ых охранников. При разговорах по телефону нельзя было назначать время и место встреч: для этого приходилось посылать верного пацана – это в наш-то посвященный век! Отправляясь куда-нибудь, приходилось выписывать замысловатую кривую и проверяться, пытаясь обнаружить гипотетический «хвост», – сразу ехать в нужное место категорически возбранялось.
Все эти нововведения, вроде бы необременительные, в целом здорово нервировали и раздражали матерого уголовника. Ему казалось, что незримый противник посадил его на цепь и заставляет бегать в ограниченном пространстве, не давая ступить шагу из очерченного круга. Вор был готов на все, лишь бы разрушить этот порочный уклад, навязанный вопреки его воле некой враждебной силой…
Причина, заставившая Вора наплевать на приличия и в присутствии гостей нетерпеливо поглядывать на часы, была весьма уважительной: за десять минут до приезда Саранова и Улюма позвонил дежуривший в областной больнице Мамон и сообщил:
– Очухался. Врач сказал – можно с ним побазарить. Но недолго…
Кошель торопился на свидание с Лехой. Начальник охраны «сборного пункта», пребывавший с понедельника в бессознательном состоянии, наконец пришел в себя. Теперь он сможет ответить на несколько вопросов, которые занимали авторитета все это время ничуть ни меньше, чем загадочное исчезновение Пса с командой, отправившего между делом в лучший мир четверых лучших пацанов Вора и его персонального «мытаря»[12]. Да, насчет «мытаря» они зря – погорячились. Сам по себе он опасности не представлял – пожилой уже, хилый. Где теперь такого достанешь?
– Ниче, захомутаю – сам попытаю, – неожиданно в рифму выдал Кошель, садясь на заднем сиденье между пацанами, – тоже нововведение. – Ты мне только попадись, петушок…
Вор отчего-то ни секунды не сомневался, что безобразие, произошедшее на «сборном пункте», напрямую связано с распоясавшимся Псом и его командой. Он верил в народные приметы, чтил мудрость, заключенную в поговорках и пословицах, знал, что «понедельник – день тяжелый»… Но настолько тяжелым этот понедельник сам по себе стать никак не мог – предпосылки начисто отсутствовали. Предприятие прекрасно функционирует в течение длительного периода, приносит стабильную прибыль, до сего момента ни одной проблемы не возникало… А тут вдруг – нате вам: охрану перебили, «бабочек» выпустили… и когда? Спустя полтора часа после того, как Песья команда задрала пятерых воровских людишек и свалила! Совпадение? Да черта с два!!! Не бывает таких совпадений. Однако лихие ребятишки недоработали – схалтурили, что ли… Леха остался жив. И сейчас он прольет свет на кое-какие подробности…
Рядом с четвертой палатой реанимационного отделения областной больницы имени Павлова можно было наблюдать весьма трогательное зрелище. У двери палаты торчали трое: Мамон, нервно гуляющий по коридору туда-сюда – как по камере в ожидании вывода на допрос, – и двое пацанов в госпитальной униформе салатового цвета, в бахилах. В палате, рядом с упакованным в пластмассовые трубки Лехой, чинно восседали на табуретах двое мордоворотов, одетых в казавшиеся коротенькими белые халаты, белые шапочки, и с марлевыми повязками на одутловатых репах. Из-под халатиков торчали явно различимые рукоятки пистолетов. Настоящими врачами в обозримой видимости даже и не пахло.
– Санитары, бля, – неодобрительно бросил Вор, входя в палату, и попенял прокравшемуся следом Мамону:
– Зачем глаза людям мозолить? Не мог похилее выбрать?
– Зато стреляют хорошо, – необидчиво парировал Мамон. – И если что – каждый троих удавит голыми руками.
– Димон с Эдиком тож не слабые пацаны… были, – сурово напомнил Кошель. – И Салуян с Вохой им под стать. Пес и его козлята – стручки засушенные по сравнению с ними. Ну и где щас Димон со своей бригадой?
Мамон насупился и отвернулся. Теперь эта залепуха станет хрестоматийным пособием: при каждом удобном случае Вор будет напоминать, что физическая мощь – ничто против изощренного ума.
– Поменяешь, короче, – распорядился Вор, всматриваясь в плотный кокон бинтов на подушке. Из-под кокона мутновато поблескивали глаза Лехи, в которых можно было проследить слабый всплеск отчаяния. – А сейчас – погуляйте-ка минут пять. Да-да, и ты, Рома, – тоже…
Присев рядом с кроватью на табурет. Кошель осторожно потрепал Леху по руке и сказал:
– Не боись – с тебя спроса нет. Я знаю, кто виноват. Выходим, вылечим, опять к делу приставим – ты не кипишуй. Все в норме… А сейчас ты просвети меня насчет кой-чего… Их трое было?
Тревога во взоре Лехи сменилась неподдельным недоумением. Вор, неслабый физиогномист, сделал правильные выводы, поспешил подкорректировать вопрос:
– Кто напакостил в моем подвале? Сколько их было? Как зашли?
– Баба… – тихо прошептал Леха.
– Ась? – удивился Вор. – Не понял… В смысле – баба? Баба наколку дала? Дверь открыла? Или что?
– Баба… завалила, – выдавил Леха, болезненно морщась. – Всех…
– Чудеса… – оторопело пробормотал Вор. – Баба завалила троих из ствола, тебя башкой вогнала в стену… Ась?
Леха подтверждающе замычал.
– Ни хера себе – баба… – недоверчиво буркнул Кошель. – Четверых замочила – и ни в одном глазу… Ну-ка давай по порядку. «Бабочка»?
– Да, – выдохнул Леха. – Случайная.
