— Не уходи, — он по-прежнему не размыкал объятий.
— Да куда я денусь, — усмехнулась в ответ, — из своей комнаты!
Какое-то время мы просто сидели молча, прижавшись друг к другу и слушая стук наших сердец. Я чувствовала, как постепенно успокаивается князь. Еще немного — и задремлет, как умаявшийся ребенок. Не думая, зачем и что делаю, я тихо погладила его по голове. Губы сами шевельнулись, коснувшись его виска.
Он вдруг потерся носом о мою шею, глубоко вздохнул, задышал глубже. Одна рука поползла вниз, к моей талии. Я почувствовала, как напряглось тело мужчины, как его собственные губы коснулись кожи на шее, у самого ворота. Машинально обняла в ответ. Руки действовали сами — разум оставался спокойным и холодным, и только мысли бегали туда-сюда. Он что, всерьез собирается… э-э… Ну да, с талии его рука поползла ниже, к бедру, и…
— Нет!
Стало страшно, как в первый раз. Только тогда, почти семь лет назад, их было пятеро и в случае отказа могли накинуться всей толпой и отыметь по очереди. А здесь он один. И мне ничего не стоило оттолкнуть мужчину, что я и сделала.
— Почему? — Витолд рванулся за мной, цепляясь за рубашку. — Не надо! Не отталкивай меня!
— Да вы в своем уме, ваша милость? — Я выпрямилась, держась за прикроватный столбик, чтобы сохранить равновесие на одной ноге. — Посмотрите на меня!
Он послушно уставился мне в лицо:
— Смотрю.
— Ну? — Я стиснула зубы, чтобы унять дрожь, и стала цедить сквозь них: — И что вы видите?
— Женщину. Сильную. И… красивую.
Честное слово, захотелось ударить придурка! Красивая! Тоже мне… Хотя он художник, помню еще, как восторгался в пути кривой корягой. Действительно, не может быть, чтобы я была уродливее той деревяшки. Деревяшки, похожей на летящего оленя… Но все равно это не повод смеяться над чужим увечьем.
— А я вижу инвалида на одной ноге, — собственный голос показался чужим.
Взгляд князя наконец отлепился от моего лица, скользнул вниз, на шею, плечи, грудь — словно влажной губкой провели по горячему, липкому от пота телу — потом на талию, бедра, ниже…
— В самом деле, — промолвил он задумчиво, — всего одна нога.
После чего тихо сполз с лавки на расстеленную на полу у кровати циновку и дотронулся до моей коленки. Чтобы удобнее было надевать и снимать протез, я обычно закатывала штаны, так что сейчас его руки касались голой кожи.
— Всего одна, — пробормотал он, — но какая красивая ножка.
Я так и села. Рухнула на кровать, вытаращив глаза и забыв, как дышать, только глядела на устроившегося на полу мужчину, который, поставив мою ступню себе на колено, тихо поглаживал ее с таким видом, словно прикасался к святыне. Еще никто и никогда не уделял столько внимания моим ногам. Мужчин обычно интересовало то, что между ними.
А Витолд уже добрался от пальцев до щиколотки, ощупывая и поглаживая, казалось, каждую клеточку, поднялся выше, до икры и колена.
— Не бойся!
Я рассмеялась. И это мне говорил человек, который полчаса назад вломился ко мне в комнату, дрожа от страха.
— Я не боюсь. С чего вы взяли?
— Ты дрожишь.
— Это не то, что вы подумали.
— Правда? — Он резко выпрямился, встал на колени и обнял за талию. До меня дошло, что мы слишком близко. Неприлично близко. И что надо быстро ретироваться, пока не переступили ту последнюю грань. Я-то еще могла успокоиться и сосредоточиться, а вот князь… Кажется, держа меня в руках, он перестал контролировать собственные чувства.
Его рука легла мне на затылок, заставив немного нагнуться.
— Мне кажется, сейчас подходящее место, — прошептал он. — И время.
— Для чего?
— Чтобы продолжить, — его губы оказались совсем близко, — то, что мы начали на берегу реки. Мм?
Ответа он дожидаться не стал.
Проснулась я по старой привычке на рассвете, но расслабленное тело на сей раз долго сопротивлялось попыткам вырваться из объятий сна. Сон, как изголодавшийся в разлуке любовник, упрямо тянул к себе. Ну еще бы! После такой ночи…
Ночь.
Любовник.
Князь!
Рука скользнула по постели и нашла лишь пустоту. Мгновенно стряхнув сонливость и благодушие, перекатилась набок, приподнялась озираясь.
Серый рассвет (до восхода солнца оставалось всего ничего) вползал в комнату. Еще без свечей не обойдешься, когда нужно что-то сделать, но и так ясно: Витолда рядом нет. Ни в постели, ни в самой комнате. И простыня успела остыть.
Одевалась я торопливо, путаясь в рукавах и штанинах. От волнения не могла как следует закрепить протез, он сидел неплотно, и на полпути пришлось остановиться и перевязать ремни. А драгоценные секунды утекали как вода.
