Резкий вдох, веки дрогнули, и вот уже комната вновь обретает очертания. Всё то же мягкое освещение, теплота глянцевых поверхностей, позвякивание льда в стекле. В воздухе запах вина, дорогого, выдержанного, лёгкий аромат парфюма. Всё на своих местах, ничего не изменилось.
Всё оставалось прежним: запах вина, мягкий свет, звенящий хрусталь бокала в руках Антона, но внутри что—то сдвинулось, словно невидимый пласт сознания дал трещину, впуская то, что было скрыто. Ощущение незримого, ускользающего осознания росло, заполняя её тревожным предчувствием, которое невозможно было игнорировать.
Взгляд метнулся в сторону кресла, где Антон, устроившись с привычной небрежностью, покачивал бокал, лениво наблюдая за тем, как жидкость отражает свет.
– Ты ведь мой единственный муж, да?
Он отвёл взгляд от бокала, нахмурился, но тут же улыбнулся, как если бы услышал шутку, которую не сразу понял.
– Лия, что за вопросы?
Голос прозвучал спокойно, но в нём проскользнуло что—то ещё – лёгкое недоумение, смешанное с осторожностью. Она продолжала смотреть на него, не зная, чего ждет, но её собственные слова эхом отдавались в голове, вызывая новый толчок тревоги.
– Просто странное чувство.
Антон сделал глоток, не сводя с неё глаз, словно пытался понять, насколько серьёзен её вопрос. Лия отвернулась, взгляд скользнул по экрану телефона, который всё ещё светился перед ней. Чувство тревоги не исчезло. Оно не рассеялось, не ослабло, а, наоборот, стало плотнее, острее.
Память не давала ей имени, но в душе уже жило знание: в её жизни был кто—то ещё. И этот кто—то не мог быть случайностью.
Тусклый свет экрана освещал комнату, бросая на потолок бледные, колеблющиеся отблески. Лия сидела на краю кровати, не шевелясь, с телефоном Антона в руках. Веки были тяжёлыми, тело тягуче отказывалось пробуждаться окончательно, но строки на экране, набранные ровным, механически привычным шрифтом, обжигали сознание своей будничной ясностью.
"Ты же обещал, что уйдёшь от неё."
"Я уйду, просто пока не время."
"Ты меня любишь?"
Пальцы инстинктивно сжали телефон, но никаких эмоций внутри не вспыхнуло. Ни гнева, ни боли, ни даже удивления – только ровное, холодное понимание, что это нечто неизбежное, заложенное в самой конструкции их жизни.
Она медленно положила телефон обратно на тумбочку, скользнула взглядом по Антону. Он спал, раскинувшись на простынях, расслабленный, чужой, дышал ровно и спокойно, словно его мир оставался непоколебимым, даже когда внутри неё что—то медленно осыпалось, крошилось в бесшумной тишине.
Ступни коснулись холодного пола. Движения были медленными, механическими, будто тело само знало, куда нужно идти, а сознание просто следовало за ним.
Ванная встретила её ровным, белесым светом ламп. Лия остановилась перед зеркалом, опершись руками о прохладную мраморную столешницу, и подняла взгляд.
Женщина на отражающей поверхности смотрела прямо перед собой, не мигая, с пустым выражением глаз. Кожа выглядела слишком гладкой, черты лица – безупречно правильными, но за этой внешней гармонией не было ничего, кроме безразличия.
– Кто ты? – её собственный голос прозвучал тише, чем шёпот, сорвался на едва уловимую вибрацию, как если бы воздух внезапно стал гуще.
Но отражение не ответило. Оно просто смотрело на неё – отстранённо, без эмоций, с лёгким оттенком ожидания, будто сама Лия должна была что—то сказать, что—то важное, что наконец объяснит ей, кем она является.
Но она не знала ответа.
Лия вышла из ванной, её босые ноги ступили на прохладный паркет, но она не почувствовала ни холода, ни самой поверхности под ногами. Автоматическим движением потянулась за халатом, висевшим на крючке у двери, и накинула его на плечи, завязывая пояс рассеянно, не задумываясь о движении рук. В комнате стояла полутьма, мягкий свет ночника отражался в зеркале, делая её отражение размытым, неясным, словно не принадлежащим этому пространству.
Она медленно направилась к балкону, отодвинула стеклянную дверь и шагнула в прохладный воздух ночи. Ветер коснулся лица, пробрался под тонкую ткань, заставил дрожь пробежать по коже, но это ощущение скорее напоминало пробуждение, чем дискомфорт.
Внизу расстилался город, огни машин скользили по тёмному асфальту, светились окна, редкие пешеходы пересекали улицы, растворяясь в мягком полумраке переулков. Всё жило своей жизнью: люди спешили домой, кто—то сидел в кафе, кто—то курил, задумчиво глядя на проезжающие мимо автомобили. У каждого был свой маршрут, своё движение вперёд.
Но внутри Лии ничего не двигалось.
Пустота – холодная, тянущая, бездонная – заполнила грудь, словно внутри неё вдруг разверзлось пространство, в котором ничего не осталось.
Она посмотрела вниз, на поток машин, на свет рекламных вывесок, на людей, живущих своей жизнью, и попыталась вспомнить, кто она.
– Я ведь хотела чего—то другого, да? – слова прозвучали глухо, без эмоций, будто сказала их не она, а кто—то другой.
