– Я пошел? – спросил он.
– Да, – кивнула она.
– Я не могу…
– Не сегодня.
– Понял!
Он резко развернулся и побежал по деревенской улице, – нагонять остальных.
Глава XVIII. Нэнси
Изба, в которой предстояло ночевать Нэнси и Брайану, стояла на отшибе, почти рядом с домом, где обитали три сумасшедшие старухи. Нэнси не рискнула спрашивать у коричневолицего, кто они такие. Не то, что ей было совсем не интересно, наверное, она просто боялась услышать ответ. Впрочем, их домовладелица мало отличалась от тех троих. Она также была одета в черное, на голове носила платок, лицо у нее было суровое и крайне неприветливое. Коричневолицый долго ей втолковывал что-то, показывая пальцем то на Брайана, то на Нэнси. Женщина кивала, перевела несколько раз взгляд с режиссера на актрису, видимо, осталась недовольна тем, что увидела, о чем и сообщила коричневолицему Тот нахмурился, неохотно вытащил из кармана одну купюру и сунул ее хозяйке. Та кивнула, быстро запихнула ее в карман и жестом показала Брайану и Нэнси, что они могут войти. Коричневолицый зачем-то пошел с ними. Нэнси напряглась, но он задержался ненадолго, хозяйка достала из кривого шкафчика бутылку с уже знакомой прозрачной жидкостью, плеснула в стакан и протянула коричневолицему. Тот в три глотка выпил предложенное, похлопал Брайана по плечу, вызвав искреннее возмущение последнего, и ушел.
Суровая тетка в черном ткнула пальцем сначала в Нэнси, потом в большой сундук, стоящий в коридоре, и что-то сказала. Нэнси пожала плечами – международный жест непонимания. Тетка открыла сундук, вытащила оттуда постельное белье сомнительного желтоватого цвета и красную подушку. Все это она выложила на крышку сундука и еще раз выразительно посмотрела на Нэнси. Актриса догадалась, что сундук сегодня выступит в роли кровати. Это было оригинально и экзотично, превращало обычную ночевку в захватывающее приключение с оттенком национального колорита. Нэнси расстелила тоненький тюфячок, накрыла его простыней. К пестренькому, сшитому из лоскутков одеялу суровая тетка пододеяльника не дала. Нэнси брезгливо, двумя пальцами взяла одеяло за край посмотрела с обеих сторон и даже понюхала. Одеяло пахло так, как пахнут вещи, долго пролежавшие в закрытом пространстве, шкафу, чемодане или, как в этом случае, в сундуке. Если им и пользовались, то нечасто. Она взбила подушку и запихнула ее в наволочку. Можно раздеваться и ложиться. С минуту она постояла, прислушиваясь. Хозяйка дома куда-то увела Брайана, и сейчас был слышен только его голос. Брайан громко возмущался, видимо, предложенный вариант его не устраивал. Женщина молчала, либо не понимала, чего он от нее добивается, либо (что скорее всего) другого варианта просто не было. Наконец, Брайан замолчал, через некоторое время в коридоре появилась хозяйка, что-то сказала Нэнси, после чего щелкнула выключателем, в доме стало темно.
В полной темноте Нэнси сняла кроссовки, стянула с себя свитер и джинсы. Кроссовки она поставила рядом с сундуком, а одежду на всякий случай пристроила у себя в ногах, мало ли что, вдруг понадобится выйти. Она накрылась лоскутным одеялом и попыталась заснуть. Казалось бы, она, городская жительница, уставшая от загазованного воздуха и постоянного шума, очутившись в сельской местности, где вместо выхлопных газов кислород, а тишину не нарушают рокеры на мотоциклах, должна была мгновенно погрузиться в сон. Но странная вещь, в городе она никогда не слышала звуков, которые издает дом. Здесь же дом жил самостоятельной жизнью. Поскрипывали половицы, хотя по ним никто не ходил, где-то что-то щелкало, в углу что-то шуршало. «Неужели мышь?» – удивилась Нэнси. Полежав еще минут двадцать, она поняла, что заснуть не сможет. Нащупав джинсы и свитер, она оделась, сунула ноги в кроссовки. Выйти на улицу, немного постоять на свежем воздухе, может быть, после этого бессонница пройдет. Она очень тихо (не дай бог разбудить хозяйку), держась одной рукой за стенку и размахивая второй рукой перед собой, дабы вовремя обнаруживать возможные препятствия, пробралась к выходу.
С входной дверью пришлось немного повозиться, та слегка отсырела и потому открывалась с трудом. Но несколько ударов плечом решили эту проблему.
Как же хорошо было на улице. Воздух пах прелыми листьями и немного дымом. Нэнси сделала глубокий вдох «по правилам», сначала легкие, потом средний отдел живота, потом выпятила вперед живот. А, наверное, хорошо было бы остаться в каком-нибудь тихом, похожем на это месте. Жить спокойной жизнью, рано ложиться и рано вставать. И не заморачиваться по поводу диеты, фигуры или появившихся под глазами морщин.
Спать совсем расхотелось, Нэнси решила немного пройтись. На улицу она выйти не решилась, вдруг там шляется тот ужасный тип со светлыми волосами. Оглядевшись, она наметила себе маршрут – до изгороди, за которой чернели кусты, и сразу обратно.
