— Слушайте, а может, сперва и нас не помешает спросить тоже? — спросил Лукин, поворачиваясь к Родищеву. — Мол, ребята, как вы смотрите на то, чтобы стыкнуться нос к носу с командой из полусотни оглоедов, вооруженных автоматическим оружием.
Сказал и… подмигнул Игорю Илларионовичу.
— Ты откажешься? — спросил Родищев. — Пропустишь такое веселье? Загубишь своего товарища?
— «Скорую» вызову, — буркнул Лукин.
Тоха снова хохотнул.
— Хрен к тебе приедет в грязной пепельнице, а не «Скорая». Ни одна подстанция не отвечает. Все или погибли уже, или ноги сделали, или завязли где-нибудь. Так что или вы идете с нами, или… попрощайтесь со своим парнем.
— Не, рисково больно, — покачал головой Лукин. — Да и чего ради нам-то рисковать? У нас бабок — хоть жопой жри. Опять же, меньше людей — больше доля.
Тоха забеспокоился.
— Ну вот. Еще и там возьмете. Там, в овощном цехе, мешки с деньгами и барахлом разным, я сам видел, своими глазами.
— Да? — Лукин почесал в затылке. Он слегка переигрывал, но уже ощущавший запах близкой добычи Тоха этого не замечал. — Блин, даже и не знаю. Ну, разве что там и правда много денег… Ладно, хрен с тобой. Уговорил, — сказал он Тохе. — И то соглашаюсь только потому, что ты из наших. Иначе послал бы подальше. Коля! — повернувшись, позвал он. — Слетайте с Андрюхой наверх, принесите Лексаныча.
— Погоди, я боковой люк открою, — сказал Тоха, ныряя в боевой отсек БТР.
Он открыл боковой люк, но и тогда погрузить бесчувственного Журавеля оказалось довольно проблематично. Мало того что люк располагался на высоте полутора метров, так еще и сержант обладал внушительной комплекцией и едва прошел в проем, Тохе, Волкову и стрелку пришлось втаскивать его за плечи, пока Лукин и Борисов проталкивали снаружи. Наконец раненого устроили на боковых сиденьях у правого борта.
— Сейчас патроны прихвачу, — сказал Борисов, выбираясь из БТР. — Драка нам, судя по всему, предстоит серьезная.
— Какая драка? — не понял напарник Тохи, парнишка-«читатель».
— Войска пойдут. Собаки. Или ты думаешь, все время будет тихо и спокойно? — усмехнулся Тоха. — Ты, мелкий, мозгой-то пошевели. А вы, мужики, самое главное, бабки не забудьте.
— Не боись, не забудем, — кивнул Лукин.
Стрелок тем временем поздоровался за руку с водителем. Тот оглянулся, сказал негромко:
— Здорово, братан. Я машину дергал, чтобы они в вас не попали.
— Я заметил, — кивнул тот и полез обследовать боезапас.
Патронов к «ПКТ» осталось чуть больше половины, к крупнокалиберному — штук двести. Жить можно.
Борисов притащил пакет, набитый деньгами и ценностями, поверх которых были уложены автоматные рожки.
— Все. Я готов, — громогласно возвестил он. — Можем двигаться.
— План такой, — сказал Родищев, когда БТР выкатился за ворота, окончательно раздавив изуродованные остатки «моськи». — Они не знают, сколько человек приедет. Сперва зовем врача. Мол, этого, мелкого, подранили, сам вылезти не может. Мы с тобой, — взгляд на Тоху, — идем к столу. В это время ребята берут под прицел тех, что несут дежурство у витрин. По борту как раз три бойницы. Пулеметчик, — Родищев повернулся к стрелку, — услышишь первый выстрел, сразу давай очередь из «крупняка» в левый дальний конец зала. Мы с Тохой уже будем лежать на полу, так что можешь не беспокоиться, нас не заденешь. Когда посыпятся витрины — собаки ломанутся в них табуном. Так вот твоя основная задача: не позволить им войти в магазин. Иначе труба нам всем, понял?
— Так точно, — кивнул тот.
— Хорошо. — Родищев повернулся к водителю. — Эй, приятель, как тебя?
— Иван, — ответил тот.
— Иван, как подъедем, свяжись со своими, вызови подмогу. Если почувствуешь, что пулеметы не справляются, въезжай прямо в зал. Там, правда, бортик высокий, сантиметров сорок. Пройдешь?
— Легко.
— Ну, вот и отлично, — кивнул Родищев. — Вроде все? Ах да! Если среди гражданских начнется паника — а она скорее всего начнется, — дайте пару очередей над головами, чтобы залегли. А то еще подавят друг друга. — И, повернувшись к Лукину, добавил: — Там должны быть автобусы около дверей. Постарайтесь как можно быстрее погрузить в них гражданских. Дверь открывать умеете?
— Разберусь, — ответил Лукин.
— Над правой фарой лючок, откроете — сверху кнопка. Нажмете — откроется передняя дверь. В кабине, справа на панели, три зеленых клавиши. Постарайтесь все сделать быстро.
Тоха посмотрел на него с интересом.
— Не пойму я, Игорь. Ты чем до всей это байды занимался? Спецназовцем каким-нибудь служил? Этим… «коммандосом»?
— Нет, — покачал головой Родищев. — Я был киллером.
— Кем?
— Киллером, — повторил Игорь Илларионович. — Убивал людей.
— За деньги?
— Нет. За большие деньги. Еще собак разводил.
Волков стрельнул в него цепким взглядом, усмехнулся.
