Кому я могу доверять? Кто доверяет мне? Кто мои соперники и кто мои друзья? Перед кем я в долгу, и чьи долги передо мной должны прощать или собирать? Человеческий мир изобилует такой стратегической информацией, если воспользоваться термином Паскаля Бойера, и самое важное в нем (как в карточной игре) следующее: "В социальном взаимодействии мы предполагаем, что доступ других людей к стратегической информации не является ни совершенным, ни автоматическим" (2001, с. 155). Знает ли она, что я знаю, что она хочет уйти от мужа? Знает ли кто-нибудь, что я украл эту свинью? Все сюжеты всех великих саг, трагедий и романов, а также всех комедий и комиксов построены на напряжении и сложностях, возникающих из-за того, что агенты в мире не обладают одинаковой стратегической информацией.
Как люди справляются со всеми этими сложностями? Иногда, когда люди осваивают новую карточную игру, учитель советует им выложить все карты на стол лицевой стороной вверх, чтобы каждый мог видеть, что на руках у других. Это отличный способ обучения тактике игры. Он дает временный костыль для воображения - вы действительно видите, что каждый человек обычно скрывает, и можете строить свои рассуждения на фактах. Вам не нужно держать их в голове, ведь вы можете просто посмотреть на стол, когда вам понадобится напоминание. Это поможет вам развить навык визуализации того, где должны находиться карты, когда они спрятаны. То, что работает за карточным столом, не может быть сделано в реальной жизни.
Мы не можем заставить людей раскрыть все свои секреты во время жизненной практики, но мы можем получить практику "офлайн", рассказывая и слушая истории, поведанные агентом, который видит все карты вымышленных или исторических персонажей.
Что, если бы действительно существовали агенты, имеющие доступ ко всей стратегической информации? Вот это идея! Легко понять, что такое существо - по выражению Бойера, "агент с полным доступом" - привлекало бы внимание, но кроме этого, что в нем хорошего? Почему оно должно быть важнее для людей, чем любая другая фантазия? Ну, это может помочь людям упростить процесс размышлений, чтобы понять, что делать дальше. Исследование мировых религий показывает, что почти всегда агентами полного доступа оказываются предки, ушедшие, но не забытые.
Память об отце отшлифована и проработана в многочисленных пересказах детям, внукам и их внукам, его призрак может приобрести множество экзотических свойств, но в основе его образа - виртуозность в стратегически-информационном отделе. Помните, как ваши мать и отец часто, казалось, знали, о чем вы думаете, какую беду пытаетесь скрыть? Предки похожи на них, только еще больше: от них не спрячешься, даже свои тайные мысли, и никто другой тоже не сможет. Теперь вы можете переосмыслить свое недоумение по поводу того, что делать дальше: что бы мои предки хотели, чтобы я сделал в моей нынешней ситуации? Возможно, вы не сможете сказать, чего бы хотели от вас эти ярко воображаемые агенты, но, что бы это ни было, это то, что вы должны сделать.
Почему же мы, люди, так последовательно фокусируем свои фантазии на наших предках? Ницше, Фрейд и многие другие теоретики культуры выдвигали сложные предположения о подсознательных мотивах и воспоминаниях, возникших в результате мифической борьбы в глубинах нашего человеческого прошлого, и, возможно, из этой жилы спекуляций можно извлечь немало золота, если пересмотреть ее с учетом проверяемых гипотез эволюционной психологии, а пока мы можем с большей уверенностью определить базовую психическую предрасположенность, которая формирует это предубеждение, ведь она значительно старше нашего вида. Млекопитающие и птицы, в отличие от большинства других животных, часто уделяют значительное родительское внимание своим детенышам, но это происходит по-разному: у досоциальных видов детеныши, как говорится, бросаются наутек, тогда как у альтрициальных видов детеныши требуют длительной родительской заботы и обучения. Этот период обучения предоставляет массу возможностей для передачи информации от родителей к потомству, минуя гены.
Биологов часто обвиняют в геноцентризме - в том, что все в биологии объясняется действием генов. И некоторые биологи действительно перегибают палку в своем увлечении генами.
Им следует напомнить, что мать-природа не является геноцентристкой!
То есть сам процесс естественного отбора не требует, чтобы ценная информация передовалась "по зародышевой линии" (через гены).
Напротив, если это бремя можно надежно взять на себя за счет преемственности во внешнем мире, то это вполне устраивает мать-природу - она снимает нагрузку с генома. Рассмотрим различные закономерности, на которые опирается естественный отбор: те, что обеспечиваются фундаментальными законами физики (гравитация и т. д.), и те, что обеспечиваются долгосрочной стабильностью окружающей среды, от которой можно смело "ожидать" сохранения (соленость океана, состав атмосферы, цвета предметов, которые можно использовать в качестве триггеров, и т. д.). Сказать, что естественный отбор опирается на эти закономерности, означает лишь одно: он порождает механизмы, настроенные на то, чтобы хорошо работать в среде, которая демонстрирует эти закономерности.
