— Прекрасно, Барримор, можете идти.
Когда дворецкий вышел, сэр Генри быстро обратился ко мне с вопросом:
— Ну, Ватсон, что вы думаете об этом новом свете?
— От него стало как будто еще темнее.
— И я тоже нахожу. Но если бы нам только удалось напасть на след Л. Л., то все дело разъяснилось бы. Хоть это у нас в барышах. Мы знаем, что есть женщина знакомая с событиями, только бы нам найти ее. Как вы думаете, что нам делать?
— Тотчас же сообщить обо всем Холмсу. Это даст ему ключ, которого он искал, и который, я уверен, приведет его сюда.
Я тотчас же отправился в свою комнату и составил свое донесение Холмсу об утреннем разговоре. Для меня было очевидным, что он был очень занят, потому что записки, полученные мною из Бекер-стрита, были редки, коротки, без всяких комментариев на сообщаемые мною сведения и почти без упоминания о порученной мне миссии. Он, без сомнения, всецело поглощен занимающим его шантажным делом. Но этот новый фактор наверное остановит его внимание и возбудит вновь его интерес. Мне бы хотелось, чтобы он был здесь.
Октября 17-го. Сегодня целый день лил дождь; он шумел в плюще и капал с крыш. Я думал о преступнике на мрачном, холодном, пустынном болоте. Бедный человек! Каковы бы ни были его преступления, он достаточно настрадался, чтобы несколько искупить их. Я также подумал о том другом, — о лице, которое мы видели в кэбе, о фигуре, которую я видел на горе при луне. Не находится ли среди этого потока и он, — невидимый наблюдатель, человек тьмы? Вечером я надел свой непромокаемый плащ и пошел далеко по бушевавшему болоту, полный мрачных картин, которые мне рисовало воображение, между тем как дождь хлестал мне в лицо и ветер затекал в уши. Да поможет Господь тем, кто бродит теперь по большой трясине, так как и твердая земля становится топью. Я попал на черную вершину, на которой заметил в ту ночь одинокого человека, и оттуда стал всматриваться в мрачное пространство, расстилавшееся подо мною. Потоки дождя омывали бурые холмы, и тяжелые, свинцовые тучи низко нависли над болотом и тянулись в виде серых гирлянд по их склонам. Далеко налево, между двух холмов, наполовину скрытые туманом, подымались над деревьями две тоненькие башенки Баскервиль-голля. Они были единственными видимыми для меня признаками человеческой жизни, помимо доисторических хижин, густо разбросанных по склонам холмов. Нигде не было видно и признаков того человека, которого я видел на этом самом месте за две ночи перед тем.
Когда я возвращался домой, меня обогнал доктор Мортимер, ехавший в кабриолете по неровной болотной дорожке, ведущей к отдаленной Фаулмайрской ферме. Доктор Мортимер был очень внимателен к нам, и не проходило дня, чтобы он не заезжал в голль узнать, как мы поживаем. Он настоял на том, чтобы я сел в его кабриолет, и довез меня до дому. Он был очень огорчен исчезновением своего спаньеля; собачка побежала на болото и не возвращалась оттуда. Я утешал его, как умел, но подумал о пони в Гримпенской трясине и полагаю, что он никогда больше не увидит своей собачки.
— Кстати, Мортимер, — сказал я, пока мы тряслись по болотной дорожке, — полагаю, что немного в этой местности людей, которых бы вы не знали.
— Вряд ли найдется хоть один такой человек.
— Так не можете ли вы мне назвать женщину, имя и фамилия которой начинаются на Л.?
Он подумал и сказал:
— Нет. Тут есть несколько цыган и рабочих, имен которых я вам не могу назвать, но между фермерами и интеллигентными людьми нет ни одного, имя и фамилия которого начинались бы на Л. Впрочем, подождите, — прибавил он, помолчав, — есть Лаура Ляйонс, но она живет в Кумб-Трасей.
— Кто она такая? — спросил я.
— Дочь Франкланда.
— Что? Старого маниака Франкланда?
— Именно. Она вышла замуж за художника Ляйонса, который приезжал рисовать эскизы на болоте. Он оказался негодяем и бросил ее. Впрочем, говорят, что следует винить обе стороны. Отец отказался от нее, потому что она вышла замуж без его согласия, а может быть и по другим причинам. Таким образом бедной женщине плохо пришлось между старым и молодым грешниками.
— Чем она живет?
— Я думаю, что старик дает ей на пропитание, но не более, так как его дела очень плохи. Но, чего бы она ни заслужила, все-таки нельзя было допустить, чтобы она плохо кончила, благодаря отсутствию помощи. Ее история стала тут известною, и несколько человек приняли в ней участие, желая дать ей возможность честно зарабатывать свой хлеб. То были Стапльтон и сэр Чарльз, да и я внес свою лепту, чтобы приобрести ей пишущую машину и пристроить к делу.
Мортимер желал узнать цель моих расспросов, но мне удалось удовлетворить его любопытство, не высказав слишком много, потому что излишне нам вмешивать кого бы то ни было в наши дела. Завтра утром я доберусь до Кумб-Трасей и, если мне удастся увидеть эту сомнительной репутации Лауру Ляйонс, я сделаю крупный шаг к выяснению одного инцидента в этой цепи тайн. Я, без сомнения, приобретаю змеиную мудрость, потому что, когда Мортимер уж очень стал притеснять меня вопросами, я спросил его, к какому типу принадлежит череп Франкланда, после чего, в продолжение всего остального пути, слышал только о краниологии. Недаром же я прожил столько лет с Шерлоком Холмсом.
Мне остается передать еще один только инцидент, имевший место в этот ненастный печальный день, а именно разговор с Барримором, давший мне, для своевременного хода, крупную карту в руки.
Мортимер остался обедать, а после обеда они с баронетом сели играть в экарте. Дворецкий принес мне кофе в библиотеку, и я этим воспользовался, чтобы задать ему несколько вопросов.
— Скажите, — начал я, — ваш драгоценный родственник уехал или все еще прячется там?
— Не знаю, сэр. Я надеюсь всею душою, что он уехал, потому что он принес сюда с собою одно только горе! Я ничего не слыхал о нем с тех пор, как отнес ему в последний раз пищу, а это было три дня тому назад.
— Видели вы его тогда?
— Нет, сэр, но когда в следующий раз я пошел туда, то пища исчезла.
— Так он наверное там был?
— Так можно думать, разве что ее взял другой человек.
Я не донес чашки до рта и уставился на Барримора.
— Так вы знаете, что там есть другой человек?
— Да, сэр, на болоте есть другой человек.
— Видели вы его?
— Нет, сэр.
— Так почем вы знаете о его существовании?
— Сельден сообщил мне о нем с неделю или больше тому назад. Он тоже прячется, но, насколько я понял, он не беглый преступник. Мне это не нравится, доктор Ватсон, — говорю вам откровенно, не нравятся мне это.
Он выговорил это со страстною сериозностью.
— Слушайте, Барримор. В этом деле у меня нет другого интереса, кроме интереса вашего господина. Я приехал сюда с единственною целью ему помочь. Так скажите мне чистосердечно, что вам не нравится?
Барримор колебался несколько мгновений, как будто он раскаивался в своей вспышке или затруднялся словами выразить свои чувства.
— Все, что тут творится, сэр, — воскликнул он, наконец, указывая рукою по направлению к залитому дождем окну, выходящему на болото. — Где-то ведется нечистая игра, и заваривается какая-то гадость, за это я готов поручиться! Как я был бы рад, если бы сэр Генри собрался обратно в Лондон.
— Но что же так пугает вас?
— Вспомните смерть сэра Чарльза! Это было достаточно скверно, чтобы там ни говорил следователь. Вспомните о ночных шумах, происходящих на болоте! Не найдется человека, который согласился бы пройти через него после захода солнца, хотя бы ему и заплатили за это. Подумайте о незнакомце, который прячется там, караулит и ждет! Чего он ждет? Что это значит? Это не предвещает ничего хорошего для всякого, носящего фамилию Баскервиль, и я буду очень рад освободиться от всего этого, когда новые слуги сэра Генри будут готовы принять от меня заботы о голле.
— Но не можете ли вы мне сказать что-нибудь об этом незнакомце? — спросил я. — Что говорил Сельденъ? Узнал ли он, где он прячется и что делает?
— Он видел его раза два, но это хитрая штука и ничего не выдаст. Сперва Сельден думал, что он принадлежит к полиции, но затем увидел, что он ведет свою собственную игру. Он нечто в роде джентльмена, но что он делает, Сельден не мог узнать.
— A где он живет?
— В развалинах на склоне холма, в каменных хижинах, которые служили жилищем древнему народу.
— Ну, а как же насчет пищи?
— Сельден узнал, что он добыл себе мальчика, который работает на него и приносит ему все, что нужно из Кумб-Трасей.
— Прекрасно, Барримор. Мы можем поговорить об этом подробнее в другой раз.
Когда дворецкий ушел, я подошел к темному окну и посмотрел через забрызганное стекло на несущиеся тучи и раскачиваемые бурею деревья. Ночь ужасная и что должно твориться в каменной хижине на болоте? Какая страстная ненависть может заставить человека прятаться в таком месте, в такое время? Или какая глубоко сериозная цель вызывает его на такой подвиг? Там, в хижине на болоте, находится, по-видимому, самая суть задачи, столь тяжко озабочивающей меня. Клянусь, что не пройдет дня, как я сделаю все, что только может сделать человек для того, чтобы добраться до самого сердца тайны.
XI. Человек на горе
В извлечении из моего дневника, составившем последнюю главу, рассказ доведен до 18-го октября, когда эти странные события стали быстро двигаться к их ужасному заключению. Инциденты последующих немногих дней неизгладимо запечатлены в моей памяти, и я могу их передать, не прибегая к заметкам, сделанным в то время. Итак я начинаю с того дня, в который мне удалось установить два важных факта: первый, что Лаура Ляйонс из Кумб-Трасей писала сэру Чарльзу Баскервилю и назначила ему свидание на том самом месте и в тот самый час, когда его поразила смерть, и второй, что скрывающегося на болоте человека можно найти между каменными хижинами на склоне холма. Я сознавал, что если, обладая этими двумя фактами, мне не удастся пролить свет в этих темных местах, то, значит, у меня не хватает или ума или смелости.