— После сорок пятого, значит, как уже господин директор сказал, мы тут оказались всего с тридцатью девятью процентами довоенных мощностей выработки калия. Остальное, — а это, прямо скажем, были самые мощные и для своего времени отлично оборудованные калийные рудники, — осталось на территориях советской оккупационной зоны. Но хотя предпосылки у нас поначалу были неблагоприятные, мы уже в пятьдесят третьем всю продукцию восточной зоны обошли, хотя наше предприятие к тому времени вообще-то разработки калия остановило и уже перешло на выпуск готового продукта. Так вот, возвращаясь к калийным разработкам: мы тут работали на соляном месторождении, которое простирается от соляных копей Зальцдефурт, от восточных предгорий Хильдесхаймского Леса, через Грос-Гисен, где мы как раз вырубали, и до самого Хазеде, Химмельстюра, Эммерке и Зарштедта. Соляные месторождения такой мощности обычно залегают на глубине от трех тысяч метров, но здесь они сжаты в седловины, покрытые лишь наслоениями пестрого песчаника. Мы тут имели горную свободу на разработку жилы, которая уходила вглубь по оси седловины этак километров на девятнадцать, из них примерно шесть и пять десятых километра — пока фирма «Брауксель и К°» не остановила добычу калия — были уже охвачены шахтами. Наш рудник располагает двумя шахтами, которые, на расстоянии трех километров друг от друга, уходят на глубину восемьсот пятьдесят метров к нашему главному ярусу. Оба шахтных ствола — один подъемно-спусковой и вентиляционный, другой только для рудничной вентиляции — по горизонтам связаны друг с другом четырьмя главными ярусами. От этих ярусов выведены штреки к вырубным камерам. Раньше основным нашим главным ярусом был тот, что на глубине семьсот тридцать четыре метра проходит, то бишь семьсот тридцать четвертый, по-нашему если. Там был хороший, знатный пласт сильвинита, в основном двадцатичетырехпроцентного, и почти четырнадцатипроцентный карналит, все это мощностью до двадцати метров. Но после того, как на резервном месторождении Штасфурт начались бурильные и взрывные работы, в феврале пятьдесят второго калийные разработки Брубах отошли к АО «Винтерсхалл», а наша шахта, поскольку месторождение Штасфурт поначалу считалось маломощным, была сперва сдана в аренду, а потом и переписана на фирму «Брауксель и К°». Но большая часть горняков осталась при шахте, поскольку, помимо аккордных и не облагаемых налогом шахтерских премиальных — две марки пятьдесят за смену — нам было еще обещано дополнительное вознаграждение за негорняцкий труд. Но только с июня пятьдесят третьего, когда шахта две недели пробастовала, эту премию стали фактически и исправно выплачивать. Стоит еще упомянуть, что имеющаяся при шахте теплоэлектростанция с паровыми турбинами и динамо-машиной обеспечивает нас теплом и энергией. Из шестидесяти восьми лишь частично выбранных в свое время вырубных камер тридцать шесть по соображениям безопасности пришлось засыпать пустой породой, зато оставшиеся тридцать две после тщательной, неделями длившейся проверки службами надзора горнорудного управления, были переданы фирме «Брауксель и К°» в эксплуатацию. И если поначалу нам, обученным горнякам, трудно было отказаться от привычных своих дел — вырубки камер, обслуживания скреперов и рештаков, мы потом мало-помалу к новым и, как нам тогда казалось, негорняцким работам приладились, тем паче что нас, благодаря твердой позиции господина Браукселя, отстоявшего наши интересы перед горнорудным управлением, и из горняцкого цеха не исключили.
В этом месте директор рудника Брауксель говорит:
— Ладно-ладно, Вернике… И горе тому, кто осмелится поставить калий, уголь или там руду выше нашей готовой продукции. То, что мы выдаем на гора, с любой стороны показать не зазорно.
Поскольку, однако, не сведущий в горном деле экскурсант Вальтер Матерн задает вопрос, почему это на рудничном дворе так пахнет и чем, и откуда, и из чего вообще такой запах происходит, директор рудника и штейгер участка вынуждены признать, что да, запах есть, остался в основном еще со времен соледобычи:
— Тут испарения насыщенных каменно-соляных щелочей, выделяемых влажной породой, и землистый запах пестрого песчаника, смешиваются с застоявшимися пороховыми дымами, в которых содержится азот, потому что прежде при проведении порохострельных работ применялся динамитный студень. Кроме того, рудничную атмосферу во всех штреках и камерах усугубляют сернистые соединения, выделяемые органическими окаменелостями водорослей и мелкой морской фауны, плюс озон от электродвигателей шахтных локомотивов. Есть в запахе и другие примеси: летучая и осевшая соляная пыль, карбидные дымы от рудничных ламп, следы двуокиси углерода, старой смазкой попахивает, а еще — когда рудничная вентиляция оставляет желать лучшего — можно догадаться, какое пиво тут пили во времена соледобычи да и сейчас, в эпоху выпуска готовой продукции, все еще пьют: херренхойзерский пильзнер, бутылочное, с нижнесаксонским конем на этикетке.
После чего профан в горном деле Матерн, просвещенный теперь насчет запаха, господствующего как в хорошо проветриваемых штреках, так и в неважно проветриваемых камерах, замечает, что тут не только сильно пахнет, но еще и каким-то удушливым теплом из главного яруса на рудничный двор веет, хотя наверху полным-полно свежего майского воздуха.
