Дискутант: Именно. В Бога.
Матерн: В Бога там, наверху?
Дискутант: Не только наверху, всюду, вообще.
Матерн: Ну, во что-то там наверху или еще где…
Дискутант: Мы не про что-то там вас спрашиваем, а коротко и ясно: про Бога! Вы слышите: верите ли вы в Бога?
Хор дискутантов:
Четкий ответ –
да или нет!
Матерн: Каждый человек волей-неволей, каждый человек, независимо от воспитания и цвета кожи, от приверженности той или иной идее, так вот, каждый человек, говорю я, способный думать и чувствовать, принимать пищу, дышать, действовать, то есть жить…
Ведущий: Господин Матерн, вопрос дискутантов к предмету дискуссии гласил: «Верите ли вы в Бога?»
Матерн: Я верю в Ничто. Ибо иной раз серьезно себя спрашиваю: «Почему вообще Сущее, а не Ничто?»
Дискутант: Эта цитата из Хайдеггера нам известна.
Матерн: Быть может, чистое Бытие и чистое Ничто – это одно и то же?
Дискутант: Опять Хайдеггер!
Матерн: Ничто есть нетие без всяких оговорок.
Дискутант: Хайдеггер!
Матерн: Ничто есть исток отрицания. Ничто само по себе исконней, нежели Ничто в Отрицании. Ничто – это заведомость.
Хор дискутантов:
Хайдеггер туда, Хайдеггер сюда –
о Боге когда?
Матерн: Но иногда я даже в Ничто перестаю верить; а то вдруг начинаю верить, что и в Бога смог бы поверить, если бы я…
Дискутант: Вопрос, по-моему, предельно ясен: да или нет?
Матерн: Ну, коли так… (Пауза.) Именем триединого Бога… Нет!
Ведущий: Ответ на третий и последний тестовый вопрос засчитывается. Подводим итоги по тестовым вопросам. Счастливое и несчастливое число предмета дискуссии – тридцать два. Предмет дискуссии способен в неограниченном количестве образовывать предложения с местоимением «каждый, каждая, каждое». Он не верит в Бога. Это сочетание: тридцать два, каждый, каждая, каждое, Бог – дает право на дополнительный тестовый вопрос. Прошу!
Валли З. тем временем записывает результаты тестовых вопросов на доске.
Матерн(возмущенно): А кто установил правила и законы этой дискуссии? Кто здесь вообще всем заправляет, кто?
Ведущий: Дискуссия, ведущаяся готовыми к ней дискутантами, сама из себя образовала оптимальный ход своего протекания, сообщающий ей необходимый динамический уклон, то есть тенденцию к катастрофе в исконном, классическом смысле этого слова, то бишь к повороту, развязке или даже уничтожению. Поэтому попрошу дополнительный тестовый вопрос на основании следующих результатов тестирования: тридцать два – каждый, каждая, каждое – Бог.
Дискутантка: Любите ли вы животных?
Матерн: Даже смешно. Вы же видите: я держу собаку.
Дискутантка: Это не ответ на дополнительный тестовый вопрос.
Матерн: Собака содержится хорошо. По всем правилам, а когда надо, то и в строгости.
Дискутантка: Вообще-то вопрос простой и повторения не требует, тем не менее я еще раз спрашиваю: вы животных любите?
Матерн: Ну посмотрите сюда, барышня! Кого вы видите? Старого, почти слепого пса, которого трудно кормить, потому как зубов у него почти не осталось, но, несмотря на это…
Девушка: Вы любите животных?
Матерн: Этот пес…
Ведущий: Как ведущий я вынужден заявить протест. Поскольку предмет дискуссии сознательно уклоняется от ответа, даю разрешение на необходимые в рамках установления истины по этому пункту наводящие вопросы.
Дискутант: Случалось ли вам убивать животное голыми руками?
Матерн: Признаюсь: да. Канарейку, вот этой вот рукой, потому что хозяин птицы – в Билефельде это было – был матерым нацистом, и я как антифашист…
Дискутант: Случалось ли вам когда-нибудь стрелять в животных?
Матерн: В армии. Кроликов и ворон, но на войне все по зверушкам стреляли, а эти вороны…
Дискутант: Случалось ли вам когда-нибудь убивать животное ножом?
Матерн: Как всякому мальчишке, ежели у него есть перочинный нож: крыс и кротов. Ножик этот мне подарил друг, и мы с ним этим ножом…
Дискутант: Случалось ли вам когда-нибудь отравлять животное?
Матерн(после паузы): Да.
Дискутант: Какое именно животное?
Матерн: Собаку.
Хор дискутантов:
Белую, серую, голубую или лиловую?
Рыжую, зеленую, желтую или лиловую?
Матерн: Это была черная собака.
Хор дискутантов:
Шпиц, такса или пекинес?
