Замусоренная, безжизненная крыша дома, как всегда, угнетающе подействовала на него. По пути от кара до лифта он полностью подавил свое периферийное зрение, сосредоточив внимание на драгоценном пакете и бутылке, которые нес в руках, и на том, чтобы не споткнуться и не упасть в яму экономического разорения.
Когда приехал скрипучий лифт, он опустился не на свой этаж, а на уровень ниже, где теперь жила Прис Страттон. Вскоре он стоял перед ее дверью, барабаня в створку краем бутылки, чувствуя, как колотится сердце.
— Кто там? — Голос девушки был приглушен дверью, но все равно звучал четко, остро и испуганно.
— Говорит Джон Р. Исидор, — быстро сказал он. Он применил новое ощущение авторитетности, полученное при помощи видеофона мистера Слоута. — Здесь у меня кое-что весьма вкусное, и я думаю, что можно было бы соорудить отличный обед.
Дверь приоткрылась. Из прихожей на него смотрела Прис.
— Ваш голос изменился, — сказала она. — Он повзрослел.
— Да, сегодня во время работы мне удалось уладить несколько дел. Вполне обычных. Если бы вы меня впустили…
— Вы бы рассказали мне о ваших делах.
Тем не менее она открыла дверь, чтобы он мог войти. Потом, рассмотрев его ношу, она не смогла сдержать восклицания, но почти в тот же миг радость ее погасла, и на лицо наползла черная горечь. Лицо ее затвердело, словно сохнущий цемент.
— Что случилось? — спросил он.
Он отнес пакет и бутылку на кухню и поспешил обратно.
— Вы напрасно потратились, — бесцветно сказала Прис.
— Почему? — О…
Она пожала плечами и медленно пошла прочь, сунув руки в карманы своей плотной, несколько старомодной юбки.
— Когда-нибудь я скажу вам. — Она подняла глаза. — Но все это очень мило с вашей стороны. Теперь я хотела бы, чтобы вы ушли. У меня такое настроение, что мне никого не хочется видеть.
Она пошла к двери в холл, приоткрыла ее, еще глубже погружаясь в пучину безысходности, пустоты и одиночества.
— Я знаю в чем дело.
— Да?
— У вас нет друзей. Сейчас вам гораздо хуже, чем утром, когда я видел вас первый раз. Это потому, что…
— У меня есть друзья. — В ее голосе появилась внезапная твердость, она ощутимо вернула себе былую живость. — Или были. Семеро. Сначала их было семеро, но у охотников было время для работы, поэтому, быть может, все они уже умерли.
Она побрела к окну и выглянула в темноту, где светилось несколько огоньков.
— Возможно, из нас восьми осталась я одна. Возможно, вы и правы.
— О каких охотниках вы говорите?
— Все правильно, вы не должны знать, кто они. Охотник — это профессиональный убийца, которому выдают список тех, кого он должен убить. За каждое убийство ему платят тысячу долларов. Обычно он заключает с городом контракт, поэтому получает еще и жалованье, но оно маленькое, так что ему приходится проявлять активность.
— Вы уверены? — спросил Исидор.
— Да. — Она кивнула. — Вы спрашиваете, уверена ли я, что он проявляет активность? Да, он активен, и он обожает это занятие.
— Я думаю, — сказал Исидор, — что вы ошибаетесь.
Он ни разу не слышал ни о чем подобном. Бастер Джруби, например, никогда не упоминал об этом.
— Это не соответствует сострадающей этике сегодняшнего дня, — сказала она. — Вся жизнь едина. «Человек — это не остров», как говорил в старину Шекспир.
Джон Исидор возбужденно махнул рукой.
— Я ничего подобного в жизни не слышал. Разве вы не можете вызвать полицию?
— Нет.
— И они охотятся за вами? Они придут сюда, чтобы убить вас? — Теперь он понимал, почему она так напугана. — Не мудрено, что вам никого не хочется видеть.
«Все это — заблуждение, — подумал он. — У нее, вероятно, психоз, мания преследования, возможно, из-за воздействия на мозг пыли. Тогда она тоже специал».
— Я покончу с ними раньше, чем они успеют причинить вам вред, — пообещал он.
— Каким образом?
Она слабо улыбнулась, показав свои маленькие белые ровные зубы.
— Я куплю лицензию на лазерный пистолет. Здесь в заброшенных районах ее получить легко. Полиция этот район не патрулирует, мы должны сами заботиться о своей безопасности.
— А когда вы будете на работе?
— Я возьму отпуск за свой счет.
— Это очень мило с вашей стороны, Джон Р. Исидор, — сказала Прис, — но только, если охотники покончили с остальными: с Максом Полоковым, Гарландом, Любой Люфт, Гаскинсом и Роем Бейти…
Она вдруг замолчала.
— Рой и Имград Бейти. Если они мертвы, тогда все это уже не имеет значения. Они мои лучшие друзья. Черт побери, почему от них нет никаких известий?
Она сердито чертыхнулась.
Вернувшись на кухню, он снял с полок покрытые пылью, давно не использовавшиеся стаканы, тарелки и чашки.
Он начал мыть их в раковине, подождав, пока ржавая горячая вода не сменится чистой. Вскоре появилась Прис и села у стола. Он откупорил бутылку «Шабли» и разделил поровну персики, сыр и соевый творог.
