, не зная этого закона эстетики, часто рассчитывают на сочувствие мелкого начальства, обращаются к нему за поддержкой, но никогда ее не получают. Когда большие начальники после своего падения вынуждены сами стать в ряды маленьких начальников, их сотоварищи глядят на них с презрением и норовят побольнее обидеть, унизить. Страшно быть маленьким начальником, если тебе довелось прежде быть большим начальником.
1999
Лицо на экране
Телевидение дает нам уникальную возможность – наблюдать в течение многих месяцев или даже многих лет одних и тех же людей: крупные планы их лиц, звучание голосов, интонации речи. Это лица и голоса популярных телекомментаторов, дикторов, а также лица и голоса знаменитых политиков, которые появляются на телеэкране каждый день или почти каждый день.
Чем эти наблюдения интересны? Прежде всего тем, что мы имеем возможность увидеть, как в зависимости от внутренних изменений человека меняются его внешние черты – выражения его лица и звучание голоса. Иначе говоря, как тело реагирует на дух.
Некоторыми наблюдениями этого рода я и хочу поделиться. Разумеется, это сугубо личные наблюдения, мое индивидуальное восприятие некоторых известных людей, мое сугубо субъективное истолкование заметных на их лицах изменений. Я вовсе не претендую на то, что мои впечатления, мои оценки непререкаемы. Ведь на те физиономии, о которых здесь пойдет речь, вы смотрели множество раз так же, как и я. Я всего лишь хочу вам дать возможность сравнить свои впечатления с моими.
Начну с Евгения Киселева. Попробую показать некоторые итоги его «Итогов», запечатлевшиеся на его лице. Отметины возраста я оставляю в стороне – понятно, что с годами никто из нас не становится моложе и элегантнее. Я имею в виду изменения на его лице, в его облике, связанные с изменениями политической позиции НТВ, которые Киселев регулярно, от недели к неделе добросовестно отражает в своих пространных комментариях.
Скоро уже десять лет, как мы встречаемся с Киселевым каждое воскресенье. Так случилось, что я принимал участие в благословении Евгения Киселева на поприще телевизионного комментатора. Это было в ту пору, когда о канале НТВ и речи еще не было, когда руководил телевидением Егор Яковлев, по просьбе которого я вошел в состав общественного совета тогдашнего Центрального телевидения. И вот на одном из заседаний этого совета незнакомый мне до того молодой человек по фамилии Киселев представил свою пробную программу «Итоги». Комментарий к событиям недели оказался недостаточно выразителен, жидковат, но сам Евгений Киселев всем понравился. Подкупали искренний голос, симпатичное молодое лицо, настойчивое стремление создать, по существу, первую аналитическую программу демократической направленности. Если память мне не изменяет, это было через два или три месяца после августовского путча.
Много воды с тех пор утекло, много разных лиц промелькнуло, не задерживаясь, на телеэкране, а лицо Киселева осталось, прижилось, закрепилось, и теперь уже невозможно себе представить телевидение без «Итогов» Евгения Киселева. Однако в течение этих десяти лет я, как неизменный зритель «Итогов», общался не с одним и тем же, не с одним-единственным, а по меньшей мере с тремя Евгениями Киселевыми.
Первый Киселев комментировал события так, как он лично их ощущал и понимал, а в то время он понимал и ощущал их так, как понимали и ощущали происходящее все приверженцы демократии. Второй Киселев, стараясь выглядеть объективным, все же заметно обнаруживал склонность помогать в предвыборных баталиях девяносто шестого года Борису Ельцину и особенно его ближайшему окружению во главе с Анатолием Чубайсом. Третий, нынешний Киселев по-прежнему старается выглядеть объективным, но еще больше он старается строго соответствовать политической линии своего канала, который сейчас всецело работает на Лужкова – Примакова – Гусинского против Ельцина – Волошина – Березовского.
Я помню Киселева, вставшего на защиту Чубайса всеми средствами своей популярной передачи, хотя многое в действиях Чубайса вызывало тогда довольно серьезные вопросы. И я помню Киселева, бросающего в адрес Чубайса жесткие, даже жестокие, но далеко не заслуженные обвинения. Я не забыл Киселева, весьма прохладно воспринимающего мэра Лужкова, и вижу сегодня Киселева, расположенного к Лужкову, как к родному любимому старшему брату.
Если вначале и даже после первого отхода от планки объективности лицо Киселева было чутким и говорило нам больше, чем слова, а его глаза встречали любой вопрос или упрек как вызов, на который он всегда был готов немедленно дать достойный отпор, то теперь его лицо округлилось не только физически, не только по форме, но и по реакции на неудобные, невыгодные вопросы и ситуации, возникающие во время его передачи. Лицо стало закрытым, замкнутым, в глазах – жесткость, настороженность. Выражение лица и глаз почти не меняются от начала до конца передачи – такое ощущение, будто на то прежнее внимательное, чуткое лицо теперь натянута тоненькая, прозрачная, почти неразличимая маска, которая ничего как бы и не меняет, но на самом деле меняет многое. Такое впечатление, будто лицо Евгения Киселева – глаза, губы, нос, подбородок – много раз было не согласно с тем, что произносил его язык, с оценками, которые он давал событиям и людям, с выводами, которые он делал из поступков и высказываний. Та легкая тень надменности, которую излучает сегодня лицо Киселева, – это, по-видимому, результат длительной внутренней несогласованности в проявлениях души и тела знаменитого комментатора. Изменения касаются и голоса, он стал более сухим, более самоуверенным, палитра его эмоциональной окрашенности осыпалась, обеднела. Голос как бы сжался, убрал все лишнее. В самое его нутро проникла настороженность, опасливость.
