27-го оставлен Бранденбург. 12-я армия достигает Белитца. В ответ на поступающие множественные сообщения об усиливающемся отрицании собаки Вождя по кличке Принц и ее конспиративных наименований «Ничто» и «Трансценденция», в четырнадцать-двенадцать следует приказ Вождя всем частям: «Любые проявления негативизма в отношении бегущей Трансценденции преследуются отныне военно-полевым судом».
Поскольку оперативных донесений нет, а панические тенденции установлены уже даже в правительственном квартале, принимаются и оглашаются самые решительные меры: «Ввиду особо негативистского отношения к улавливаемой дальночувствием Трансценденции окончательно и бесповоротно устанавливается бывшесть следующих офицеров» — далее идет перечень фамилий и званий. И лишь теперь, после неоднократных запросов Вождя: «Где передовые отряды Венка? Где отряды Венка? Где Венк?» — оперативный штаб Венка, 12-я армия, отвечает 28-го апреля: «Залегли южнее Швиловского озера. В результате взаимодействия с 6-м воздушным флотом установлено, что ввиду плохих погодных условий Трансценденцию разглядеть невозможно. Конец связи».
Отрицательные донесения поступают и от Халлейских ворот, от Силезского вокзала и с Темпельхофского аэродрома. Оперативное пространство разбилось на городские площади. Собакоулавливающий пост на Александерплац якобы установил визуальным наблюдением двенадцатиногую Трансценденцию, бегущую впереди танков противника. Этому противоречит донесение из района Пренцлау, где видели Трансценденцию о трех головах. Почти одновременно с этим в штаб-квартиру Вождя поступает донесение из 12-й армии: «Легко раненный мотопехотинец утверждает, что в саду одной из вилл на Швиловском озере видел собаку, нетрансцендентальную, покормил ее и называл кличкой Принц».
На это ответный запрос Вождя, прямым текстом: «Фамилия мотопехотинца как?»
Ответ 12-й армии: «Мотопехотинец Харри Либенау, легко ранен при раздаче еды».
На это Вождь прямым текстом: «Мотопехотинец Либенау сейчас именно где?»
12-я армия на это: «Мотопехотинец Либенау вследствие ранения отправлен в лазарет в западном направлении».
На это Вождь прямым текстом: «Отправку прервать. Мотопехотинца 6-м воздушным флотом на территорию сада при Канцелярии доставить и приземлить».
На это генерал Венк, 12-я армия, Вождю прямым текстом: «Ускользновение отпущенного на тонущую территориальную целокупность Большого Берлина вплоть до окончательного трансцендирующего пожертвования высвобождает конечную структуру».
Следующая директива Вождя: «Вопрос о собаке есть вопрос метафизический и оставляет немецкий народ во всей его целостности под большим вопросом», — заканчивается его известными, историческими словами: «Берлин останется немецким. Вена снова будет немецкой. И никто и никогда не сможет подвергнуть отрицанию собаку».
Вслед за этим поступает чрезвычайное сообщение: «Вражеские танки вторглись в Мальхин». И сразу же после этого незашифрованное сообщение в Канцелярию Рейха: «Вражеские радиостанции передают: собаку видели на восточном берегу Эльбы».
Между тем в районе уличных боев в Кройцберге и Шенеберге замечены советские листовки провокационного содержания, в которых утверждается, что беглая собака Вождя уже захвачена восточным противником.
Далее, в оперативной сводке от 29 апреля говорится: «В ходе ожесточенных уличных боев вдоль Потсдамской улицы и на площади Бель-Альянс происходит самовольный самороспуск Поисковых команд собаки Вождя. Акции советской радиоспецпропаганды, передающей усиленное воспроизведение натурального собачьего лая, оказывают деморализующее воздействие на личный состав. Белиц снова потерян. От 9-й армии больше никаких известий. 12-я армия по-прежнему пытается оказывать давление на Потсдам ввиду курсирующих слухов о смерти собаки на исторической территории[332]. Сообщения об английских собакоулавливающих постах вокруг плацдарма Лауэнбург на Эльбе и о поимке собаки американцами в Фихтельских горах пока остаются неподтвержденными». Поэтому последнее указание Вождя новым шифром и всем частям гласит: «Собака сама, как таковая, была здесь, остается здесь и пребудет здесь».
На это генерал Кребс генерал-полковнику Йодлю: «Прошу предварительной ориентировки о преемнике Вождя в случае его возможной гибели».
Засим, судя по оперативной сводке от 30 апреля, Оперативный штаб операции «Волчья яма» (ОШОВЯ) был распущен. Поскольку ловля собаки ни в трансценденции, ни на исторической территории результатов не принесла, Верховное Командование отводит 12-ю армию из района Потсдам-Белиц, вследствие чего танки неприятеля вторгаются в Шенеберг.
После чего гросс-адмиралу Деницу поступает радиограмма за подписью Бормана: «Вместо бывшего рейхсмаршала Геринга Вождь назначает Вас, господин гросс-адмирал, своим преемником. Письменная доверенность, а также родословная собаки уже высланы».