Около изгороди стояла странная деревянная будка. Размерами, да и внешним видом она не походила на виденный ранее колодец. Нэнси потянула за ручку, дверь скрипнула и открылась. К запаху прелых листьев добавился специфический запах уборной. «Надо же, – изумилась Нэнси, – оказывается, туалет у них во дворе! С ума сойти!» Нет, пожалуй, в таких условиях она бы жить не хотела. Нэнси закрыла дверь и успела пройти еще несколько шагов вдоль изгороди, как где-то справа послышался шум. Будь она в своем нормальном нервно-возбужденном состоянии, ее жизнь сложилась бы иначе. Во-первых, она была бы намного длиннее. Но тишина и сельские запахи привели ее в умиротворенно-расслабленное состояние. Она медленно, не ожидая неприятностей, начала поворачивать голову вправо…
Глава XIX. Брайан
Сумасшедшая старуха не нашла ничего лучше, чем предложить ему переночевать на жуткой железной кровати, больше похожей на экспонат из средневековой камеры пыток, чем на предмет мебели, предназначенный для мирного сна. Все попытки Брайана выяснить, есть ли в доме еще какие-нибудь спальные места, оказались неуспешными. Старушенция не говорила по-английски и напрочь отказывалась понимать международный язык жестов. Брайан был уверен, что она все прекрасно понимала, просто прикидывалась такой тупой назло ему, Брайану. А ведь этой заразе заплатили. Что за страна! Даже за деньги никто ничего не хочет делать. Мысль, что здесь придется провести еще, как минимум, пару месяцев ужаснула Брайана, но он не успел, как следует обдумать ее, потому что мерзкая старуха выключила свет. В темноте лежбище показалось чуть-чуть привлекательнее, его попросту не стало видно, но когда он откинул одеяло (или, если точнее, ту дерюжку, которая здесь выполняла функции одеяла), выяснилось, что простыни сыроваты и попахивают плесенью. О том, чтобы лечь, раздевшись, не могло быть и речи. Брайан брезгливо вернул одеяло на прежнее место, снял ботинки (даже через носки чувствовалось, что на полу полно песка) и плюхнулся на кровать.
Пружины блямкнули, причем одна блямкнула явно громче остальных, и матрас немного просел с правой стороны. Нет, ночевать здесь положительно опасно для здоровья. Брайан протянул руку и нащупал свою сумку. Старая карга предлагала оставить сумку в другой комнате, но его не проведешь, в таких нищих странах как эта (ни в каких странах третьего мира Брайан не бывал, но часто видел по телевизору репортажи из этих стран) сумки и другие вещи нельзя выпускать из виду, мгновенно сопрут. Это все равно, что прийти с шикарным чемоданом в бедный негритянский квартал, оставить его посреди улицы, а самому зайти купить сигарет. Пять минут, да что пять, и трех хватит, вашего багажа на месте уже не будет. Так что он, Брайан, на корню отмел все предложения старухи насчет его вещей. И как всегда, оказался прав, чтобы успокоить нервы ему сейчас позарез требовалось содержимое чемодана. Он нащупал последнюю прихваченную еще в самолете бутылку виски, отработанным движением открутил крышку и сделал пару глотков. Лучше не стало, действительность по-прежнему удручала. Брайан подумал, сколько же надо выпить, чтобы не замечать окружающего убожества. Пожалуй, здесь счет пошел бы не на бутылки, а на канистры или цистерны. Он допил виски и закатил бутылку под кровать, пусть старая карга помучается, извлекая ее оттуда во время уборки. Правда, совсем не похоже, что в доме вообще кто-то убирается.
Брайан шумно выдохнул и закрыл глаза. Нет, заснуть не получится. Даже через матрас чувствовалось, что в правый бок что-то впивается. Наверное, это была та самая громко блямкнувшая пружина. Брайан попытался найти позу поудобнее, но это оказалось невозможно, стоило чуть передвинуться влево, как пружины начинали угрожающе поскрипывать. Неожиданно он почувствовал, что хочет в туалет. Черт, а ведь он не выяснил у старухи, где они тут справляют большую и малую нужду. Проще всего выйти во двор и облегчиться там. Брайан с мстительным удовольствием подумал, что сделает это прямо на крыльцо. Пусть потом старая карга нюхает. Настроение его решительно улучшилось, он надел ботинки и пошел к выходу. В доме было тихо, наверное, Нэнси уже спит. Брайан немного подумал о ней. Бедняжка, похоже, думает, что у нее одна из главных ролей. Правильно думает, между прочим. В сценарии ее героиня доживает до финала. Дожила бы, если бы у фильма был другой режиссер. Но они позвали Брайана Делафонте, а у Брайана Делафонте еще ни одна блондинка не доживала до финала. Мало ли, что написано в сценарии. Тем более что переделать совсем недолго, ведь сценаристка тоже здесь. Он еще немного помечтал, как будет убивать героиню Нэнси. Почему-то хотелось, чтобы смерть ее была мучительной и грязной. И чтобы обязательно после смерти над телом надругались. Брайан так увлекся, что даже хрюкнул от удовольствия, и тут зажегся свет.
На пути к входной двери стояла старая карга, одетая в невообразимое белье. По правилам приличия следовало бы отвернуться. По зрелищности хотелось зажмуриться и убедить себя, что такого не может быть. По факту Брайан не мог отвести взгляд, настолько она была безобразна. Он подозревал, что женщины в зрелом возрасте вряд ли носят игривые стринги или танга. Однако желания проверить, что у них под одеждой, до сегодняшнего дня как-то не возникало. Он подумал, что эти жуткие розовые панталоны до колен теперь будут преследовать его всю оставшуюся жизнь.