***
Лль открыла глаза в незнакомой комнате. Она лежала на мягком ковре на полу, за решеткой уютно пылал камин, не мешая запаху свежести утреннего тумана.
– Очнулась, наконец, – заметил смутно знакомый голос. Лль поспешно села, с удивлением обнаружив отсутствие ожидаемой при движении боли.
– Что с моим братом?
– Он благополучно добрался до Древесных земель, и род тамошних эльфов как раз собирает военный совет. Не волнуйся, с королем все будет в порядке, – поведал Кктурр, разливая по кружкам травяной отвар. Вблизи мертвый бог казался удивительно молодым, лишь по усталой теплоте глаз Лль поняла, что ему действительно многие тысячи лет. Похожий взгляд был и у ее отца, хотя ему всего лишь слегка перевалило за триста.
– Спасибо, Кктурр. Я рада, что ему удалось спастись, – тревога улеглась, оставив лишь сочувствие к брату и грусть от невозможности встретиться вновь. – Что мне предстоит делать?
– Для начала – выпей отвар. А потом приготовь ужин и разбери бумаги. Справишься?
– Разумеется, – пожала плечами Лль, пробуя горячий, но холодящий язык напиток.
– Ты действительно умеешь готовить? – удивился бог.
– Конечно. Королева должна уметь все, – просто ответила девушка. Кктурр улыбнулся. Кажется, он сделал правильный выбор.
**
Кктурр чувствовал: за маской спокойного послушания прячется тоска. Лль по-настоящему любила свою семью, и разлука давалась ей тяжело. На третий день он позвал ее в свой кабинет.
– Лль, на сегодня дела закончены. Я подумал, что ты, может быть, согласишься посидеть со мной? Я открыл окна – на закате серебряная трава особенно красива.
– Посижу, конечно, – с удовольствием согласилась девушка, присаживаясь на подоконник. Общество Кктурра, единственного ее собеседника, было намного лучше одиноких мыслей. За любой работой она погружалась в воспоминания, с трудом заставляя себя возвращаться к текущим делам.
– Лль. Я хочу сказать тебе правду, выслушай и прими ее, даже если она покажется тебе горькой, – попросил Кктурр, тщательно подбирая слова. – Ты погибла, Лль. Умерла от кинжала Ратта, закрывая собой окно, ты дала Сирру возможность сбежать, сохранила династию и, возможно, спасла королевство. Я восхищен тобой, и не хотел бы держать тебя узницей. Я не могу вернуть тебе жизнь, но прошу тебя стать моей помощницей и ученицей. Ты сможешь присматривать за братом в любое время, и, возможно, когда-нибудь сможешь даже поговорить с ним. Если откажешься, я провожу тебя в долину духов, к твоей семье. – Кктурр замолк, давая девушке возможность подумать.
– Я согласна, – мгновенно ответила она.
***
– Лль, сегодня у нас важный день, – Кктурр разливал из кувшина черный туман, мягко сворачивающийся в спираль на дне хрустальных кубков.
– Разве? В твоих планах ничего не записано. Или я что-то пропустила? – Лль пригубила туман, наслаждаясь приятным привкусом новолуния.
Кктурр улыбнулся.
– Разумеется, не записано. Я хотел сделать тебе сюрприз. Сегодня мы придем в гости к самоназванному королю. Я хочу, чтобы ты уничтожила душу Ратта и, как положено, возложила корону на Сирра. Все-таки, ты была королевой целых несколько минут.
– Сирр увидит меня? – напряженно спросила она, отставляя кубок.
– Да. Но сначала – Ратт.
***
Легкой была ее поступь, и тихо щелкали каблуки, отбивая такт предстоящей пляски, незримый Кктурр любовался своей ученицей. Подол ее длинного черного платья развевался, безлунной ночью опускаясь на белые плиты мрамора, волосы серебристо-лунного цвета волнами опускались на плечи, губы, некогда розовые, теперь же темные, как сама вечность, слегка шевелились, выплетая кружево паучьих сетей.
– Здравствуй, братец.
Ратт ухмылялся, вопреки плену, холодным каменным стенам и режущим руки оковам, но Лль явственно ощущала исходящий от него запах страха. В ее черных глазах медленно разгоралось пламя, поглощающее, сжигающее, вечное, поднимающееся из глубины веков, оно текло по венам ее души, наполняя ее невиданным доселе могуществом. Легкие язычки его пробежали по кончикам пальцев, Лль склонилась над пленником, мягко коснувшись ладонями его лица, и пристально вгляделась в его глаза. В расширенных от ужаса зрачках она видела собственное отражение.
– Я ж тебя убил, – усмехнулся он. – Неужели неупокоенная душенька решила почтить меня своим присутствием?
– Убил, – согласилась Лль. – Но, как видишь, не до конца.
– Может, мы всё переиграем? – лукаво предложил Ратт. – Соглашайся. Будешь моей королевой. С таким демоном, как ты, нам никакие древесные дриадочки не страшны. А я взамен, так и быть, дам твоему братцу прожить спокойную долгую жизнь вдали от престола.
Лль усмехнулась.
– Серьезно. Будешь купаться в богатстве, вместо прислуживания исчадиям ночи.
– Государь, вы неописуемо щедры, – прошептала Лль, прикасаясь раскаленными пальцами к шее Ратта, – но, боюсь, я вынуждена отказаться. Сирра я тебе не прощу.
