Вероятно, будут и горячие сторонники глобализации культуры, что потребует решительного сопротивления. Предсказываю появление такого понятия и выражения, как «гражданин культуры» Гражданин русской культуры, гражданин японской культуры, гражданин чеченской культуры. Культурное гражданство в условиях глобализации обретет высокий гуманитарный смысл.
На мой взгляд, внедрение планетарного управления опасными отраслями деятельности запаздывает, и это может оказаться трагическим опозданием.
И наша власть, и наша оппозиция совершенно не озабочены этой проблемой. Она даже всерьез не обсуждается.
Язык, речевая культура запаздывают, не поспевают за переменами в мире. Слишком многое остается неопознанным, невыраженным, неназванным, налицо глубокий кризис ясности. Не говоря уж о том, что для значительной части рода человеческого остается неясным, неусвоенным многое из того, что продвинутой части человечества уже достаточно ясно. По степени опасности это отставание в осознании, понимании современной реальности доброй половиной мирового сообщества сопоставимо, я думаю, с опасностью применения ядерного оружия. Эти две опасности взаимозависимы, подталкивают друг друга.
10 августа
Существует много разных определений того, что представляет собой жизнь человека. Наиболее близкое мне определение звучит так: жить означает, избегая опасности, реализовывать перспективы. Когда человек приходит в этот мир, у него появляется перспектива прожить 60–90 лет, но одновременно и опасность потерять жизнь в любой день и час. Смерть круглосуточно на дежурстве. Человеку ничего не остается, как стариться изо дня в день, избегая опасности, реализовывать перспективы. Это именно то, чем мы занимаемся днем и ночью, в сущности, каждую минуту. Это структура жизнедеятельности. Речь, конечно, не только об опасностях для жизни как таковой. Видов и масштабов опасностей и перспектив великое множество. И опасности, и перспективы в течение истории менялись и продолжают меняться. Сравнительно недавно, менее ста лет назад, появилась и прочно укрепилась, судя по всему навсегда, опасность самоистребления человечества в радиоактивном огне ядерной войны.
Из всех категорий, изучаемых науками о человеке и обществе, эта пара – перспективы и опасности, по моему твердому убеждению, является главенствующей. Перспективы и опасности, взаимоотношения, взаимозависимости между ними в жизни отдельного человека, семьи, коллектива, города, страны и мира – это то, что должно занимать основную часть нашего внимания, нашего разума, нашей мудрости. И это касается не только руководства страны, но и значительной части общества. Должна существовать полная свобода для своевременного обнаружения, детального, всестороннего изучения, обсуждения существующих, надвигающихся всемирных опасностей и перспектив их предотвращения. У нас в стране сегодня нет такой свободы. Весь комплекс проблем перспектив и опасностей на всех уровнях внутренней и международной жизни не находит адекватного внимания, понимания и действия. И это – повторю – касается не только наших правителей, но значительной части общества. Россия в последние годы внутри страны и в мире увеличила, а не уменьшила объем опасностей.
Скоро выборы в Думу, выборы президента. Мне представляется, что размышления о перспективах и опасностях в политике, в быту, в культуре должны быть определяющими, когда мы будем принимать решение, за кого голосовать.
10 октября
Когда Анджею Вайде было пятьдесят
1975 год, начало осени, мы жили тогда в Ленинграде, на проспекте Стачек. Вечером раздался звонок, звонила женщина, представилась: секретарь Анджея Вайды. Сказала: Анджей два дня назад смотрел фильм «Премия» по вашему сценарию, ему картина понравилась, он хочет, если вы не возражаете, приехать к вам в субботу, на один день, заказать вам сценарий. Хорошо, буду рад, сказал я растерянно. Встречать, предупредила секретарша, не надо, я запишу адрес, он возьмет такси. И большая просьба – чтобы не терять время на устройство в гостиницу, можно, он у вас переночует.
Принимать таких высоких гостей, как Анджей Вайда, мы были совершенно не готовы, а до его прибытия оставалось двое с половиной суток. У нас была трехкомнатная кооперативная квартира, но две комнаты мы сдавали, и съехали от нас квартиранты всего лишь три месяца назад. Единственное, что выглядело в квартире пристойно, это книги, много книг. Все остальное было старым, потертым, поношенным, расшатанным, неприглядным, прокуренным. Я в то время беспощадно курил, по две пачки в день.
Двое с половиной суток мы трудились в поте лица: в одной комнате наклеили обои, перетащили туда более-менее пристойную мебель, промыли, протерли всю квартиру, круглосуточно проветривали, продували сквозняками. Накупили еды, вина, коньяка, минералки.