Сенбернар, боксер или пекинес?
Матерн: Это была черная собака породы немецкая овчарка, она отзывалась на кличку Харрас.
Ведущий: Дополнительный вопрос, подкрепленный наводящими, позволяет заключить, что предмет дискуссии Вальтер Матерн убил одну канарейку, много кроликов, ворон, кротов, крыс и одну собаку. Поэтому я, основываясь на сочетании: тридцать два – каждый, каждая, каждое – Бог, – повторяю дополнительный вопрос: любите ли вы животных?
Матерн: Хотите верьте, хотите нет: люблю.
Ведущий подает знак ассистентке Валли З. Та записывает на доске: «Любитель животных».
Ведущий: Итак, мы устанавливаем, что предмет дискуссии, с одной стороны, одну немецкую овчарку черной масти отравил, но, с другой стороны, другую немецкую овчарку черной масти образцово содержит. Поскольку он заявил, что любит животных, похоже, именно собака – вообще и в частности черная немецкая овчарка – является для нашего предмета дискуссии чем-то вроде идеи фикс. Поэтому, для вящей уверенности, я бы попросил задать тестовые вопросы относительно этого, в целом весьма динамичного, промежуточного итога завязки нашей дискуссии, который мы назовем «Немецкая овчарка черной масти», с точки зрения возможности квалифицировать его как идею фикс. Прошу!
Валли З. записывает на доске: «Немецкая овчарка черной масти».
Дискутант: Ну, например: вы смерти боитесь?
Матерн: Так я же человек-неваляшка.
Дискутант: Вы что же, тыщу лет прожить собираетесь?
Матерн: Сто тысяч, потому что я неваляшка.
Дискутант: Но все-таки, если бы вам пришлось умирать, вы бы предпочли умереть в комнате или под открытым небом, на кухне, в ванной или в подвале?
Матерн: Неваляшке вроде меня это совершенно безразлично.
Дискутант: Какая смерть вам подходит больше: от болезни или от несчастного случая? Или вы предпочтете честный бой, дуэль как способ жизненного выбора, войну как причину, революцию как возможность или обыкновенную хорошую драку?
Матерн(добродушно): Мой юный друг, для такого неваляшки, как я, все это только возможности лишний раз показать, что меня, неваляшку, ничто не берет. Можете дискутировать меня насквозь хоть ножами, хоть пулями; можете сбросить с телевизионной башни; и даже если вы меня на сажень в землю зароете и вашими гранитными аргументами придавите – я завтра же буду стоять перед вами на своих вечных свинцовых подошвах. Ванька-встанька, поднимись!
Хор дискутантов:
Пари принимаем, зароем, схороним,
не выйдет ни в жисть!
Ни в жисть не увидит ни солнца, ни света,
ни ложки, ни плошки – ложись!
Матерн:
И ложка и плошка была в том подвале,
но сплавились с… Когда же Аврора
свистка пронзительной трелью там, наверху,
тьму разорвала, встал…
Хор дискутантов:
…встал Матерн на свинцовых подошвах,
с сердцем, почками, селезенкой, и голоден был,
и ложкой хлебал, и жрал, и срал, и спал.
Матерн:
Удар хорош! Лечу я с башни,
Об мостовую хрясть – и вмиг
на мостовой одна лишь надпись,
курсивом буквы как цветник.
Хор дискутантов:
Лежит лежмя и похоронен
здесь тот, кто сверзился плашмя;
его ни дождь, ни град уже не тронет,
его ни весть, ни взгляд уж не догонит,
и все дискуссии ему до фонаря!
Матерн:
Но двуногая Аврора появляется наутро
и взрывает мостовую, ту, к которой я прилип,
и встает ремень и пряжка, а за ними человечек,
весь улыбчивый, и стойкий, и готовый к размноженью.
Хор дискутантов:
Он был расстрелян в пух и перья,
и сквозь него, как сквозь туннель,
решили шпалы проложить и рельсы,
чтоб понеслись по рельсам поезда.
Матерн:
И даже королей спецпоездами
через мою утробу провозили
встречаться с дружественными королями.
И римский папа сквозь мою дыру
на девяти глаголил языках.
Хор дискутантов:
Он был воронка, черная дыра.
Таможня с двух сторон его блюла!
Матерн:
И лишь когда Аврора-мастерица
со знаменитым молотом явилась
и врезала мне спереди и сзади –
вскочил свежерасстрелянный Матерн
и снова стал дышать, калякать, жить!
Пауза. Валли З. пишет на доске: «Человек-неваляшка».
Ведущий: Хорошо. Иными словами: смерти вы не боитесь?
Матерн: И у неваляшек бывают минуты слабости.
Ведущий: Коли так, то вы, полагаю, не надеетесь прожить тыщу лет, если не больше?