– Какая жалость, – всплеснул руками мистер Виальдо, – а я только собрался предложить тебе работу… Но если у тебя есть вариант поинтереснее, то не смею мешать.
Мерлинус сел:
– Нет у меня никакого варианта, вы это прекрасно знаете.
Мистер Виальдо неприятно улыбнулся как широкомордый кайман, неожиданно обнаруживший завязшую в илистом дне жертву.
– Тогда садись, сынок, и не выпендривайся…
Глава IX. VIP-зал
…Мерлинус Бенджамен Войт вежливо улыбнулся неопрятной расплывшейся тетке и еще раз назвал ее леди. Он видел, что тетке это нравится. За два года тесного, практически ежедневного общения с мистером Виальдо Мерлинус Бенджамен Войт научился понимать людей и почти совершенно разучился их любить (впрочем, с любовью к людям у него и раньше были проблемы)..
– Чтобы получить власть, – любил повторять мистер Виальдо, – совершенно не нужно, чтобы тебя любили… Можно и даже нужно уметь отступать от добра.
Мерлинус так никогда и не узнал, что автор данного высказывания не мистер Виальдо, а Никколо Макиавелли.
Тогда, два года назад, Мерлинус слушал мистера Виальдо как древние христиане пророков. А как было не внимать, если в самый первый день знакомства мистер Виальдо лично отвез Мерлинуса домой и два часа разговаривал с разгневанным мистером Войтом, причем двери кабинета были плотно закрыты. Мерлинусу очень хотелось послушать, о чем они говорят, но было невозможно даже подойти поближе. Как только он направлялся в сторону кабинета, перед ним возникала мать и, поджимая губы, сухо интересовалась, куда это он идет. Приходилось делать вид, что ему что-то очень понадобилось в гостиной.
Через два часа двери кабинета открылись, оттуда вышли непривычно тихий, даже какой-то пришибленный мистер Войт и невозмутимый мистер Виальдо.
– Все в порядке, сынок, – Закария Виальдо похлопал Мерлинуса по плечу, – завтра к трем приезжай ко мне в офис. Есть работа.
– Хорошо, – ответил Мерлинус и добавил, – сэр.
Он с ужасом ждал того момента, когда за мистером Виальдо закроется дверь. Но Закария Виальдо, «проходимец и плут» по версии отца, давно уехал, а скандала все не было. Они сели ужинать. Мистер Войт, обычно использующий семейные трапезы в качестве трибуны для своих выступлений, молча жевал, стараясь не смотреть на сына.
С того самого дня старший Войт практически не разговаривал с сыном и, казалось, вовсе его не замечал. Нельзя сказать, что в их доме установилась дружелюбная атмосфера, скорее семейный барометр показывал «затишье перед бурей», однако все делали вид, что ничего такого не происходит. Пару раз Мерлинус ловил злобные отцовские взгляды и произнесенное сквозь зубы слово «фашист», но теперь это его не волновало. Первый раз он промолчал, а вот во второй дружелюбно поинтересовался, кого отец имеет в виду.
– Никого, – буркнул в ответ мистер Войт и больше не позволял себе таких высказываний.
В тот день Мерлинус понял, что отец его боится. Чувство было непривычным и очень, очень приятным. Вечером он позвонил Бетти. Он больше не боялся, что она будет над ним смеяться. За эти несколько месяцев Мерлинус разобрался, что в обществе она выполняет незавидную роль девочки на побегушках и вряд ли сможет пробиться выше. Бетти, видимо, тоже следила за развитием его карьеры, поэтому была мила и дружелюбна. Следующую ночь он провел у нее, и все получилось. Их «роман» продолжался четыре месяца, пока однажды мистер Виальдо не заметил вскользь, что «пора бы Мерлинусу стать поразборчивее в связях».
– Видишь ли, сынок, – ласково сказал ему босс, – ты не обязан всю жизнь быть кому-то благодарным. Чтобы добиться успеха, нужно уметь бросать друзей.
– Как это? – удивился Мерлинус, – Вычитанные в рыцарских романах идеалы дружбы еще прочно сидели у него в мозгах.
– А так, – снисходительно улыбнулся мистер Виальдо, – бывают «дружбы», которые длятся всю жизнь. Но это бывает только в том случае, если люди развиваются примерно одинаково. А если ты успешен, а твой бывший друг нет, то он утянет тебя на дно. Поэтому, чтобы оставаться на плаву, нужно вовремя избавляться от ненужных друзей.
Несколько дней Мерлинус привыкал к этой мысли, а когда привык, она ему неожиданно понравилась.
– Изучай людей, – втолковывал ему мистер Виальдо, – изучай! Говори им то, что они хотят услышать и не важно, как ты после этого поступаешь, пока они поймут, что слова расходятся с делом, ты получишь такой выигрыш во времени, что, когда они это поймут, будет уже поздно что-либо менять.
Наверное, это был самый лучший и полезный урок. Это работало всегда, сработало и сейчас, когда неопрятная тетка собиралась закатить скандал своему никакущему супругу. По правде говоря, Мерлинус с гораздо большим удовольствием пообщался бы с симпатичной девушкой, что сидела с книжкой у стены, но у него был четкий приказ опекать глухого парня. Зачем Закарии Виальдо понадобился этот калека, Мерлинус не знал. И не спрашивал. Если Закария не объяснил, значит, ему, Мерлинусу, это знать пока не положено.
– Ты полетишь с ними как мои глаза и уши, – сказал ему мистер Виальдо перед отъездом.