Прилетел Вайда днем, часа в четыре, – выпили чаю, перекусили, и за дело. Ему нужен сценарий, социально острый, как «Премия», даже еще острее, круче. Но при этом желательно, чтобы было много женщин, пять-семь, сейчас в Польше с десяток прекрасных актрис, насчет мужчин – как угодно, но главная мужская роль – Ольбрыхский. Если бы до его отъезда удалось придумать коллизию, сюжет, это было бы замечательно. Если не удастся, тоже не страшно, но чем быстрей, тем лучше. Примерно в два часа ночи, когда Вайда уже укладывался спать, мы с Таней придумали следующую историю. В одну из польских провинций, наподобие нашей области, назначен новый первый секретарь обкома, он уже здесь, привез семью. У старого местного начальства немало грехов, и они боятся, что их разгонят. Один из чиновников придумал, как обезопаситься. Ему уже пришлось познакомиться с женой нового шефа – симпатичная дамочка, из Варшавы, весьма самостоятельного поведения. Надо, чтобы жены обкомовских работников пригласили ее в лес на охоту, с ночевкой. В то самое место, где обычно их мужья охотились. Там работает молодой лесник, егерь, красавец, художник, Ольбрыхский, он все подготовит, угощение, охоту, ночлег… Дальше пересказывать не буду. Скажу только – история обладала необходимой социальной остротой. Вайде сюжет понравился. Лес, охота, бабы на охоте… замечательно! Оставшееся время уточняли, разминали, обговаривали некоторые подробности. Спали два часа от силы. Договорились: мы пишем что-то наподобие синопсиса, первую аранжировку сюжета, пересылаем ему. На это дается месяц, не больше.
Мы поехали провожать Анджея в аэропорт. И тут произошло нечто кошмарное. Когда он протянул паспорт таможеннику, тот не обнаружил отметки гостиницы – оказалось, иностранцы не имеют права ночевать у частных лиц, только в гостинице. Никакие наши объяснения, что это всемирно известный режиссер, что мы работали над сценарием всю ночь, не помогли – пришлось схватить такси, поехать в одну из гостиниц, дать там взятку, чтобы поставили штампик, будто бы он у них ночевал. Но когда мы вернулись в аэропорт, возник новый казус. Вайду попросили показать деньги, которые он вывозит. Он протянул конверт. И там оказалось на сто двадцать рублей больше, чем он заявил. Откуда эти лишние деньги, мало того что он в Москве ничего не потратил, так у него теперь еще больше, чем было, – что он продал в Москве? С большим трудом мы добились, чтобы эти лишние сто двадцать рублей отдали нам и его пропустили к самолету. Потом оказалось, что у его секретарши были свои сто двадцать рублей, и она, не предупредив Вайду, положила их ему в конверт, мало ли что – вдруг пригодятся.
С небольшим опозданием мы работу сделали, послали в Варшаву. Вайде с листа перевели, прочитали, он одобрил. У него возникли новые соображения, они касались в основном того, чем занимались мужчины, мужья, в то время, как их жены в лесу охотились на лося. Нас пригласили в Варшаву. Я сейчас не помню – это была наша первая поездка за границу, или мы уже успели к тому времени побывать в Болгарии. Вайда поселил нас в шикарном гостиничном номере – с приемным залом, с кабинетом, с большой спальней. Мы получили аванс, жена накупила шмоток. Отдельная история – почти целая незабываемая ночь, проведенная в этом роскошном номере с Ежи Гротовским, который – мне до сих пор в это трудно поверить – был в восторге от фильма «Премия». Последний вечер мы провели дома у Анджея и Кристины, его преданной жены и соратника, – ужинали, договорились об изменениях, которые мы должны внести в сценарий, договорились о сроках готовности первого варианта. Через неделю примерно мы уже были дома, Вайда нам позвонил и сказал, что, к сожалению, обстоятельства складываются таким образом, что снять такой фильм, какой мы задумали, в Польше сейчас невозможно.
Фильма нет, зато есть добрые дружеские отношения, которым уже почти сорок лет. Каждый раз, когда Анджей и Кристина приезжают в Москву, мы обязательно встречаемся, каждый раз, когда мы с женой бываем в Польше – то же самое. Последний раз мы были в Лодзи на кинофестивале, где показывали польский фильм по моей пьесе «Скамейка». Фильм получился скучный, невыразительный, режиссер поместил скромную мою парковую скамейку на многолюдной палубе прогулочного парохода, и суть, и форма пьесы – все пропало, провалилось, я был жутко расстроен. В Варшаве за обедом Вайда меня утешал, говорил, как ему нравится эта пьеса, какой замечательный был снят в Варшаве телевизионный спектакль по этой пьесе много лет назад, и вообще у него есть идея одного фильма, может быть, мы вместе еще поработаем…
Дорогой Анджей, прими наши поздравления с 90-летием, с таким прекрасным юбилеем! Конечно, мы поздравляем и Кристину с вашим большим семейным праздником, дай Бог вам крепкого здоровья, новых сил для новых деяний! В России в эти дни многие люди думают о тебе, вспоминают твои замечательные фильмы, радуются твоему долголетию! Теперь будем ждать твоего 100-летия – осталось сделать один широкий шаг! А ты на такие шаги мастер!
2017
Июль
Памяти Юрия Алексеевича Рыжова
Позавчера вечером жена говорит: «Позвони Рыжову, что-то я беспокоюсь». Было половина одиннадцатого, я позвонил. Голос у Юрия Алексеевича был слабенький, между словами настораживающие паузы. Оказывается, он был в больнице, два дн