В его комнате царил ужасный беспорядок. Все было перевернуто. В передней комнате, у камина — опрокинутое кресло, книги и свечи валялись на полу. Хорошо, что обошлось без пожара! Постель выглядела так, словно тут произошло сражение. Или, что вернее, кто-то метался из угла в угол, сшибая, круша и ломая все на своем пути, терзаясь от страха и пытаясь обуздать припадок. На полу валялся кинжал. Следов крови ни на нем, ни на окружающих предметах не обнаружилось. Но вот в одежде и обшивке кресел зияли дыры. Видимо, производимый во время припадка шум (упавшее кресло, например) я и приняла за присутствие чудовища. И кто знает, что бы еще учинил Витолд Пустополь, если бы не я. Мне удалось спугнуть его, как-то отвлечь внимание, дать время успокоиться. Придя в себя, мужчина наверняка увидел учиненный вчера в беспамятстве погром, ужаснулся содеянному и кинулся ко мне. Мое присутствие помогло ему ненадолго, но не до конца. Наверняка уже после того, как я уснула, припадок возобновился, и князь предпочел убраться подальше. Как это, однако, мило с его стороны!
Но шутки — шутками, а где он сейчас? Надеюсь, не попытался покончить с собой и не бегает по замку голым, воображая, что он — дикое животное? Внизу уже, наверное, проснулись слуги. Надо найти его как можно скорее.
Окно было распахнуто настежь. По иронии судьбы то самое окно, в которое тогда целились из арбалета. Я бросилась к нему, высунулась по пояс, ожидая увидеть валяющееся на камнях двора тело в луже крови…
И не поверила своим глазам.
Вон он! Сидит, как миленький! Уютно устроился на зубцах крепостной стены, как в нише окна, представляя собой отличную мишень для стрелка, с какой стороны тот ни подкрадется — хоть снаружи, со стороны рва, хоть изнутри, из соседнего окошка.
Кричать и звать смысла не было — мало того, что привлечешь ненужное внимание, так он еще, чего доброго, от громких звуков свалится вниз, сделает за убийцу его работу. Поэтому ограничилась тем, что взяла оружие, порылась в вещах, выудила первый попавшийся неразрезанный камзол и направилась во двор.
Князь ничем не показал, что заметил мое приближение — как сидел, так и продолжал сидеть, уставившись вдаль. На какой-то миг даже стало страшно — а живой ли он вообще? Может, убийца просто-напросто усадил тело в максимально естественной позе, а стоит подойти и дотронуться, как труп упадет со стены в ров. И поди докажи, что ты тут ни при чем! Но нет, вроде дышит.
— Ваше сиятельство?
— Дайна. Ты? — Он резко обернулся, хлопая глазами, как спросонья. — Вы… э-э… здесь? А что вы… ты… тут… ну…
Откровенно говоря, я надеялась, что после проведенной вместе ночи этот мужчина хотя бы поприветствует меня с большей теплотой. Впрочем, чего я ждала? Меня опять использовали в качестве живого оберега, как тогда, у реки. Там были лоскотухи, а тут — оборотень. Все правильно. Только настроение испортилось.
— Не важно. А вы что тут делаете?
— Ничего. Смотрю. — Он опять отвернулся.
Ух, как я разозлилась! Я нервничала, переживала, что его тишком прикончили или сам решил свести счеты с жизнью, а он видами решил полюбоваться! Если его сейчас убьют, кто мне заплатит?
— Любуетесь рассветом?
— Нет. Просто сижу. Я… не могу там находиться!
— Где? — Терпеть не могу людей, которые говорят загадками, из которых каждое слово надо вытягивать как клещами.
— В замке. — Он обернулся, стало заметно, как изменилось его лицо. Бледное, помятое, с проступившей щетиной какого-то странного рыжевато-серого цвета, темными кругами под блестящими глазами с совершенно затравленным выражением, это было лицо человека, который явно не сомкнул глаз всю ночь. При виде этого лица вся злость куда-то делась.
— Что происходит? — прошептала я.
— Я не могу там находиться, — князь качнул головой в сторону замка. — Мне там тесно… душно. Страшно! Как будто эти каменные стены готовы обрушиться мне на голову. Я как зверь в тесной клетке — хочется на волю, хочется убежать куда глаза глядят. Раньше мне помогали эти настои, которые готовил мастер… А теперь, когда их больше нет… Знаете, как я испугался!
— Настолько, что разгромили свою комнату?
Ага, а потом прибежал ко мне в поисках утешения. Наверное, он и переспал-то со мной от страха, что кошмары вернулись. Но после всего произошедшего я спокойно уснула, а он остался наедине с вернувшимися страхами. И сбежал снова.
— Я бы хотел удрать туда. — Витолд показал рукой на поле и лес вдалеке. — В чащу, подальше от людей…
— Поближе к зверям?
— Да. Мне кажется, они бы меня поняли. Извините, я не хотел вас… то есть тебя, — он протянул руку, пытаясь дотронуться, — обидеть. Ночью мне казалось именно так — что меня никто не понимает, что люди мне враги. И что надо убежать как можно дальше. Сейчас уже все прошло. Извини!
Он потер лицо руками.
— Холодно.
Я набросила ему на плечи камзол:
— Идемте в замок. Вы можете это сделать?
Витолд вывернул шею и совершенно серьезно посмотрел на каменное строение за спиной.
— Без посторонней помощи? Думаю, что да, — и легко спрыгнул с гребня стены на помост. — Только вы мне поможете? Моя комната… вы сказали, что она разгромлена. Надо придумать, что сказать слугам. И что мне делать дальше?
Совсем замять дела не удалось. Пока мы бродили туда-сюда, поднялась челядь. Двое слуг заглянули в распахнутые настежь двери княжеских покоев и, конечно, подняли тревогу. К тому моменту как Витолд вернулся в моем сопровождении, Генрих Хаш был на ногах и кинулся к моему подопечному: