ча Чехова с кривым носом и в таком чудовищном пенсне, что издали казалось, будто Чехов в автомобильных очках.
Мы поставили его на большой мольберт. Рыжих тонов павильон, столик с графином и лампочка.
Я читал вступительную статью «О чеховском юморе106». Но оттого ли, что я не обедаю вот уже третий день, или еще почему-нибудь, у меня в голове было как-то мрачно. В театре – яблоку негде упасть. Временами я терялся. Видел сотни расплывчатых лиц, громоздившихся до купола. И хоть бы кто-нибудь улыбнулся. Аплодисмент, впрочем, дружный. Сконфуженно сообразил: это за то, что кончил. С облегчением убрался за кулисы. Две тысячи заработал, пусть теперь отдуваются другие. Проходя в курилку, слышал, как красноармеец тосковал:
– Чтоб их разорвало с их юмором! На Кавказ заехали, и тут голову морочат!.
Он совершенно прав, этот тульский воин. Я забился в свой любимый угол, темный угол за реквизиторской. И
слышал, как из зала понесся гул. Ура! Смеются. Молодцы актеры. «Хирургия» выручила и история о том, как чихнул чиновник107.
Удача! Успех! В крысиный угол прибежал Слезкин и шипел, потирая руки:
– Пиши вторую программу.
106 Я читал вступительную статью «О чеховском юморе». – Это было 14 октября 1920 г. Т. Н. Лаппа, не склонная в своих воспоминаниях к каким-либо преувеличениям или восторгам в отношении Булгакова, по поводу его выступлений заметила:
«. .он выступал перед спектаклями, рассказывал все. Но говорил он очень хорошо.
Прекрасно говорил. Это я не потому, что... это другие так отзывались...»
107 «Хирургия» выручила и история о том, как чихнул чиновник. – Речь идет об инсценировках рассказов А. П. Чехова «Хирургия» (1884) и «Смерть чиновника» (1883).
Решили после «Вечера чеховского юмора» пустить
«Пушкинский вечер108».
Любовно с Юрием составляли программу.
– Этот болван не умеет рисовать, – бушевал Слезкин, –
отдадим Марье Ивановне!
У меня тут же возникло зловещее предчувствие.
По-моему, эта Марья Ивановна так же умеет рисовать, как я играть на скрипке.. Я решил это сразу, как только она явилась в подотдел и заявила, что она ученица самого N.
(Ее немедленно назначили заведующей Изо.) Но так как я в живописи ничего не понимаю, то я промолчал.
Ровно за полчаса до начала я вошел в декораторскую и замер. . Из золотой рамы на меня глядел Ноздрев. Он был изумительно хорош. Глаза наглые, выпуклые, и даже одна бакенбарда жиже другой. Иллюзия была так велика, что казалось, вот он громыхнет хохотом и скажет:
– А я, брат, с ярмарки. Поздравь: продулся в пух!
Не знаю, какое у меня было лицо, но только художница обиделась смертельно. Густо покраснела под слоем пудры, прищурилась.
– Вам, по-видимому... э... не нравится?
– Нет. Что вы. Хе-хе! Очень... мило. Мило очень. .
Только вот... бакенбарды. .
– Что?.. Бакенбарды? Ну, так вы, значит, Пушкина никогда не видели! Поздравляю! А еще литератор! Ха-ха! Что же, по-вашему, Пушкина бритым нарисовать?!
108 Решили.. пустить «Пушкинский вечер». – Пушкинский вечер состоялся 26 октября 1920 г.
– Виноват, бакенбарды бакенбардами, но ведь Пушкин в карты не играл, а если и играл, то без всяких фокусов!
– Какие карты? Ничего не понимаю! Вы, я вижу, издеваетесь надо мной!
– Позвольте, это вы издеваетесь. Ведь у вашего Пушкина глаза разбойничьи!
– А-ах... та-ак!
Бросила кисть. От двери:
– Я на вас пожалуюсь в подотдел!
Что было! Что было... Лишь только раскрылся занавес и
Ноздрев, нахально ухмыляясь, предстал перед потемневшим залом, прошелестел первый смех. Боже! Публика решила, что после чеховского юмора будет пушкинский юмор! Облившись холодным потом, я начал говорить о «северном сиянии на снежных пустынях словесности российской». . В зале хихикали на бакенбарды, за спиной торчал Ноздрев, и чудилось, что он бормочет мне:
– Ежели бы я был твоим начальником, я бы тебя повесил на первом дереве!
Так что я не выдержал и сам хихикнул. Успех был потрясающий, феноменальный. Ни до, ни после я не слыхал по своему адресу такого грохота всплесков. А дальше пошло crescendo109. Когда в инсценировке Сальери отравил
Моцарта – театр выразил свое удовольствие по этому поводу одобрительным хохотом и громовыми криками:
«Biss!!!»
Крысиным ходом я бежал из театра и видел смутно, как
109 По нарастающей (ит.).
дебошир в поэзии летел с записной книжкой в редакцию. .
Так я и знал?. На столбе газета, а в ней на четвертой полосе:
ОПЯТЬ ПУШКИН!
Столичные литераторы, укрывшиеся в местном подотделе искусств, сделали новую объективную попытку развратить публику, преподнеся ей своего кумира Пушкина. Мало того, что они позволили себе изобразить этого кумира в виде помещика-крепостника (каким, положим, он и был) с бакенбардами...
И т.д.
