— Не будете ли вы добры сделать мне на словах очерк течения событий в этом деле?
— Конечно, я могу это сделать, хотя не ручаюсь, чтобы все факты сохранились у меня в памяти. Усиленная умственная сосредоточенность имеет куриозное влияние на мозг, вычеркивая из него то, что прошло. Однако же, в том, что касается случая с «собакою», я передам вам ход событий по возможности точно, а вы мне напомните, если я что позабуду.
Мои расследования доказали без всякого сомнения, что фамильный портрет не солгал и что этот молодец в действительности Баскервиль. Он был сыном того Роджера Баскервиля, младшего брата сэра Чарльза, который бежал с запятнанною репутациею в Южную Америку, где и умер, как полагали, холостым. В действительности же он женился и имел одного сына, того самого молодца, настоящее имя которого такое же, как и имя его отца. Этот молодец женился на Бериле Гарциа, одной из красавиц Коста-Рики и, расхитив значительную сумму общественных денег, переменил свое имя на Ванделер и бежал в Англию, где основал школу в восточной части Йоркшира. Причина, вследствие которой он взялся именно за такого рода дело, заключалась в том, что, во время путешествия, он познакомился с одним чахоточным учителем и воспользовался опытностью этого человека для успешного ведения предприятия. Фрезэр, учитель, однако же, умер, и школа, хорошая в начале, стала падать и приобрела дурную репутацию, а затем даже и позорную. Ванделер нашел удобным переменить свое имя на имя Стапльтон и перенес остатки своего состояния, свои планы на будущее и любовь к энтомологии на юг Англии. Я узнал в Британском музее, что он был признанным авторитетом в этой науке и что одной ночной бабочке, которую он первый описал во время своего пребывания в Йоркшире, было дано название Ванделер.
Теперь мы дошли до той части его жизни, которая оказалась столь интересною для нас. Молодец этот, очевидно, навел справки и узнал, что только две жизни стоят между ним и ценным поместьем. Я думаю, что когда он отправился в Девоншир, планы его были крайне туманны, но что у него были с самого начала злые намерения, очевидно из того, что он взял с собою жену в качестве сестры. Мысль пользоваться ею, как приманкою, была уже ясно выработана у него в уме, хотя он, может быть, и не знал еще наверное деталей, в какие выльется его замысел. Цель его была — получить поместье, и он готов был употребить всякое оружие и идти на всякий риск ради достижения этой цели. Первым его действием было поселиться как можно ближе к жилищу своих предков, а вторым — завязать дружеские отношения с сэром Чарльзом Баскервилем и с соседями.
Сам баронет рассказал ему легенду о фамильной собаке и тем самым приговорил себя к смерти. Стапльтон, как я буду продолжать называть его, знал, что у старика было плохое сердце и что сильное потрясение может убить его. Это он слышал от доктора Мортимера. Он слышал также, что сэр Чарльз был суеверен и придавал сериозное значение мрачной легенде. Его изобретательный ум тотчас же сообразил, каким путем можно убить баронета и так, чтобы невозможно было приписать его смерть действительному убийце.
Возымев эту идею, он принялся крайне тонко осуществлять ее. Обыкновенный человек удовольствовался бы просто свирепой собакой. Желание же придать ей вид дьявольского существа было проблеском гения с его стороны. Он купил собаку в Лондоне у Росса и Мангльса на Фульгам-роде. Это была самая сильная и самая свирепая из имевшихся у них собак. Он привез ее по северной линии и сделал с нею большой путь пешком по болоту, чтобы привести ее домой незаметно. В своей охоте на насекомых, он уже научился проникать в Гримпенскую трясину и, таким образом, нашел надежное место, где спрятать свою собаку. Тут он посадил ее на цепь и ждал удобного случая.
Но время проходило, а случай не представлялся. Старика нельзя было заманить ночью за пределы его владений. Несколько раз Стапльтон подстерегал его в засаде вместе со своею собакою, но без всякого результата. Во время этих-то бесплодных поисков, — его или, вернее, его союзника видели крестьяне, чем легенда о дьявольской собаке получила новое подтверждение. Он надеялся, что жена его завлечет сэра Чарльза в западню, но тут она неожиданно оказалась независимою. Она не могла согласиться вовлечь старика в сантиментальную привязанность с тем, чтобы предать его врагу. Ни угрозы, ни даже, увы! удары не могли ее убедить. Она не хотела ни во что вмешиваться, и Стапльтон стал на время в тупик.
Он нашел выход из своих затруднений в том, что сэр Чарльз, привязавшись к нему, сделал его посредником в помощи, которую оказывал несчастной Лауре Ляйонс. Выдавая себя за холостого, Стальптон приобрел большое влияние на нее и дал ей понять, что если она получит развод от мужа, то он женится на ней. Вдруг оказалось, что его планы должны быть немедленно приведены в исполнение, потому что он узнал, что сэр Чарльз, по совету доктора Мортимера, с которым он сам, как будто, соглашался, должен был покинуть голль. Ему приходилось не терять ни одной минуты, иначе жертва могла очутиться вне его власти. Поэтому он произвел давление на миссис Ляйонс, чтобы она написала письмо, в котором умоляла бы старика дать ей возможность поговорить с ним вечером накануне своего отъезда в Лондон. Затем, под благовидным предлогом, он отговорил ее идти на свидание и, таким образом, добился случая, которого ожидал.