Вслед за чем намерение Вождя приводится в исполнение. А промелькнувшее в Швеции неофициальное сообщение, согласно которому собака Вождя подводной лодкой доставлена в Аргентину, не опровергается. Провокационному сообщению советских источников: «Разорванная шкура двенадцатилапой черной собаки найдена в развалинах здания балетного театра» противоречит информация Баварского освободительного комитета, распространенная радиопередатчиками из Эрдинга: «Труп черной собаки обнаружен перед Галереей Полководцев в Мюнхене». После чего почти одновременно поступают сообщения о трупах собаки Вождя, которые всплыли: первый — в Ботническом заливе, второй — на восточном побережье Ирландии, третий — на испанском побережье Атлантики. Последние предположения, высказанные Вождем в беседе с генералом Бургдорфом и затем внесенные в завещание Вождя, звучали так: «Пес Принц попытается достигнуть государства Ватикан. Буде Пачелли заявит на него притязания, немедленно оные отринуть, ссылаясь на данную приписку к завещанию».
Вслед за чем наступают сумерки бытия. По развалинам вещественного мира карабкается мировое время, оперативная сводка от 1 мая сообщает: «В центре столицы отдельные части, усиленные бойцами поисковых команд собаки Вождя, продолжают героическое сопротивление на суженных участках обороны».
Вслед за чем в скромном осознании собственной неприменимости откланивается всякая непреложность, руководитель партийной канцелярии Рейха Борман сообщает гросс-адмиралу Деницу: «Вчера пятнадцать тридцать Вождь скончался. Завещание в силе и в пути. Любимая собака Вождя, черный кобель жесткошерстной немецкой овчарки по кличке Принц, в соответствии с указанием от 29-го апреля, является подарком Вождя немецкому народу. Прием подтвердить».
Вслед за чем последние радиопередатчики запускают «Сумерки богов». Во имя Его. Вслед за чем уже не остается минутки времени на минуту молчания — во имя Его. Вслед за чем остатки группы армий «Висла», остатки 12-й и 9-й армий, остатки частей Хольсте и Штайнера пытаются западнее линии Демитц-Висмар просочиться в сферу действия англичан и американцев.
Вслед за чем в правительственном квартале столицы Рейха наступает радиотишина. Территориальная целокупность, нетие, в полной готовности к страху, разъятию и перемонтажу. В былом величии. В былой целостности. Берлин во всей своей изготовке и восстановимости. Окончательность. Конец.
Но небо над конечной структурой вслед за этим почему-то не померкло.
Был когда-то пес,
он принадлежал Вождю и был его любимым псом. И однажды этот пес от Вождя сбежал. С чего бы это?
Вообще-то собаки не говорят, но в этом случае, на заданный по большому счету вопрос «Почему?» — пес заговорит и ответит.
— А потому как надоело вечное туда-сюда. Потому как нет надежного «Пес, сюда!» и «Пес, место!», нет никакого здесь и сейчас. Потому как кости повсюду зарывал и нигде не успевал отрыть. Потому как никакого выпрыга. Потому как все время только взаперти. Потому как все эти собачьи годы вечно в разъездах от плана к плану, и у каждого своя секретная кличка: план «Белый» длится восемнадцать дней. А когда на севере начинаются везерские маневры, одновременно задействуется операция «Хартмут» — для защиты везерских маневров. Из плана «Желтый», направленного против нейтральных малых государств, развивается затем операция «Красный», протягивая стрелы аж до испанской границы. И уже осеннее путешествие готовит операцию «Морской лев», дабы поставить на колени вероломный Альбион; но потом трубят отбой. Зато уже накатывается на Балканы «Марита». Господи, какому поэту он платит? Кто для него сочиняет? Операция «Ель» против товарищей по присяге; но из этого ничего не выходит. «Барбаросса» и «Серебристая лиса» против недочеловеков; тут кое-какой толк есть. Вместе с «Зигфридом» это позволяет дойти от Харькова до Сталинграда. Зато уж там 6-й армии не поможет ни «Гром», ни «Зимняя гроза». Тогда пусть «Фридрих I» и «Фридрих II» еще раз попытаются. Стремительно отцветает «Осеннее безвременье». «Деревенский мост» в Данию рушится. «Смерч» должен выровнять линии фронтов. «Буйвол» торкается туда-сюда — запахло стойлом. Домой! Домой! Даже псу уже достаточно, но он, верный, как пес, ждет, волнуется: выстоит ли под Курском свежеспланированная «Цитадель» и что получится из «Прыжка конем» против вражеских караванов на Мурманск. Но увы и ах! Где счастливые времена, когда «Подсолнух» пересаживали в Африку, когда «Меркурий» поощрял торговлю на Крите, когда «Мышь» вгрызалась в Кавказские хребты. Остались только «Майская гроза», «Шаровая молния» и «Кекс» супротив партизан Тито. «Дуб» должен снова водрузить на коня Дуче. Но западные супостаты — «Густав», «Людвиг» и «Взломщик II» — высаживаются на сушу и учиняют при Неттуно «Утреннюю зарю». И уже распускается в Нормандии вражеский «Цветок». И в Арденнах ни «Гриф», ни «Осенний туман», ни «Страж» ничего не могут с ним поделать. Но еще до того в бескроличьем «Волчьем логове» бабахает бомба, не причинив, впрочем, псу никакого вреда, — и все же отбивает у него всякую охоту: баста! Довольно! Сколько можно таскать живую тварь туда-сюда?! Спецпоезда, спецобслуживание, спецкормежка, но никакого же выгула! И это когда вокруг такая природа!