— Ага. Ну да. За большие, — пробормотал Тоха. — Я сразу заметил: мужик ты резкий.
— Мужики, — не оборачиваясь, крикнул водитель. — Приготовьтесь! Подъезжаем.
Свет зажгли сразу во всем зале. Боевики пошли по рядам, пиная спящих людей, покрикивая:
— Подъем, вредители. Встать! Встать, я сказал, жопа жирная! Бегом на центр! Поднимайся, тварь, пока прикладом не охреначил!
Гордеев приподнялся, сел. Тут же к нему подскочил один из громил, пнул в бок.
— Вставать, падло. Живее! — И тут же перешел к замешкавшемуся лысому. — Шевели копытами, вражина. Подъем, было сказано!
Лавр Эдуардович поднялся, отряхнул пальто, протянул Гордееву руку.
— Поднимайтесь, уважаемый Артем Дмитриевич. У нас, похоже, ЧП.
— Что происходит? — Гордеев озирался, сонно хлопая глазами.
«Кашемировый» покачал головой.
— Полагаю, именно это нам и собираются объяснить. Вставайте, если не хотите заработать пару лишних тумаков.
— Тумаков, — пробормотал Гордеев.
— Кстати, могу я задать вам деликатный вопрос?
— Разумеется. Боюсь, деликатность — не то понятие, которые мы можем позволить себе в подобной ситуации.
— Давно хотел поинтересоваться, откуда эти шрамы?
Они вышли в центр зала. Боевики прохаживались между рядами, растаскивая людей, выстраивая их в неровное подобие шеренг.
— Это не секрет, — ответил Гордеев. — Я тренировал собак для важных людей. Общий курс, специальный курс телохранителя, тогда это называлось «усиленный охранный». Это было очень давно. Очень. Ну и однажды один из питомцев, самый послушный и ласковый, набросился на меня. Наверное, я переступил черту, отделяющую партнерство от принуждения. В общем, следом за первым псом бросились и остальные. Если бы не помощник, постоянно находившийся рядом, я бы сейчас с вами не разговаривал. — Он подумал и добавил: — Хотя, может быть, это было бы к лучшему.
— Разговоры, — рявкнул проходящий мимо громила. — А ну заткнулись, отбросы!
— Посмотрите-ка вон туда.
Гордеев повернул голову. Детей разделили на две группы. Одна, поменьше, стояла в стороне, под контролем «брыластой». Вторую, основную, пристраивали к шеренге взрослых. Рядом суетилась «роговая оправа», приговаривая: «Вы что? Вы что? Это же дети!» Тут же, с потерянным видом, стояла и Люда.
— Твой папа — вредитель, понял? — крикнул рыжий, обращаясь к румяному толстяку из основной группы. — Он людей грабил! Его теперь расстреляют!
«Брыластая» погладила мальчишку по вихрастой макушке.
— Его не расстреляют! — закричал толстяк в ответ. — Это твоего расстреляют! А мой папа приведет бандитов, и они твоих родителей вообще убьют!
— Прекратите! — крикнула «роговая оправа». — Вера Ильинична! Почему вы молчите? Угомоните же их!
«Брыластая» взглянула на нее. Внезапно на широком, пористом лице отразилось презрение, смешанное с ненавистью.
— Я с прихвостнями врагов народа не разговариваю, — отрубила она.
— М-да, — хмыкнул «кашемировый». — Признаться, столь быстрого превращения в «homo Berius» я не ожидал.
— Молчать, твари! — гаркнул громила.
Из-за прилавков появился круглолицый. Выглядел он уставшим. Лицо серое, под глазами синяки. Остановившись напротив замершей шеренги, он снял очки, принялся протирать их носовым платком, сказал негромко:
— Сегодня ночью в нашем сообществе произошел крайне неприятный инцидент. Двое теперь уже бывших граждан совершили побег.
По рядам пополз шепоток. Побег? Значит, все-таки он возможен?
— Это воспитанник Осокин и недавно принятый член нового общества Родищев, — продолжал круглолицый. — Совершая побег, эти двое убили товарищей, решивших помешать им: двух новых граждан и двоих солдат, защитников, гарантов нашей свободы и независимости. Беглецы уже понесли заслуженное наказание. Они были растерзаны собаками. Но дело не столько в наказании, сколько в самом факте. Да, товарищи, в том, что произошло, есть и моя вина. Я неосмотрительно поверил этому оборотню, волку в овечьей шкуре, Родищеву, и недооценил предательской сущности Осокина. Не рассмотрел за приятной внешностью уродливой сути лживого выкормыша рухнувшей системы. — Он надел очки и внимательно оглядел замершую толпу. — Я наивно полагал, что все вы всерьез решили встать на путь перевоспитания и исправления. Поэтому новое общество отнеслось к вам с максимально возможным снисхождением. Защитило вас от верной гибели, согрело, накормило. Взамен же мы получили черную неблагодарность. — Круглолицый заложил руки за спину, пошел вдоль шеренги. — Причем враг, скрытый враг, только и выжидает удобного момента, чтобы вонзить нож в спину нашему молодому обществу, расколоть его, задавить в зародыше. И эти люди среди нас, товарищи! Они жаждут вернуть все назад, возродить строй, при котором тотальное воровство, взяточничество, коррупция, беспредел власти и чиновничества, паразитарное существование узкой группки богатеев за счет остальных граждан вновь станут нормой жизни. Но мы говорим решительное «нет» этим смрадным тварям, пригретым новым обществом. Мы выжжем эту заразу каленым железом!