Возвратившись вечером из Кумб-Трасея, он имел еще время достать свою собаку, намазать ее своим адским составом и привести ее к калитке, у которой он знал, что старик будет ждать. Собака, побуждаемая своим хозяином, перепрыгнула через калитку и преследовала несчастного баронета, который с криками бежал вниз по аллее. И, право, страшное должно было быть то зрелище, когда в мрачном туннеле громадная черная тварь с огненною пастью и пламенными глазами скакала за своею жертвою. Старик пал мертвым в конце аллеи от паралича сердца и ужаса. Собака бежала по заросшей травою полосе, а баронет по дорожке, потому и видны были только следы человеческих ног. Видя, что он лежит, собака подошла, вероятно, к нему, обнюхала его и, убедившись, что он мертвый, вернулась назад. Тогда-то она и оставила следы своих лап, замеченные доктором Мортимером. Собака была отозвана и поспешно водворена в свое логовище в центре Гримпенской трясины, и осталась тайна, над которой власти ломали голову, которая напугала окрестных жителей и, наконец, привела дело в сферу наших наблюдений.
Вот и все, что касается смерти сэра Чарльза Баскервиля. Вы замечаете, какая тут была употреблена дьявольская хитрость, так как в действительности почти немыслимо было возбудить дело против истинного убийцы. Единственным его соучастником было существо, которое не могло выдать, и бессмысленность, непостижимость характера этой выдумки делала ее еще более надежною. Обе женщины, замешанные в этом деле, миссис Стапльтон и миссис Лаура Ляйонс, имели сильные подозрения против Стапльтона. Миссис Стапльтон знала, что он имел замыслы против старика, и ей также было известно существование собаки. Миссис Ляйонс не знала ни того, ни другого, но на нее произвела впечатление смерть, случившаяся как раз в минуту назначенного и не отмененного ею свидания, о котором было известно одному только Стапльтону. Но обе находились под его влиянием, и ему нечего было их бояться. Первая половина его задачи была удачно выполнена, но оставалось осуществить еще самую трудную ее часть.
Возможно, что Стапльтон и не знал о существовании наследника в Канаде. Во всяком случае, он очень скоро узнал о нем от своего друга доктора Мортимера, который передал ему и все подробности, относившиеся к приезду сэра Генри Баскервиля. Прежде всего Стапльтону пришло в голову, что с этим молодым канадцем можно, пожалуй, покончить в Лондоне, не дав ему вовсе возможности приехать в Девоншир. Он не доверял своей жене с тех пор, как она отказалась поставить ловушку старику, и вместе с тем он боялся надолго оставить ее без себя, из опасения утратить свое влияние над нею. Вот почему он взял ее с собою в Лондон. Я узнал, что они остановились в отеле Мексборо, в Кравен-стрите, вошедшем в число тех отелей, которые посетил мой агент в поисках за доказательствами. Тут Стапльтон держал свою жену взаперти, пока сам, с приставною бородою, следил за доктором Мортимером до Бекер-стрита, затем до станции и до Нортумберландского отеля. Его жена почуяла что-то из его планов; но она питала такой страх к своему мужу, страх, основанный на жестоком обращении, что не смела написать сэру Генри, чтобы предупредить его о грозившей ему опасности. Если бы письмо попало в руки Стапльтона, то и ее жизнь оказалась бы в опасности. Наконец, она, как мы знаем, прибегла к способу вырезать из газеты слова и составить из них послание; для адреса же она подделала свой почерк. Письмо дошло до баронета, и он, таким образом, получил первое предостережение о грозившей ему опасности.
Для Стальптона было крайне важно добыть какую-нибудь часть одежды сэра Генри, чтобы в случае, если ему придется пользоваться собакою, он мог бы всегда пустить ее по его следу. С свойственною ему быстротою и дерзостью он сразу же устроил это дело, и мы не можем сомневаться, что горничная отеля была щедро подкуплена, если она помогла ему исполнить его намерение. Однако ж, случилось так, что первый добытый для него сапог был новый, а следовательно непригодный для его цели. Он вернул его и получил другой. Это был очень поучительный инцидент, так как окончательно доказал мне, что мы имеем дело с настоящею собакою, потому что никакое другое предположение не могло объяснить непременного желания получить именно старый, а не новый сапог. Чем бессмысленнее и смешнее инцидент, тем тщательнее следует его анализировать, и то обстоятельство, которое как будто усложняет дело, оказывается самым пригодным для его разъяснения, только нужно его должным образом и научно расследовать.
Затем на следующее утро нас посетили наши друзья, и за ними продолжал следить Стапльптон, сидя в кэбе. Из его знакомства с нашим помещением и с моею наружностью, а также из всего его поведения, я склонен вывести заключение, что преступная карьера Стапльтона далеко не ограничивается баскервиль