Судя по всему, Евгений Киселев научился держать в жестком подчинении сугубо телесные субстанции, материя подчинилась сознанию. Но при этом, правда, на лице, особенно в уголках губ и глаз, остались свидетельства упорного сопротивления. Обычно принято считать, что дух сопротивляется соблазнам тела, но, как видите, бывает и наоборот.
Другой герой моих заметок – Владимир Путин. С тех пор как он стал премьером, он помногу раз на дню смотрит на меня с экрана, а я смотрю на него. Разница в том, что он смотрит на меня, но не видит меня, а я смотрю на него и вижу его. В целом я отношусь одобрительно к той позиции, которую он занял, к той политике, которую он проводит в отношении чеченских террористов. Выражение лица нового премьера полностью соответствует тому, что он думает и делает. Тем не менее где-то с начала октября я стал замечать на крупных планах его лица некоторые новые или прежде мной не замечаемые черты, черточки, эмоции, о наличии которых я считаю нужным доложить нашим читателям. Опять-таки должен предупредить: как и в случае с Евгением Киселевым, все, что вы прочтете в этих заметках о Путине, это не более чем мои сугубо субъективные наблюдения.
Так вот, в последние дни на его лице появилась едва заметная, но все же обратившая на себя мое внимание самодовольная ухмылка. Точнее сказать, некий намек на самодовольную ухмылку. Но намек перспективный, имеющий шанс вырасти в полноценное, полновесное и тогда уже весьма опасное самодовольство. Я вовсе не хочу сказать, что Владимиру Путину, поскольку он глава правительства, воспрещается быть собой довольным. Для того чтобы успешно действовать, добиться поставленной цели, очень важны промежуточные успехи и то чувство уверенности, которое они порождают. Однако это чувство уверенности надо крепко держать взаперти. Это сугубо подсобное чувство, для внутреннего пользования. На самом деле никаких оснований для объективно оправданной самоуверенности пока нет. Чтобы победить бандитов с минимальными потерями, а это условие должно священно соблюдаться, нас ждут впереди серьезные испытания. И самое первое из них – наша нетерпимость, наше желание как можно быстрей достичь полной победы. Но «как можно быстрей» без больших жертв невозможно. Задача Путина чрезвычайно сложна: несмотря на то, что само общество готово смириться с любыми потерями, лишь бы была достигнута победа, Путин должен этому соблазну противостоять и беречь жизни солдат и офицеров. Только в том случае, если он проявит подлинную политическую и человеческую мудрость, ему впоследствии откроется, по существу, безграничная и вполне заслуженная политическая перспектива. Однако ухмылка, на которую я обратил внимание, именно в этом отношении и опасна. Она сигнализирует о том, что наш уважаемый премьер способен в какой-то момент поддаться соблазну. Случайная, точнее, неслучайная ухмылочка говорит о том, что Владимир Путин способен упустить из виду ряд серьезных опасностей, которыми сопровождается нынешняя военная кампания в Чечне. Я назову некоторые из них.
Существует опасность, что в результате успешных действий в Чечне резко повысится военный фактор, военное присутствие в нашей политике как таковой. Государство должно, обязано содержать армию и спецслужбы на достойном уровне, но армия и спецслужбы не должны вмешиваться в политику, подталкивать к тем или иным политическим решениям. Другая опасность – из-за военных действий в Чечне могут быть не приняты все необходимые меры для изменения ситуации в экономике. Вообще существует опасность, что новая политика в отношении Чечни захватит слишком большое внимание государства, из-за чего будут упущены из виду важнейшие внутренние и международные проблемы. Опасность утраты чувства меры в управленческих делах сегодня весьма велика. Не надо забывать и о том, что ввиду возможного политического соперничества между двумя недавними руководителями спецслужб – Примаковым и Путиным – в рядах наших спецслужб может произойти опасный раскол. Не надо также забывать и о том, что найдутся провокаторы (они уже находятся), способные, учитывая особенности характера Бориса Ельцина, спровоцировать смещение Путина с поста премьера. Словом, опасностей более чем достаточно, а та самая улыбочка, о которой я здесь веду речь, которая недавно была замечена на лице Путина, говорит о том, что, увлекшись войной в Чечне, он может забыть все эти вещи, о которых забывать никак нельзя. Сейчас очень важно, чтобы новый руководитель правительства подобрал себе толковых, мудрых, настойчивых помощников по каждой из существующих опасностей. Таких помощников, которые бы его все время тормошили, напоминали, предупреждали.