Обругал ее, на чем свет стоит, при всех.
Поет:
– Ты, – говорит, – и такая и эдакая, и вообще, – говорит,
– не желаю больше с тобой дела иметь.
Ну, та, конечно, в слезы, шум, скандал!
И заболей она с горя в четвертом действии чахоткой.
Послали, конечно, за доктором.
Приходит доктор.
Ну, вижу я, хоть он и в сюртуке, а по всем признакам наш брат – пролетарий. Волосы длинные, и голос здоровый, как из бочки.
Подошел к Травиате и запел:
– Будьте, – говорит, – покойны, болезнь ваша опасная, и непременно вы помрете!
И даже рецепта никакого не прописал, а прямо попрощался и вышел.
Ну, видит Травиата, делать нечего – надо помирать.
Ну, тут пришли и Альфред и Любченко, просят ее не помирать. Любченко уж согласие свое на свадьбу дает. Но ничего не выходит!
– Извините, – говорит Травиата, – не могу, должна помереть.
И действительно, попели они еще втроем, и померла
Травиата.
А дирижер книгу закрыл, пенсне снял и ушел. И все разошлись. Только и всего.
Ну, думаю: слава Богу, просветились, и будет с нас!
Скучная история!
И говорю Пантелееву:
– Ну, Пантелеев, айда завтра в цирк!
Лег спать, и все мне снится, что Травиата поет и Ломбард на своем тромбоне крякает.
Ну-с, прихожу я на другой день к военкому и говорю:
– Позвольте мне, товарищ военком, сегодня вечером в цирк увольниться..
А он как рыкнет:
– Все еще, – говорит, – у тебя слоны на уме! Никаких цирков! Нет, брат, пойдешь сегодня в Совпроф на концерт.
Там вам, – говорит, – товарищ Блох со своим оркестром
Вторую рапсодию играть будет59!
Так я и сел, думаю: «Вот тебе и слоны!»
– Это что ж, – спрашиваю, – опять Ломбард на тромбоне нажаривать будет?
59 . .Вторую рапсодию играть будет! – Скорее всего, Булгаков имеет в виду
Вторую венгерскую рапсодию Ф. Листа, которую писатель любил и часто исполнял на фортепьяно.
– Обязательно, – говорит.
Оказия, прости Господи, куда я, туда и он с своим тромбоном!
Взглянул я и спрашиваю:
– Ну, а завтра можно?
– И завтра, – говорит, – нельзя. Завтра я вас всех в драму пошлю.
– Ну, а послезавтра?
– А послезавтра опять в оперу!
И вообще, говорит, довольно вам по циркам шляться.
Настала неделя просвещения.
Осатанел я от его слов! Думаю: этак пропадешь совсем.
И спрашиваю:
– Это что ж, всю нашу роту гонять так будут?
– Зачем, – говорит, – всех! Грамотных не будут. Грамотный и без Второй рапсодии хорош! Это только вас, чертей неграмотных. А грамотный пусть идет на все четыре стороны!
Ушел я от него и задумался. Вижу, дело табак! Раз ты неграмотный, выходит, должен ты лишиться всякого удовольствия. .
Думал, думал и придумал.
Пошел к военкому и говорю:
– Позвольте заявить!
– Заявляй!
– Дозвольте мне, – говорю, – в школу грамоты.
Улыбнулся тут военком и говорит:
– Молодец! – и записал меня в школу.
Ну, походил я в нее, и что вы думаете, выучили-таки!
И теперь мне черт не брат, потому я грамотный!
ЗАПИСКИ НА МАНЖЕТАХ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Плавающим, путешествующим
и страждущим писателям русским
I
Сотрудник покойного «Русского слова60», в гетрах и с сигарой, схватил со стола телеграмму и привычными
60 Сотрудник покойного «Русского слова».. – Исследователи предполагают, что
Булгаков в данном случае имел в виду Н. Н. Покровского (дипломата и журналиста, сотрудничавшего в «Русском слове»), редактировавшего в то время владикавказские газеты «Кавказ» и «Кавказская жизнь» (Булгаков входил в состав сотрудников этих газет), но активнейшим (даже ведущим) сотрудником «Русского слова» был и А. В. Амфитеатров, также участвовавший в издании владикавказских газет (попутно заметим, что
А. В. Амфитеатров, находясь в эмиграции, выступал с самыми жесткими статьями в адрес «вождей пролетариата»; в самый острый момент схватки между Сталиным и
Троцким Амфитеатров так характеризовал их борьбу: «Ибо для нас, опытных, дело сводится к тому, что, как говорит Иван Федорович Карамазов: – Гад жрет другую га-
дину» (Возрождение. 1927. 10 декабря). Представляет интерес вообще весь состав сотрудников владикавказских газет. Для этого мы приведем выдержку из газеты «Кавказ»
(1920. №2. 16 февраля): «Газета выходит при ближайшем участии Григория Петрова, Юрия Слезкина, Евгения Венского, Н. Покровского. Сотрудники газеты: А. В. Амфитеатров, Евгений Венский, Евграф Дольский, Александр Дроздов, Григорий Петров, Н.
Покровский, Юрий Слезкин, Дмитрий Цензор, Михаил Булгаков... и др. Редактор Н.
Покровский».
Любопытен оптимизм редактора и сотрудников этой газеты. В статье «Счастливое начало» утверждалось: «Газета „Кавказ" выходит под счастливым предзнаменованием.
На долго затученном горизонте фронта проглянули первые лучи яркого солнца победы.
Взяты обратно от красных Ростов с Нахичеванью...»
Что же произошло на самом деле – известно.