— Что это за белая масса? Это не сыр. — Она показала на творог.
— Это приготавливают из соевых бобов. Если бы у меня было немного…
Он запнулся и покраснел. Обычно его ели с говяжьим бульоном.
— Андроид, — пробормотала Прис. — Такие оплошности допускает обычно андроид. Это его и выдает.
Она подошла к Исидору, потом, к большому его удивлению, на секунду обняла его за талию и прижалась.
— Я попробую ломтик персика, — сказала она.
Она весело схватила длинный, сочный, оранжевый ломтик длинными пальцами. Потом, когда она ела этот ломтик, она заплакала. Холодные слезы покатились по ее щекам и закапали на грудь, на платье. Он не знал, что делать, и продолжал делить еду.
— Проклятье, — сказала она. — Ладно…
Она отодвинулась от него и начала медленно, короткими шажками ходить по комнате.
— Понимаете, мы жили на Марсе. Вот почему я знаю об андроидах.
Голос дрогнул, но ей удалось сдержаться, потом она продолжила — ей явно было необходимо поговорить с кем-то.
— И на Земле вы знаете только своих друзей, бывших эмигрантов, — догадался Исидор.
— Мы были знакомы еще до отлета. Мы жили в поселке неподалеку от Нью-Йорка. Рой и Имград Бейти держали аптеку. Он был фармацевтом, а она занималась рекламой косметических средств, кремами и лосьонами. На Марсе люди пользуются большим количеством этих средств. Я…
Она колебалась.
— У Роя я доставала разные лекарства, они были необходимы мне, потому что, во-первых, это жуткое место. Все это чепуха.
Она обвела рукой вокруг, указывая на заброшенную квартиру.
— Вы думаете, я страдаю от одиночества? Марс — вот одиночество, гораздо хуже, чем здесь.
— А разве с вами не было андроидов? Я слышал коммерческую рекламу…
Он сел за стол и начал есть.
Она тоже взяла стакан и равнодушно отпила глоток.
— Я понял, что андроиды должны были помогать вам там.
— Андроидам, — сказала она, — тоже одиноко.
— Вам нравится это вино?
Она поставила стакан на стол.
— Превосходное.
— Это единственная бутылка, которую я вижу за последние три года.
— Мы вернулись сюда, — продолжала Прис, — потому что туда нам и не следовало соваться. Марс не рассчитан на обитание, по крайней мере, в ближайший миллиард лет. Он такой старый. Это чувствуется через камни. Жуткий возраст. Во всяком случае, сначала я брала у Роя наркотики. Жила благодаря этому новому обезболивающему средству, силенизину. Потом я встретила Хорста Хартмана, который в то время держал лавку почтовых марок. Там продавались редкие почтовые марки. Там столько времени, что просто необходимо иметь какое-то хобби, что-то такое, чем можно заниматься без конца. Хорст заинтересовал меня беллетристикой доколониального периода.
— В смысле, старыми книжками?
— Да, рассказами о космических полетах, написанными до начала космических полетов.
— Но как могли быть рассказы о космосе до…
— Писатели, — объяснила Прис, — просто все это выдумывали.
— На чем же они основывались?
— На воображении. Очень часто они ошибались. Например, они изображали Венеру в виде лесного рая джунглей с огромными чудовищами и женщинами-воинами в металлических нагрудниках, блестящих, как зеркало.
Она посмотрела на него.
— Вам это интересно? Большие женщины с длинными волосами, блондинки с блестящими грудями величиной с дыню.
— Нет, — сказал он.
— Имград блондинка, — сказала Прис, — но она маленькая. Во всяком случае, на контрабанде доколониальной беллетристики, серьезных книг, журналов и фильмов о Марсе можно было сколотить состояние. Не было ничего более увлекательного, чем читать о городах и гигантских индустриальных предприятиях, о действительно удавшейся колонизации, воображать, как все это могло бы быть на самом деле, как должен был выглядеть Марс. Каналы…
— Каналы?
Он смутно помнил, что читал что-то об этом. В прошлом люди верили в марсианские каналы.
— Да, пересекающие планету, — сказала Прис. — И существа с других звезд, обладающие бесконечной мудростью. И рассказы о Земле, действие которых происходит в наше время и даже позже, о Земле без радиоактивной пыли.
— Наверное, от таких рассказов становится еще хуже.
— Нет, — коротко ответила Прис.
— А вы не привезли с собой ничего из этих доколониальных материалов? — спросил он.
— Здесь они ни к чему, потому что на Земле интерес к ним никогда не возникал. Кроме того, их здесь очень много в библиотеках. Оттуда мы и получали наше чтиво. Оно было выкрадено из библиотек на Земле и авторакетами запущено на Марс. Вы ночью выходите в пустыню и вдруг видите вспышку, и вот уже упала ракета, расколовшись, как яйцо, и из нее высыпались старинные фантастические журналы, целое состояние. Но, конечно, прежде чем продать их, вы их читаете.
Во входную дверь постучали.
Лицо Прис стало пепельным, и она прошептала:
— Я не могу. Не шумите, сидите неподвижно.
Она напряглась, прислушиваясь.
— Вы заперли дверь? — спросила она едва слышно. — Боже, надеюсь, что…