Но они тем временем уже двинулись, не забыв прихватить и пса Плутона, сперва по горизонту посредством электродрезины, потом отвесно вверх по канатной дороге на шестьсот тридцатый ярус — то бишь поднялись на глубину шестьсот тридцать метров, и тут, оказавшись на месте, попадают уже в настоящую августовскую духоту, верхний слой которой образуют соляные щелочи, средний — сернистые соединения, а уж где-то совсем внизу стелются древние пороховые дымы вперемешку с новомодным электрическим озоном. Пот высыхает на коже, не успев даже проступить. И тогда Матерн изрекает:
— Да тут просто ад!
Но штейгер участка Вернике тут же его поправляет:
— Здесь у нас только переработка поступивших сверху материалов. Иначе говоря, мы, в соответствии с программой осмотра, сейчас находимся в первой камере, где доставленное сверху сырье подвергается первоначальной обработке, или, как мы говорим, испоганиванию.
И они, пес впереди, узкой камерной горловиной входят в первую камеру. Перед ними открывается зал, подобный церковному нефу. Пласты соли, — вверху висячие, по бокам вертикальные, под ногами залегающие, — размеченные аккуратно просверленными отверстиями взрывных шпуров, устремлены к торцевой стене, которая возвышается перед ними в столь строгой, сакральной отрешенности, что кажется, будто прячет за собой ковчег завета. Но только поместительные ванны, с каждой стороны числом по шестнадцать, пролегли двумя рядами, словно садовые грядки, от горловины камеры до потолочного уступа, оставив между собой дорожку прохода, по которой расхаживает сейчас Хинрих Шреттер, бывший взрывник, орудуя в ваннах длинным железным штоком с черпаком на конце.
И вот он-то, обслуживающий все щелочные ванны в первой камере, поучает несведущего в горном деле Матерна:
— Мы тут перерабатываем главным образом хлопок, целлюлозную ткань, поплин, саржу, ситец, фланель, эта быстро проходит, потом трикотаж, тафту, тюль, но и шелк, натуральный и искусственный, недавно большую партию бельевой фланели с начесом пропустили и двенадцать штук муара, иногда, но это от случая к случаю, мелкими или средними порциями, кашемир бывает, батист или там шифон, но эти на метры идут. Сегодня вот с начала вечерней смены восемь штук ирландского льна, метр двадцать по ширине, не выщелаченного еще, в первой стадии испоганивания лежат, потом партия шкур, в основном жеребчики, каракулевый лоскут, козий мех, а в трех последних ваннах, там слева, несколько отрезов парчи, потом комплект брюссельского кружева, небольшие количества пикейной ткани, крепдешин и замша испоганиваются. Остальные большие ванны испоганивают подкладочные материалы, тик, мешки, английскую парусину и вообще любую оснастку. Работаем мы, как правило, с холодными щелочными растворами, которые получаем из обычных породных щелочей с добавлением хлорида магния. И только когда нужно сильное испоганивание совсем нового сырья — тогда работаем с горячей сильвиновой щелочью с добавлением бромида магния. Вообще-то все щелочные ванны, особенно с примесью брома, требуют мощной рудничной вентиляции. Но к сожалению — вот и господин Вернике, штейгер нашего участка, не даст соврать — шестьсот тридцатый ярус еще и в прежние времена, когда здесь в камерах взрывники работали, не проветривался как надо.
Но Брауксель, директор предприятия, не видит тут большой беды:
— Все наладится, дети мои, вот поставим передвижные компрессоры, они нам будут гонять ветер в лучшем виде.
И они покидают первую камеру, над щелочными растворами которой стелется белесый туман и, предводительствуемые штейгером участка с высоко воздетой шахтерской лампой, идут ко второй камере, где выщелаченные ткани, равно как и новые материалы, подвергаются сухому испоганиванию: скреперный агрегат, приводимый в движение лебедчатой передачей от бесконечной цепи, перемешивает груды тряпья с остатками соледобычи, лежащими тут еще с ее славных времен.
В третьей камере, куда они вступают вместе с бодрым псом, их не встречает ни шум, ни лязг лебедчатой передачи, ни обволакивающие пары хлорида магния; здесь в просторных, напоминающих платяные шкафы емкостях верхняя мужская одежда равно как и мундиры всех видов и родов войск подвергается бесшумной, но энергичной потраве при помощи моли. Испоганиваемая продукция должна выдерживаться тут не менее недели. Однако Вернике, штейгер участка, обладает правом экстренного вскрытия, которым и пользуется, распахивая один из шкафов: все вокруг мгновенно заполняется мельканием серебряных крылышек. Шкаф снова срочно запирается.
А после того, как в четвертой камере им показывают удивительный машинный цех, где, под управлением бывших забойщиков и рудооткатчиков уже испоганенные щелочными растворами, валками и зубьями, траченные молью ткани и материи, с одной стороны, дополнительно раздираются, дубятся на просушке, покрываются масляными, чернильными и винными пятнами, с другой же, будучи испоганенными окончательно, наново раскраиваются по предлагаемым лекалам, сшиваются в одежды, обрастают подкладкой, — после этого директора с псом и штейгера участка с несведущим в горном деле Матерном принимает под свои своды пятая камера, отчасти, кстати, чем-то похожая на предыдущую, машинную.