности, в очередной раз она – «главная литературная сенсация года».
Лия протянула руку и взяла одну из книг, машинально перелистала страницы. Текст был выверенным, чётким, идеально структурированным. Слова текли плавно, гладко, как вода, но стоило ей вчитаться, как внутри что—то сжалось.
Где—то в глубине подсознания вспыхнул тревожный сигнал.
Она пробежалась глазами по абзацам, перечитала несколько страниц. Перелистнула дальше, вернулась обратно. Взяла другую книгу, затем ещё одну.
В тексте не было ни шероховатостей, ни резких переходов, всё текло плавно, мягко, словно по отлаженному механизму. Но чем больше она вчитывалась, тем явственнее ощущала пустоту, скрытую за безупречной гладкостью строк, как будто из этих слов вынули душу, оставив лишь искусно собранный каркас.
Она пыталась найти в этих текстах себя, свою боль, свою правду, но её не было. Это были её слова, её стиль, но в них не было её самой. Как будто кто—то взял её прежние мысли, аккуратно отредактировал, убрав всё, что могло ранить, зацепить, оставить след.
Она перевернула ещё одну страницу и почувствовала холод внутри.
Там, где прежде был огонь, теперь остался лишь правильный текст.
Прекрасно написанный, профессионально поданный, легко читаемый – но пустой.
Она закрыла книгу, провела ладонью по глянцевой обложке, но её мысли продолжали блуждать. Что—то в этом мгновении вызывало тревожное ощущение, как будто окружающий мир вдруг стал тоньше, словно её реальность была лишь поверхностным слоем, под которым скрывалось нечто неуловимое и чужое.
Лия провела пальцами по корешку книги, ощущая, как глянцевая поверхность подушечками пальцев казалась неприятно гладкой, будто чужая кожа, которую ей подсовывали вместо собственной. Имя, выделенное золотым тиснением, бросалось в глаза, слепило, раздражало. Хотелось отвернуться, сбросить это на недосып, на дурное настроение, на кофе, который вдруг показался слишком горьким. Но, как бы она ни пыталась убедить себя в том, что всё в порядке, в сознании зазвенела чёткая мысль: это не её книга.
Она заставила себя читать, вглядываясь в слова: выверенные, гладкие, безукоризненно точные. В тексте было всё, что положено – сильная героиня, пережившая предательство, боль, страх, но не сломленная, а наоборот, нашедшая себя. История строилась безупречно логично, каждое событие вело к другому, каждая деталь играла свою роль. Но чем больше она читала, тем отчётливее чувствовала, как что—то внутри сжимается, будто воздух в груди становится тягучим, густым, не дающим дышать.
Куда исчезли чувства, в которых всегда был смысл её книг? Почему голос автора звучал не её интонациями, а ровными, отшлифованными фразами, в которых не было ни души, ни настоящей глубины? Текст казался чересчур правильным, словно доведённым до совершенной формы, в которой не осталось ничего живого, только гладкая поверхность, скрывающая пустоту.