Конструкция этих механизмов предполагает эти закономерности так же, как конструкция марсохода предполагает гравитацию планеты, твердость и температурный режим ее поверхности и так далее. (Он не предназначен для работы в Эверглейдс, например). Затем существуют закономерности, которые могут передаваться из поколения в поколение путем социального обучения. Это особый случай надежных экологических закономерностей; они приобретают еще большее значение, поскольку сами подвержены естественному отбору, прямому и косвенному. На протяжении веков совершенствовались и расширялись две информационные супермагистрали. Генетические информационные пути подвергались непрерывному совершенствованию в течение миллиардов лет, с оптимизацией дизайна хромосом, изобретением и улучшением ферментов коррекции и так далее, в результате чего была достигнута высокая точность, высокая пропускная способность передачи генетической информации. Путь обучения между родителем и ребенком также был оптимизирован в результате рекурсивного или итеративного процесса усовершенствования. Как отмечают Авиталь и Яблонка (2000), "эволюция механизмов передачи информации имеет центральное значение для эволюции обучения и поведения".
Среди приспособлений, улучшающих пропускную способность и точность передачи информации от родителей к потомству, - импринтинг, при котором у новорожденного легко срабатывает мощное инстинктивное стремление приблизиться и остаться рядом с первым крупным движущимся предметом, который он увидит. У млекопитающих стремление найти сосок и прильнуть к нему заложено в генах, и это имеет побочный эффект, оппортунистически используемый дальнейшими адаптациями, - они держат детенышей там, где они могут наблюдать за матерью, когда не кормят. Человеческие младенцы не являются исключением из правил млекопитающих. В то же время родители генетически созданы для ухода за младенцами.
В то время как птенцов чаек неудержимо влечет оранжевое пятно, людей неодолимо пленяют особые пропорции "детского лица". Оно вызывает реакцию "О, разве она не хитрая" у самых стальных зануд. Как утверждал Конрад Лоренц (1950) и другие, корреляция между внешним видом младенца и реакцией взрослого на заботу не случайна. Дело не в том, что детские лица по своей природе милы (что это вообще может значить?), а в том, что эволюция выбрала пропорции лица в качестве сигнала, вызывающего родительскую реакцию, и с течением веков эта связь совершенствовалась и усиливалась во многих линиях. Мы любим детей и щенков не потому, что они милые. Все наоборот: мы считаем их милыми, потому что эволюция создала нас, чтобы мы любили вещи, которые так выглядят. Корреляция настолько сильна, что измерения окаменелостей новорожденных динозавров были использованы для поддержки радикальной гипотезы о том, что некоторые виды динозавров были альтрициальными (Hopson, 1977; Horner, 1984). Классический анализ Стивена Джея Гулда (1980) постепенной ювенилизации с годами черт Микки Мауса представляет собой элегантную демонстрацию того, как культурная эволюция может идти параллельно генетической, ориентируясь на то, что инстинктивно предпочитают человеческие существа.
Но еще сильнее, чем предрасположенность взрослых реагировать на детенышей с родительским лицом, действует предрасположенность этих малышей отвечать послушанием на родительские запреты - черта, наблюдаемая как у медвежат, так и у человеческих младенцев.
Как только информационная супермагистраль между родителями и детьми создана генетической эволюцией, она готова к использованию - или злоупотреблению - любыми агентами, преследующими свои собственные цели, или любыми мемами, которые случайно обладают свойствами, извлекающими выгоду из предвзятости, встроенной в эту магистраль.
Родители - или те, кого трудно отличить от родителей, - обладают чем-то близким к специальной "горячей линии" принятия, не столь мощной, как гипнотическое внушение, но иногда близкой к нему. Много лет назад моя пятилетняя дочь, пытаясь подражать гимнастке Наде Команечи на турнике, опрокинула табуретку для пианино и больно придавила два кончика пальцев. Как мне успокоить перепуганного ребенка, чтобы безопасно отвезти ее в травмпункт? На меня снизошло вдохновение: Я поднесла свою руку к ее пульсирующей кисти и строго приказала: "Смотри, Андреа! Я научу тебя одному секрету! Ты можешь загнать боль в мою руку силой мысли. Давай, толкай! Толкай!" Она попробовала - и у нее получилось! Она "затолкала боль" в папину руку.
Ее облегчение (и восхищение) было мгновенным. Эффект длился всего несколько минут, но с помощью нескольких дополнительных импровизированных гипнотических аналгезий я доставил ее в отделение неотложной помощи, где ей смогли оказать необходимое дальнейшее лечение. (Попробуйте сделать это со своим ребенком, если представится случай. Возможно, вам повезет так же.) Я использовал ее инстинкты - хотя их обоснование пришло мне в голову только много лет спустя, когда я размышлял об этом.