Господи! Господи! Дай так, чтобы дебошир умер! Ведь болеют же кругом сыпняком. Почему же не может заболеть он? Ведь этот кретин подведет меня под арест!.
О, чертова напудренная кукла Изо?
Кончено. Все кончено!. Вечера запретили..
..Идет жуткая осень. Хлещет косой дождь. Ума не приложу, что ж мы будем есть? Что есть-то мы будем?!
X. ПОРТЯНКА И ЧЕРНАЯ МЫШЬ
Голодный, поздним вечером, иду в темноте по лужам.
Все заколочено. На ногах обрывки носков и рваные ботинки. Неба нет. Вместо него висит огромная портянка.
Отчаянием я пьян. И бормочу.
– Александр Пушкин! Lumen coeli. Sancta rosa110. И как гром его угроза111.
110 Свет небес. Святая роза (лат.).
111 И как гром его угроза. – Из стихотворения Пушкина «Жил на свете рыцарь бед-
Я с ума схожу, что ли?! Тень от фонаря побежала. Знаю: моя тень. Но она в цилиндре. На голове у меня кепка. Цилиндр мой я с голодухи на базар снес. Купили добрые люди и парашу из него сделали. Но сердце и мозг не понесу на базар, хоть издохну. Отчаяние. Над головой портянка, в сердце черная мышь...
XI. НЕ ХУЖЕ КНУТА ГАМСУНА112
Я голодаю113.........................................
.........................................................
XII. БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ!
– Сто тысяч. . У меня сто тысяч!.
ный» (1829), которое имело несколько редакций. В ранней редакции под названием
«Легенда» было: «Lumen coeli, sancta roza! / Восклицал всех громче он, / И гнала его угроза. .» В основной редакции: «Lumen coelum, sancta Roza! / Восклицал в восторге он, /
И гнала его угроза. .» Позже (1835) поэт переработал это стихотворение (в печати оно не появилось по цензурным соображениям) и включил в пьесу (незавершенную) «Сцены из рыцарских времен» (первая песня Франца). В «песне» этот фрагмент звучал так: «Lumen coelum, sancta roza! / Восклицал он, дик и рьян, / И как гром его угроза / Поражала мусульман». Булгаков взял первую строфу из ранней редакции стихотворения и третью строфу из «песни Франса» (из позднейшей редакции).
112 Не хуже Кнута Гамсуна. – Булгаков сравнивает свое положение с тем голодающим литератором, о котором рассказывается в романе Кнута Гамсуна (1859–1952)
«Голод» (1890). Этот роман переиздавался в России десятки раз начиная с 1892 г.
113 Я голодаю.. – Из воспоминаний Т. Н. Лаппа: «. .все, что осталось у меня: два золотых колечка, золотая массивная цепочка, брошки – все это пошло на рынок и в близлежащие села в обмен на продукты и топливо. .»
Слезкин в это время покинул Владикавказ. Булгаков не рискнул поехать с ним в
Москву, прокормить же себя и жену он мог только писательским трудом – пьесами.
Слезкин позже отметит в своем дневнике-воспоминаниях: «. .последнее время во Владикавказе между нами пробежала черная кошка (Булгаков переметнулся на сторону сильнейшую)».
Я их заработал!
Помощник присяжного поверенного, из туземцев, научил меня. Он пришел ко мне, когда я молча сидел, положив голову на руки, и сказал:
– У меня тоже нет денег. Выход один – пьесу нужно написать. Из туземной жизни. Революционную. Продадим ее.. Я тупо посмотрел на него и ответил:
– Я не могу ничего написать из туземной жизни, ни революционного, ни контрреволюционного. Я не знаю их быта. И вообще, я ничего не могу писать. Я устал, и, кажется, у меня нет способности к литературе.
Он ответил:
– Вы говорите пустяки. Это от голоду. Будьте мужчиной. Быт – чепуха! Я насквозь знаю быт. Будем вместе писать. Деньги пополам.
С того вечера мы стали писать114. У него была круглая
114 С того вечера мы стали писать. – Речь идет о пьесе «Сыновья муллы». Текст ее, по иронии судьбы, сохранился и находится в архиве писателя. Во Владикавказе Булгаков поставил несколько своих работ, тексты которых, к сожалению, не сохранились (об этом см. письма Булгакова из Владикавказа своим родным за 1921 г.). В дневнике Ю. Слезкина также имеется короткая запись об этом периоде: «. .во Владикавказе он (Булгаков. –
В. Л. ) поставил при моем содействии свои пьесы „Самооборона" в одном акте и „Братья
Турбины" – бледный намек на теперешние „Дни Турбиных". . Все это звучало весьма слабо. Я, помнится, говорил к этой пьесе вступительное слово...»
Конечно, пьесы помогли Булгаковым продлить свое существование (физически и политически), и в словах Слезкина «Булгаков переметнулся. .» была, конечно, доля правды. Но лишь доля. . Ибо только «железная необходимость» заставила Булгакова писать о том, что было противно его духу. И в письме сестре Вере Афанасьевне от 26 апреля 1921 г. он так характеризовал свое творчество: «Я очень тронут и твоим и Вариным пожеланием мне в моей литературной работе. Не могу выразить, как иногда мучительно мне приходится. . Дело в том, что творчество мое разделяется резко на две
части: подлинное и вымученное.. » (выделено нами. – В. Л. ). Разумеется, к пьесам «вымученным» прежде всего относились «Сыновья муллы» и «Парижские коммунары»