Вопрос повис в воздухе. Никто не мог на него ответить. Она подняла голову, посмотрела в чёрное небо, где среди городских огней едва различались звёзды, тусклые, далекие, будто стертые временем.
– Я что—то потеряла…
Голос дрогнул, почти перешёл в шёпот. Но кто или что это было?
Ответа не было. В памяти не всплывало ни образа, ни ощущения. Только знание, что некогда в этой пустоте существовало нечто важное. Но теперь оно исчезло.
Лия проснулась рано, но не сразу поднялась с постели. Она лежала, глядя в потолок, чувствуя, как рассветный свет пробивается сквозь плотные шторы, окрашивая комнату в мягкие серые оттенки. Антон спал рядом, его дыхание было ровным, глубоким, и в этом звуке ощущалась какая—то чужая, отстранённая уверенность, будто бы его никогда не тревожили сомнения.
Женщина медленно села, провела ладонью по лицу, задержав пальцы на висках, где слабо пульсировала головная боль. Странное чувство, оставшееся с вечера, не проходило. Будто бы внутри неё поселился кто—то другой, чуждый, безразличный, механический. Всё вокруг оставалось прежним: идеальная спальня, запах дорогого постельного белья, приглушённый свет ночника, оставленного включённым, но внутри всё было неправильно.
Сжав пальцы, она встала, чувствуя, как прохладный паркет касается босых ступней. Накинув халат, направилась в кухню, включила кофемашину, машинально наблюдая за тем, как капли горячего эспрессо медленно наполняют чашку. Сделала глоток. Горечь кофе разлилась по нёбу, но не принесла бодрости.
Сегодня её ждала встреча. Очередное интервью, назначенное пресс—секретарём. Она не знала, кто именно будет журналистом, но особого значения это не имело. Всё шло по отработанной схеме: заранее согласованные вопросы, правильные ответы, выдержанный образ.
Она подняла чашку к губам, позволила кофе коснуться языка, но горечь напитка не принесла ни пробуждения, ни облегчения. Жидкость обжигала горло, но внутри оставалась прежняя тяжесть, похожая на свинцовый груз, который невозможно было скинуть.
Лия посмотрела в окно. Город уже просыпался, серый рассвет уступал место дневному свету, люди спешили по своим делам, улицы наполнялись звуками. Где—то среди них была и она, но какая?
Кафе оказалось небольшим, уютным, наполненным запахом свежеиспечённого хлеба и кофе. Тёплый свет ламп делал обстановку камерной, создавая иллюзию уединения даже среди других посетителей. Лия вошла, огляделась, сняла пальто и направилась к столику у окна. Официантка с улыбкой приняла заказ, а она снова почувствовала этот странный вакуум внутри себя, словно вся её жизнь заключалась в этих простых, автоматических движениях.
Она не ждала ничего особенного от этой встречи. Разговор, диктофон, привычные вопросы, знакомые формулировки. Но когда дверь открылась и в кафе вошёл мужчина, её рука, державшая ложечку, застыла на мгновение.
Фигура у дверей привлекла её внимание ещё до того, как она успела осознать, почему дыхание вдруг сбилось, а ладони стали прохладными. Мужчина, высокий, с уверенной осанкой, шагнул в зал, оглядываясь по сторонам, и в этот момент её сердце замерло. Олег. Дыхание прервалось, а реальность на мгновение сузилась до его силуэта, знакомого до боли, до деталей, до движений, которые не изменились за столько лет.
Глаза расширились, дыхание замерло, и в ту же секунду что—то щёлкнуло внутри, словно она снова стала той самой студенткой, у которой были мечты, у которой было прошлое, полное искренних мгновений.
– Лия! – его голос прозвучал чуть громче, чем требовалось, но в нём было столько неподдельной радости, что она не смогла не улыбнуться в ответ. – Не может быть! Это ты?!
Олег широко улыбался, и в его глазах сияло что—то родное, забытое.
– Олег… – её голос дрогнул. – Что ты здесь делаешь?
Он шагнул ближе, не скрывая восторга.
– Работаю, живу, встречаю старых друзей, – он усмехнулся, но в этой усмешке чувствовалась неподдельная тёплая искренность. – Уже двадцать лет в журналистике.
Он сел напротив, откинулся в кресле с той же небрежной грацией, что и в студенческие годы.
– Вика передаёт тебе привет, – продолжил он, улыбнувшись ещё шире. – Мы ведь с ней поженились.
Лия моргнула, вновь ощущая лёгкое головокружение.
– Вы… поженились?
– Конечно, а ты думала, как иначе? – он рассмеялся. – Уже больше пятнадцати лет вместе. У нас дети, взрослые уже. Ты бы видела их – один в тебя характером, – он покачал головой, но в голосе звучала гордость.
Лия сделала глоток кофе, наблюдая за ним.
– Ты журналист. Никогда бы не подумала.
Олег усмехнулся.
– Да уж, если бы мне кто—то сказал об этом в студенческие годы, я бы не поверил. Но жизнь странная штука. Сначала небольшие статьи, потом колонки, репортажи… А теперь вот, встречаю старых друзей по работе.
Он бросил на неё долгий взгляд.
– Ты совсем не изменилась, – произнёс он медленно, но в голосе слышался вопрос.
Лия чуть усмехнулась, отводя взгляд.