Булгаков иронизирует над известной в прошлом умеренной либеральной газетой
«Русское слово», выходившей в свет в 1895–1918 гг. С 1897 г. ее владельцем стал И. Д.
Сытин. После первого ее закрытия большевиками газета в январе–июне 1918 г. выходила под названиями «Новое слово» и «Наше слово», а затем была прихлопнута окончательно.
Газета, несомненно, сыграла свою роль в свержении самодержавия (кстати, А. В. Амфитеатров и на этом поприще потрудился «славно»).
профессиональными глазами прочел ее в секунду от первой строки до последней.
Его рука машинально выписала сбоку: «В 2 колонки», но губы неожиданно сложились дудкой:
– Фью-ю!
Он помолчал. Потом порывисто оторвал четвертушку и начертал:
До Тифлиса сорок миль...
Кто продаст автомобиль?
Сверху: «Маленький фельетон», сбоку: «Корпус», снизу: «Грач».
И вдруг забормотал, как диккенсовский Джингль61:
– Тэк-с. Тэк-с!. Я так и знал!. Возможно, что придется отчалить. Ну, что ж! В Риме у меня шесть тысяч лир.
Credito Italiano 62. Что? Шесть. . И в сущности, я – итальянский офицер! Да-с! Finita la comedia63!
И, еще раз свистнув, двинул фуражку на затылок и бросился в дверь – с телеграммой и фельетоном.
– Стойте! – завопил я, опомнившись. – Стойте! Какое
Credito? Finita?! Что? Катастрофа64?!
Но он исчез.
Хотел выбежать за ним... но внезапно махнул рукой, 61 . .как диккенсовский Джингль. . – Джингль – персонаж романа Ч. Диккенса
«Посмертные записки Пиквикского клуба» (1837), предпочитавший в общении «телеграфный стиль». Позже Булгаков прекрасно сыграл роль судьи в инсценировке «Пиквикского клуба» на сцене Художественного театра.
62 Credito Italiano – крупный банк «Итальянский кредит».
63 Комедия окончена! (ит.).
64 Что? Катастрофа?! – Так в одном возгласе Булгаков раскрывает крах белого движения на Кавказе.
вяло поморщился и сел на диванчик. Постойте, что меня мучит? Credito непонятное? Сутолока? Нет, не то... Ах да!
Голова! Второй день болит. Мешает. Голова! И вот тут, сейчас, холодок странный пробежал по спине. А через минуту – наоборот: тело наполнилось сухим теплом, а лоб неприятный, влажный. В висках толчки. Простудился.
Проклятый февральский туман65! Лишь бы не заболеть!.
Лишь бы не заболеть!..
Чужое все, но, значит, я привык за полтора месяца. Как хорошо после тумана! Дома. Утес и море в золотой раме.
Книги в шкафу. Ковер на тахте шершавый, никак не уляжешься, подушка жесткая, жесткая.. Но ни за что не встал бы. Какая лень! Не хочется руку поднять. Вот полчаса уже думаю, что нужно протянуть ее, взять со стула порошок с аспирином, и все не протяну..
– Мишуня, поставьте термометр!
– Ах, терпеть не могу!.. Ничего у меня нет...
Боже мой, Боже мой, Бо-о-же мой! Тридцать восемь и девять. . да уж не тиф ли, чего доброго66? Да нет. Не может
65 Проклятый февральский туман! – О «февральском тумане» 1920 г. Булгаков так писал в «Необыкновенных приключениях доктора» (глава «Великий провал»): «Хаос. Станция горела. Потом несся в поезде. Швыряло последнюю теплушку. . Безумие какое-то. И сюда накатилась волна.. Я сыт по горло и совершенно загрызен вшами. Быть интеллигентом вовсе не значит обязательно быть идиотом...»
66 . .да уж не тиф ли, чего доброго? – Из воспоминаний Т. Н. Лаппа: «Михаил работал в военном госпитале. Вскоре его отправили в Грозный. . Потом его часть перебросили в Беслан. В это время он начал писать небольшие рассказы и очерки в газеты. А
зимой 1920 г. он приехал из Пятигорска и сразу слег. Я обнаружила у него в рубашке насекомое. Все стало ясно – тиф. Я бегала по городу – нашла врача, который взялся лечить коллегу. Но вскоре белые стали уходить из города...»
быть! Откуда?! А если тиф?! Какой угодно, но только не сейчас! Это было бы ужасно67... Пустяки. Мнительность.
Простудился, больше ничего. Инфлюэнца. Вот на ночь приму аспирин и завтра встану как ни в чем не бывало!
Тридцать девять и пять!
– Доктор, но ведь это не тиф? Не тиф? Я думаю, это просто инфлюэнца? А? Этот туман. .
– Да, да.. Туман. Дышите, голубчик... Глубже.. Так!.
– Доктор, мне нужно по важному делу.. Ненадолго.
Можно?
– С ума сошли!..
Пышет жаром утес, и море, и тахта. Подушку перевернешь, только приложишь голову, а уж она горячая.
Ничего... и эту ночь проваляюсь, а завтра пойду, пойду! И в случае чего – еду! Еду! Не надо распускаться! Пустячная инфлюэнца. . Хорошо болеть. Чтобы был жар. Чтобы все забылось. Полежать, отдохнуть, но только, храни Бог, не сейчас!. В этой дьявольской суматохе некогда почитать. .
А сейчас так хочется.. Что бы такое? Да. Леса и горы. Но не эти, проклятые, кавказские. А наши, далекие.. Мельников-Печерский. Скит68 занесен снегом. Огонек мерцает, и