– Я тоже буду сниматься в кино? – спросил Мерлинус.
Закария улыбнулся кайманьей улыбкой:
– Будешь, будешь… Если на месте все окажется так, как я думаю, то будет тебе такое кино…, – и, без перехода, – Особенно следи за этим русским, Эндрю. Я ему не доверяю, и его девчонке сценаристу тоже. И помни, это их страна.
– Но они же там вообще не жили, – возразил Мерлинус.
– Не жили, – согласился Закария, – но кто знает, как они себя поведут. Есть такая штука – ностальгия.
Про себя Мерлинус подумал, что ностальгии по месту, где ты никогда не был, быть не может, но спорить не стал.
В день отъезда мистер Виальдо прислал за ним лимузин. Внимательный шофер взял сумку Мерлинуса и аккуратно уложил ее в багажник, после чего открыл перед ним дверцу:
– Прошу Вас, сэр.
Мерлинус обернулся, отец и мать смотрели в окно. Он небрежно помахал им рукой и сел в машину.
В аэропорту его встретила шустрая дама со значком SS на лацкане пиджака, дама проводила его в VIP-зал, где уже собрались практически все участники странной экспедиции. Когда Мерлинус уладил назревавший конфликт с полубезумной мамашей глухого китайца, их пригласили на посадку. И тут ему впервые повезло.
Место около иллюминатора занял глухой парень. Вот и отлично, Мерлинус все равно боялся высоты, а этот, хотя и глухой, но ведь не слепой же, вот пусть и любуется облаками. Китаец сел в свое кресло, закрыл иллюминатор защитной шторкой и зачем-то надел наушники. Мерлинус сел рядом, с ужасом ожидая одиннадцатичасового перелета в компании глухого соседа.
– Вы не поможете мне убрать сумку?
Блондинка из VIP-зала, та, что читала книгу, стояла в проходе, в руках у нее была большая красная сумка.
– Конечно, – Мерлинус неловко вскочил и чуть не свалился на соседа.
– Спасибо, – улыбнулась девушка.
Мерлинус запихнул сумку наверх:
– Чем я еще могу помочь прекрасной даме?
– Если вы подскажете мне, где место 34С, – кокетливо сказала девушка, – то ваша помощь окажется неоценимой.
В это мгновение он понял, что значит – быть везучим парнем, потому что у китайца было место «34А», в посадочном талоне, что сейчас лежал в кармане куртки Мерлинуса, стояло «34В», а место «34С» – это место рядом с ним. Предстоящая поездка начинала ему нравиться.
– Прошу, – Мерлинус широким жестом указал на кресло рядом с собой.
– Сначала вы садитесь, – заметила девушка, – здесь все же тесновато.
Мерлинус сел, девушка села рядом. От нее пахло чем-то очень нежным и приятным (Бетти душилась обильно, предпочитая преимущественно «тяжелые» запахи, Мерлинус выносил их с трудом), а сама девушка была намного красивее, чем его первая любовь Маргарет из параллельного класса, да и все остальные.
По правде говоря, таких красивых девушек Мерлинус видел только в журналах и хорошо знал, что на самом деле таких девушек не бывает, это фотошоп. Однажды ему безумно понравилась реклама, в которой снималась известная филиппинская модель, эффектная брюнетка с точеным телом, из одежды на девушке был только маленький топик и шортики, а еще боксерские перчатки. Примерно полгода фотография филиппинской модели стояла у него на рабочем столе в качестве обоев, пока однажды он не наткнулся на репортаж со съемок этого рекламного плаката и ужаснулся. Тело у филиппинки оказалось не фонтан: талия практически отсутствовала, живот был дрябловатым, нетренированным, бюст тоже был на три размера меньше, чем на рекламной фотографии, чувственное лицо с высокими скулами в реальности оказалось плоским и невыразительным. В тот же день Мерлинус удалил фотографию филиппинки из своего компьютера.
Девушка, которая сейчас сидела рядом с ним, была настоящей, но в то же самое время нереально красивой. Мерлинус уже почти придумал, как завязать беседу, как девушка обратилась к нему первой:
– Вы когда-нибудь бывали в России?
Он покачал головой. Нет, он никогда там не был, но совершенно не расстраивался по этому поводу.
– Вы знаете, – продолжила разговор девушка, – когда я узнала, в каком интересном проекте буду участвовать, я сразу прочла несколько книг русских писателей.
Мерлинус кивнул. Из всех русских писателей он знал только типа по фамилии Толстой. Сам он этого Толстого не читал, но его мать, страстная поклонница Одри Хепберн, обожала старый фильм с ее участием, снятый как раз по произведению Толстого. Мерлинус даже вспомнил название фильма – «Война и мир», но, хоть убей, никак не мог вспомнить как звали героиню Одри. Впрочем, это не страшно, девушка совсем не похожа на Одри, так что нет смысла говорить ей, что она напоминает ему героиню самого знаменитого (Мерлинус надеялся, что фильм поставлен по известному произведению) романа писателя Толстого. Хотя какую-то актрису она напоминает. Или модель?
Девушка продолжала что-то говорить, Мерлинус развернулся в ее сторону, сделав вид, что внимательно слушает. Нет, не модель, все же актрису. И не из современных, а кого-то из актрис прошлого. Вероника Лейк? Нет. Мэй Уэст? Тоже не похожа. У Риты Хейуорт были темные волосы, а сидящая рядом девушка почти блондинка.