Ратт вскрикнул от боли. Убивать Лль еще не приходилось. Она, безусловно гневалась, она ненавидела Ратта всем сердцем, но… это же был тот самый Ратт, с которым она в детстве собирала лунный свет, тот самый Ратт, приносивший ей сладости и читавший книги, тот самый Ратт, давно уже ей сосватанный. Нет. Не тот. Тот Ратт погиб в мгновение, когда корона стала милее близких. Лль сжала пальцы и решительно прикоснулась губами к его губам, крепко зажмурившись. Из уважения к памяти, Лль не хотела видеть последнее мгновение его жизни. Вспыхнул черный огонь, пламя сорвалось с её губ, вольным безумным ветром танцуя на теле Ратта. Он уже не чувствовал боли – его дыхание, его душа сгорели в первый же миг.
Девушка отвернулась и устало опустилась на холодные плиты, продолжая ощущать буйство пламени. Внутри мягко пульсировала непривычная пустота. Она убила Ратта. Нет, не так. Она уничтожила Ратта, но не чувствовала ничего, кроме безграничной горечи. Пламя за спиной затихало – ей не нужно было смотреть, чтобы знать об этом. Она чувствовала, как слабые черные искры гаснут на белом мраморе.
– Мне правда жаль, – тихо сказала она.
– Я знаю. – Кктурр привычно шагнул из тьмы и опустился рядом, обнимая ее за плечи. – Если бы ты убивала с удовольствием, в том поцелуе сгорели бы оба. Все позади, Лль. Ты молодец.
– Нет, Кктурр. Я была бы молодец, если бы не допустила всего этого.
– Нет, – резко оборвал он. – Ты знаешь причины путей? Ты видишь дороги до самого края? Их не вижу даже я, хотя мне ведомо много большее, – горько признался он.
– Я думала, ты знаешь все.
Кктурр лишь молча покачал головой и накинул свой плащ на дрожащую от волнения девушку. Он тихо сидел рядом, пока исходящие от нее волны тревоги не сменились легкой рябью беспокойства.
– Пойдем к Сирру, – мягко позвал он.
– Идем, – эхом отозвалась Лль, поднимаясь с пола. – Только один вопрос. Почему ты решился меня учить?
– Ты осталась живой в смерти, – пояснил Кктурр, открывая тяжелую дверь. Вот и всё. Он вернется в свою долину, к привычной тишине и спокойствию….
– А… Можно мне продолжить учебу?
– А кто-то говорил, что она закончена? Нет, солнце мое, до настоящей смерти тебе еще учиться и учиться! – с напускной строгостью ответил он, с удовольствием отмечая ее улыбку. «А все-таки интересно, что получится», – подумал он, пропуская Лль вперед.
ВРЕМЯ ПРИШЛО
Тихо погаснет свеча,
Прольется на пол вино,
Плащ упадет с плеча,
Будет уже все равно.
Где-то пробьют часы,
Отмерив последний круг.
Капли небесной росы
Стекают с прозрачных рук.
Под пальцами треснет стекло,
Сотрутся границы миров.
Кажется, время пришло
Пройти через сотни костров.
Музыкант
Прислушайся: так разбивается тишина,
Смотри, как быстро уходит прочь одиночество,
Чувствуй – под пальцами тихо мурлычет струна,
Спой в темноте свое собственное пророчество.
Я открываю глаза. Поезд тихо подходит к станции нового города, замедляя привычную тряску, дядюшка довольно ухмыляется с верхней полки – видимо, у него большие планы на эту поездку. Полноватый, с лихо закрученными вверх усиками, он всегда заполняет собой все пространство вокруг: говорит о чем-то, бурно жестикулируя, куда-то спешит… не могу сказать, что дядюшка мне неприятен – он единственный оставшийся у меня родственник, и живу я с ним вполне неплохо. Он даже привязан ко мне, по-своему. Но я слишком люблю тишину. Новый город… что ждет меня там? Очередные выступления, съемная квартира (главное, чтобы была без клопов, клещей и всяческой кусачей дряни.Ууу, ненавижу), и, конечно, новая девушка. Они – мое маленькое хобби. Я выбираю одну девушку из толпы – всегда одну, и выполняю почти все её желания, в своеобразной форме, конечно. Им нравится моя внешность, а коронный взгляд поверх смычка завершает картину наилучшим образом. Я не люблю врать, и потому ни одной из них я не сказал ни слова о любви…
Люди перестают мельтешить перед глазами, а значит, дядюшка слезает с полки и вручает носильщикам все наши футляры. Пора выходить. Я встаю очень неохотно, захватываю свой рюкзак и футляр прежде, чем их схватят чужие небрежные руки. У меня не слишком много вещей, но их я никому не доверяю. Привычная суматоха с багажом проходит практически мимо меня, я молча забираюсь в поджидающий нас кэб, прислоняюсь виском к холодному стеклу и смотрю на вокзальную площадь до тех пор, пока мерное цоканье копыт по мостовой не увозит нас в серые лабиринты.
В городе идет дождь, и рассмотреть его за полосами текущей по стеклу воды практически невозможно. Впрочем, таинственность мне по душе – времени налюбоваться будет еще достаточно. Дядюшка опять рассуждает о предстоящих выступлениях. Хорошо, что он чем-то занят, я даже не пытаюсь вникнуть в смысл его слов – он меняет планы каждые десять минут. Тоскливо. До боли, до воя в груди, но вряд ли я однажды в этом кому-то признаюсь. Я привык быть один.