– В смысле – случайная? Вы ее не разрабатывали?
– Нет. Подобрали… на трассе.
– Голосовала?
– Нет. В «шестерке»… Поворачивала… Ударилась.
– Ага! Слетела с трассы и отрубилась, – догадался Кошель и тут же резко помрачнел. – А тут вы мимо ехали. И подобрали, естественно. Ну, молодцы – базара нет. Молодцы… Я ж, бля, русским языком двадцать раз сказал: всякую дрянь в подвал не тащить! Разработать, всю подноготную вытянуть, все хвосты пообрубать! Ну не козлы ли, а?
Леха завиновател взглядом, попытался отвернуть лицо – трубка из носа угрожающе натянулась, колыхнув капельницу на штативе.
– Не крути башкой – тихо лежи, – нахмурился Вор. – Че уж теперь… А ты мне нужен – береги себя. Ошибался я… Да, ошибался. Теперь, помимо прочего, нам еще и эту «бабочку» искать надобно…
– Пластит в сумке, – неожиданно прорезался виноватый Леха. – Детонаторы. И – ствол…
– Как-как? – переспросил Кошель. – Чего в сумке?
– Взрывчатка… – уточнил Леха. – Детонаторы… И… «беретта»… Вот.
– От бляха-муха… И что это за бабу такую вы отхватили?! – потерянно пробормотал Вор. – Взрывчатка, детонаторы, ствол… С глушаком?
Леха обрадованно кивнул – точно, с глушаком. – Так… А… А где, говоришь, она с трассы соскочила? – поинтересовался Вор, новости становились до того интересными, что дух захватывало!
– Второй поворот… на промзону, – сообщил Леха и опять виновато моргнул – вот она, самая пакостная деталишка, за которую Вор и открутит башку. – Мы там встали… Лесок. С трассы не видно… Она стукнулась… Мы подошли – без сознания… Ну, забрали…
Вор не придал решительно никакого значения сомнительным обстоятельствам нахождения Лехи с компанией в столь неподходящем местечке: задумался, начал шевелить губами, нервно перебирать пальцами…
Было над чем задуматься. До зубов вооруженная баба сворачивает на промзону, где в это время…
– Время? Сколько было, когда она соскочила с трассы?
– Только-только светать начало… Да, сумерки. Ну, в седьмом часу…
– Картинка? В смысле – на внешность она как? Старая? Страшная? Молодая? Симпотная?
– Лет тридцать… Все при ней… Фигура – обалдеть… А – на Лильку похожа. Фото Лилькино у нас есть… Ну, последняя, которую неделю до того вели… У меня в куртке…
Итак, молодая и симпатичная дамочка, вооруженная «береттой», имея при себе взрывчатку и детонаторы, сворачивает с трассы в промзону примерно в то же время, как взяли Пса. Улюм и Саранов утверждают, что Пес ехал с деньгами. А взяли его пустым…
– Ох ты ж Боже ж мой – как интересно! – хриплым от волнения голосом воскликнул Вор. – Ох ты ж… и что это за бабу вы надыбали?!
– Она сама… – покаянно пробормотал Леха. – Стукнулась – мы подобрали… Сама…
– Сама! – передразнил Вор. – Оно, мальчик, само никогда не бывает! Всегда что-то за что-то цепляется – на ровном месте сам по себе даже чирей не вскочет…
А ты говоришь, она на Лильку похожа… угу… Где, говоришь, фотка этой Лильки?
– В приемном покое надо спросить – вещи мои там, наверно, – напомнил Леха. – В куртке портмоне – там блокнот и фотографии… Похожа – даже волос одинаковый, рыжеватый маленько…
– Все понял – спасибо, – заторопился Вор. – Выздоравливай – ты мне нужен. Пацаны тут пока посидят – мало ли… – И стремительно покинул палату.
– Я иду к машине, – сообщил на ходу пристроившемуся сбоку Мамону. – Пока иду – бегом в приемный покой, забери шмотки этого… Лехины шмотки, в общем. Шевелись – времени в обрез!
Мамон припустил по коридору в противоположную сторону. Кошель едва успел дотопать до «Ниссана», забраться в салон и отправить охрану гулять – метров на двадцать, не далее, – как к нему тотчас же присоединился сильно запыхавшийся Мамон, притащивший Лехины вещи.
– Вот. – Мамон протянул Кошелю портмоне. – Ты это хотел?
– Какой ты догадливый, – буркнул Вор, производя спешную ревизию портмоне. Обнаружив тощую стопку фотографий, принялся читать на обороте:
– Так… Угу, угу… О! «Лиля Котлярова». Ага – она. Ну и как тебе?
С фотографии на них смотрела симпатичная девчонка лет двадцати – двадцати пяти. Задорно вздернутый носик, волосы – не прав был Леха – вовсе и не рыжеватые, а просто – цвета спелой пшеницы, красивая шея, халатик едва запахнут…
– Так я ж ее знаю! – сообщил Мамон. – Это ж наша шмара – с химкомбинатовской общаги. Бабец – оторви да брось, мужики из-за нее резались как бешеные…
– Вот и славненько, – констатировал Вор, протягивая фотографию помощнику и оглядываясь зачем-то по сторонам. – Размножь. Бросай этого Леху – без тебя есть кому сторожить. Возьми двух самых умных и не болтливых пацанов, предупреди за базар. Ищите вот точно такую бабу, только… так – он сказал – лет тридцать… угу-угу… только постарше. Поприличнее, может быть… На бабки не жлоби – трать сколько надо, она нам стократно больше принесет – если получится… В общем, все вверх дном переверните, но найдите мне ее. Ты понял? И – никому ни слова. Если кто из наши