Эйнштейн (спускающейся по лестнице Маргарите). Мар, ты не представляешь, как прекрасно в саду после дождя, звезды вымыты, блестят.
Маргарита. С деревьев на тебя не капало?
Эйнштейн. Капало. Примерно по три капли в минуту. Я провел в саду (смотрит на часы на левой руке) тридцать четыре минуты, значит, на мою голову упало сто две капли. (Пощупал голову.) Макушка мокрая.
Маргарита (обнимает Эйнштейна, целует в шею). Я так рада, что оставляю тебя в полном порядке.
Эйнштейн. То есть?
Маргарита. То есть, во-первых, я вышвырнула из твоей головы кошмарный сон, который тебя мучил, ты спал несколько часов спокойно, чуточку похрапывал. А во-вторых, я вижу, ты принял мой отъезд как неизбежность, успокоился, и мы прощаемся, как я мечтала – с печальной радостью. Ты согласен?
Эйнштейн смеется.
Маргарита. Ты помнишь, где мы с тобой первый раз целовались?
Не помнит.
Маргарита. В ванной, у меня дома. Эльза увлеченно беседовала с мистером Конёнковым, а ты пошел вымыть руки перед обедом. А я проходила мимо ванной и зашла показать, где чистое полотенце… Помнишь?
Эйнштейн смотрит на нее так, что непонятно, помнит или не помнит.
Маргарита. Ты меня обхватил мокрыми руками и поцеловал в губы… мне пришлось по-быстрому натянуть свитерок на кофточку. Я не ожидала от тебя такой дерзости. Прошло не больше двух часов, как мы впервые увидели друг друга.
Эйнштейн. Я сам от себя не ожидал.
Маргарита. А теперь закрой глаза.
Эйнштейн. Зачем?
Маргарита. Закрой!
Эйнштейн закрыл глаза.
Маргарита быстро снимает со спинки стула черную футболку, разворачивает – на футболке золотистыми нитками вышито крупно «АЛЬМАР».
Маргарита. Открой!
Эйнштейн (открывает глаза). О!
Маргарита поворачивает футболку другой стороной – опять «АЛЬМАР».
Эйнштейн. О!
Маргарита. Я ее несколько раз искала, не могла найти. А теперь доставала свои ночнушки, и вдруг смотрю – она лежит. Я так обрадовалась! (Протягивает футболку Эйнштейну.) Надень.
Эйнштейну неохота переодеваться.
Маргарита (подходит к нему сзади – снимает с него плед, снимает белую рубашку, надевает на него футболку. Отошла на шаг, глянула на него.) Замечательно!
Маргарита. Ты помнишь, когда я подарила тебе эту футболку?
Эйнштейн. На какой-то день рождения.
Маргарита. На какой-то! На твое шестидесятилетие! 14 марта 1939 года. Ты надел ее и сидел в ней за праздничным ужином, твоя сестра была этим очень недовольна, сказала: «Альберт, зачем ты надел черное?» Но ты не стал снимать, не снял, и я была этим очень довольна. Аль, я хочу, чтоб ты спал в ней, когда я уеду.
Эйнштейн. Думаешь, она заменит тебя?
Маргарита. Найдешь кем меня заменить, не прибедняйся. Но футболку эту надевай на ночь, даже когда будешь с другой женщиной. Обещаешь?
Эйнштейн смеется.
Маргарита. Я хочу, чтобы ты подарил мне на память одну вещь – это дорогая тебе вещь, я знаю. Если не захочешь, я не обижусь.
Эйнштейн поднял вопросительно глаза.
Маргарита. То, что у тебя на левой руке.
Эйнштейн взглянул на свою левую руку от плеча вниз, там часы.
Эйнштейн (протягивает к ней руку с часами). Бери.
Она не дотрагивается до часов. Он опускает руку.
Маргарита. Я не потому, что золотые. Просто ты много лет их носишь не снимая. Они слиплись с твоим телом, если ты мне их подаришь, я их тоже никогда не буду снимать. Они будут знать только две руки – твою и мою.
Эйнштейн снова протягивает руку с часами.
Маргарита. Нет, сам.
Теперь она протягивает свою руку. Он снимает часы и надевает на протянутую руку Маргариты.
Она целует то место на его руке, где были часы, от руки переходит к шее, к лицу – целует его долго, страстно. Он сидит безучастный, ждет, когда она кончит его целовать. Нацеловавшись, Маргарита, довольная подарком, встает и разливает в бокалы вино.
Маргарита. Можно задать глупый вопрос?
Эйнштейн кивает – можно.
Маргарита. У тебя три главные женщины: Милева, первая жена, Эльза – вторая, Элен Дюкас, твоя секретарша, помощница, ну и я. Кто из них, из нас в твой душе на первом, втором и так далее местах?
Эйнштейн. Ты сейчас на первом месте.
Маргарита. Не сейчас, а вообще…
Эйнштейн. Конечно, Милева – главная. Мать моих детей. Первая любовь. Она прекрасный математик – без ее помощи моя теория относительности была бы опубликована минимум на два года позже.
Маргарита. Почему же ты позволяешь, чтобы ее значение в твоей жизни в разных публикациях принижалось, ее фактически оскорбляют… Почему ты молчишь по этому поводу?
Эйнштейн. Это ты как славянка за славянку заступаешься?
Маргарита. Можешь и так считать. Несправедливо.
Эйнштейн. Ее невзлюбила Элен Дюкас, она Эльзу любила, а имя Милевы не могла слышать. Они с Эльзой старались оттеснять Милеву, она, мол, ничего в моей жизни не значила. А я, поскольку всегда был виноват перед Эльзой, не очень этому мешал.
Маргарита. Бедная Милева – мало того что ты ей изменял, бросил ее, так она теперь еще расплачивается за твои измены Эльзе.
Эйнштейн. Да, Милеве с самого начала не везло со мной, это правда. Мои родители, особенно моя мама, были категорически против нашего брака.
Маргарита. Потому что не еврейка?
Эйнштейн. Поэтому тоже. Но еще потому, что она была старше меня на четыре года, хромала… Они ее ненавидели. Мама писала мне просто страшные письма, а я по своей рассеянности эти письма забывал спрятать, Милева их читала…
Маргарита. Аль, ты должен написать отдельную статью о значении Милевы в твоей жизни, в твоей работе. Эльзы уже давно нет… перед кем ты… Когда у нее день рождения?
Эйнштейн (не сразу, очень не сразу, но все-таки вспомнил). 19 декабря…
Маргарита. Напиши к дню ее рождения, только не проси Дюкас организовать публикацию, она не опубликует. Ты ратуешь за справедливость к целым народам, а близкого тебе человека обижаешь. Напишешь?
Эйнштейн. Постараюсь.
Маргарита. Я тебе в письме из Москвы напомню. Хорошо?
Эйнштейн кивает.
Маргарита. Это мой старый недостаток: понимаю, что хочу задать глупый вопрос, что задавать его не надо, а все равно задаю. (Поднимает свой бокал.) Альберт, скажи прощальное слово. Потом я скажу.
Эйнштейн к своему бокалу не притрагивается.
Маргарита (с бокалом в руке). Ты что?
Эйнштейн. Поставь.
Маргарита. Почему?
Эйнштейн. Поставь.
Она опускает бокал.
Эйнштейн. Ты никуда не уедешь.
Маргарита (встрепенулась). Это как? Запрешь меня в своем доме и не выпустишь, пока пароход не отчалит?
Эйнштейн. Я серьезно. Я нашел выход.
Она насторожилась.
Маргарита. Когда гулял в саду?
Эйнштейн. Когда ты мыла мне голову. Ты заплеснула мне с водой одну идею. В саду я додумывал. Все додумал до конца.
Она испугана – неловко повела рукой, уронила свой бокал, вино пролилось на скатерть, Маргарита успела раздвинуть колени, чтобы не попало на пижамные брюки.
Маргарита. Аль, я не знаю, что ты там придумал, но я уверена – никакого выхода нет. Я перебрала все возможные варианты. Один-единственный выход мог быть, если бы ты не был Эйнштейном, если бы тебя не знал весь мир. Тогда мы могли бы с тобой просто исчезнуть – были такие и нет таких, растворились в Нью-Йорке, уехали в Мексику. Но ты, к сожалению, Эйнштейн. А я, к сожалению, должна выполнить повеление начальства.
Он смеется.
Эйнштейн. Ты в Бога веришь? В православную церковь меня водила в Нью-Йорке.
Маргарита. Конечно верю.
Эйнштейн. Если бы Бог захотел, чтобы ты не уезжала – не ты, не я, а Бог, – он что, не мог бы что-нибудь придумать?
Маргарита. Ты не Бог. Ты гениальный физик, но не Бог.
Эйнштейн. А что такое гений?
Маргарита. Откуда мне знать.
Эйнштейн. Гений – это человек, который шепчется с Богом. Шу-шу, шу-шу. В девятьсот пятом он тихим-тихим голосом, потому что боялся разбудить сынишку, я его укачивал в это время… тишайшим голосом нашептал мне в ухо уравнение: E равно mc в квадрате. Я сначала плохо расслышал, попросил повторить, и Он повторил. Два раза повторил, пока я не записал.
Маргарита. Что же он тебе нашептал в этот раз?
Спросила и боится ответа.
Эйнштейн. Пусть, говорит, Маргарита Ивановна Конёнкова доведет до сведения тех, кто ей приказал уехать в Москву, что, если она не уедет, если они ее оставят в Соединенных Штатах Америки, за это великий Альберт Эйнштейн готов помочь Советскому Союзу как можно быстрее обрести необходимые материалы для строительства собственной атомной бомбы.
Маргарита (испуганно). Еще раз.
Эйнштейн. Что еще раз?
Маргарита. Повтори.
Эйнштейн. Ты завтра утром – отсюда – звонишь этому… как его… верни карточку…
Маргарита вынимает из кармана брюк, лежащих на диване, карточку, передает Эйнштейну.
Эйнштейн (заглянув в карточку) консулу Михайлову. Насколько я понимаю, он твой шеф, да?
Маргарита молчит.
Эйнштейн (продолжает)…И говоришь, что у тебя к нему очень важное дело, надо немедленно встретиться. Во столько-то ты выезжаешь из Принстона… просишь выслать к поезду машину… У него есть машина?
Маргарита. Конечно есть.
Эйнштейн. Чтоб прямо с поезда тебя привезли к нему. Ты явишься перед ним вся взволнованная и скажешь: Эйнштейн очень расстроился, когда узнал, что я должна уехать. За десять лет знакомства никогда не видела его таким буквально растерянным. И он просил передать: если меня оставят здесь, то он, Эйнштейн, готов помогать, чтобы в СССР быстрее появилась бомба. И добавишь: он готов в любое время встретиться с вами в Нью-Йорке или Принстоне.