— Кстати, Мортимеръ, — сказалъ я, пока мы тряслись по болотной дорожкѣ, — полагаю, что немного въ этой мѣстности людей, которыхъ бы вы не знали.
— Врядъ ли найдется хоть одинъ такой человѣкъ.
— Такъ не можете ли вы мнѣ назвать женщину, имя и фамилія которой начинаются на Л.?
Онъ подумалъ и сказалъ:
— Нѣтъ. Тутъ есть нѣсколько цыганъ и рабочихъ, именъ которыхъ я вамъ не могу назвать, но между фермерами и интеллигентными людьми нѣтъ ни одного, имя и фамилія котораго начинались бы на Л. Впрочемъ, додождите, — прибавилъ онъ, помолчавъ, — есть Лаура Ляйонсъ, но она живетъ въ Кумбъ-Трасей.
— Кто она такая? — спросилъ я.
— Дочь Франкланда.
— Что? Стараго маніака Франкланда?
— Именно. Она вышла замужъ за художника Ляйонса, который пріѣзжалъ рисовать эскизы на болотѣ. Онъ оказался негодяемъ и бросилъ ее. Впрочемъ, говорятъ, что слѣдуетъ винпть обѣ стороны. Отецъ отказался отъ нея, потому что она вышла замужъ безъ его согласія, а можетъ быть и по другимъ причинамъ. Такимъ образомъ бѣдной женщинѣ плохо пришлось между старымъ и молодымъ грѣшниками.
— Чѣмъ она живетъ?
— Я думаю, что старикъ даетъ ей на пропитаніе, но не болѣе, такъ какъ его дѣла очень плохи. Но, чего бы она ни заслужила, все-таки нельзя было допустить, чтобы она плохо кончила, благодаря отсутствію помощи. Ея исторія стала тутъ извѣстною, и нѣсколько человѣкъ приняли въ ней участіе, желая дать ей возможность честно зарабатывать свой хлѣбъ. То были Стапльтонъ и сэръ Чарльзъ, да и я внесъ свою лепту, чтобы пріобрѣсти ей пишущую машину и пристроить къ дѣлу.
Мортимеръ желалъ узнать цѣль моихъ разспросовъ, но мнѣ удалось удовлетворить его любопытство, не высказавъ слишкомъ много, потому что излишне намъ вмѣшивать кого бы то ни было въ наши дѣла. Завтра утромъ я доберусь до Кумбъ-Трасей и, если мнѣ удастся увидѣть эту сомнительной репутаціи Лауру Ляйонсъ, я сдѣлаю крупный шагъ къ выясненію одного инцидента въ этой цѣпи тайнъ. Я, безъ сомнѣнія, пріобрѣтаю змѣиную мудрость, потому что, когда Мортимеръ ужъ очень сталъ притѣснять меня вопросами, я спросилъ его, къ какому типу принадлежитъ черепъ Франкланда, послѣ чего, въ продолженіе всего остального пути, слышалъ только о краніологіи. Недаромъ же я прожилъ столько лѣтъ съ Шерлокомъ Холмсомъ.
Мнѣ остается передать еще одинъ только инцидентъ, имѣвшій мѣсто въ этотъ ненастный печальный день, а именно разговоръ съ Барриморомъ, давшій мнѣ, для своевременнаго хода, крупную карту въ руки.
Мортимеръ остался обѣдать, а послѣ обѣда они съ баронетомъ сѣли играть въ экарте. Дворецкій принесъ мнѣ кофе въ библіотеку, и я этимъ воспользовался, чтобы задать ему нѣсколько вопросовъ.
— Скажите, — началъ я, — вашъ драгоцѣнный родственникъ уѣхалъ или все еще прячется тамъ?
— Не знаю, сэръ. Я надѣюсь всею душою, что онъ уѣхалъ, потому что онъ принесъ сюда съ собою одно только горе! Я ничего не слыхалъ о немъ съ тѣхъ поръ, какъ отнесъ ему въ послѣдній разъ пищу, а это было три дня тому назадъ.
— Видѣли вы его тогда?
— Нѣтъ, сэръ, но когда въ слѣдующій разъ я поіпелъ туда, то пища исчеэла.
— Такъ онъ навѣрное тамъ былъ?
— Такъ можно думать, развѣ что ее взялъ другой человѣкъ.
Я не донесъ чашки до рта и уставился на Барримора.
— Такъ вы энаете, что тамъ есть другой человѣкъ?
— Да, сэръ, на болотѣ есть другой человѣкъ.
— Видѣли вы его?
— Нѣтъ, сэръ.
— Такъ почемъ вы знаете о его существованіи?
— Сельденъ сообщилъ мнѣ о немъ съ недѣлю или больше тому назадъ. Онъ тоже прячется, но, насколько я понялъ, онъ не бѣглый преступникъ. Мнѣ это не нравится, докторъ Ватсонъ, — говорю вамъ откровенно, не нравятся мнѣ это.
Онъ выговорилъ это со страстною серіозностью.
— Слушайте, Барриморъ. Въ этомъ дѣлѣ у меня нѣтъ другого интереса, кромѣ интереса вашего господина. Я пріѣхалъ сюда съ единственною цѣлью ему помочь. Такъ скажите мнѣ чистосердечно, что вамъ не нравится?
Барриморъ колебался нѣсколько мгновеній, какъ будто онъ раскаявался въ своей вспышкѣ или затруднялся словами выразить свои чувства.
— Все, что тутъ творится, сэръ, — воскликнулъ онъ, наконецъ, указывая рукою по направленію къ залитому дождемъ окну, выходящему на болото. Гдѣ-то ведется нечистая игра, и заваривается какая-то гадость, за это я готовъ поручиться! Какъ я былъ бы радъ, если бы сэръ Генри собрался обратно въ Лондонъ.
— Но что же такъ пугаетъ васъ?
— Вспомните смерть сэра Чарльза! Это было достаточно скверно, чтобы тамъ ни говорилъ слѣдователь. Вспомните о ночныхъ шумахъ, происходящихъ на болотѣ! Не найдется человѣка, который согласился бы пройти черезъ него послѣ захода солнца, хотя бы ему и заплатили за это. Подумайте о незнакомцѣ, который прячется тамъ, караулитъ и ждетъ! Чего онъ ждетъ? Что это значитъ? Это не предвѣщаетъ ничего хорошаго для всякаго, носящаго фамилію Баскервиль, и я буду очень радъ освободиться отъ всего этого, когда новые слуги сэра Генри будутъ готовы принять отъ меня заботы о голлѣ.
— Но не можете ли вы мнѣ сказать что-нибудь объ этомъ незнакомцѣ? — спросилъ я. Что говорилъ Сельденъ? Узналъ ли онъ, гдѣ онъ прячется и что дѣлаетъ?
— Онъ видѣлъ его раза два, но это хитрая штука и ничего не выдастъ. Сперва Сельденъ думалъ, что онъ принадлежитъ къ полиціи, но затѣмъ увидѣлъ, что онъ ведетъ свою собственную игру. Онъ нѣчто въ родѣ джентльмена, но что онъ дѣлаетъ, Сельденъ не могъ узнать.
— A гдѣ онъ живетъ?
— Въ развалинахъ на склонѣ холма, въ каменныхъ хижинахъ, которыя служили жилищемъ древнему народу.
— Ну, а какъ же насчетъ пищи?
— Сельденъ узналъ, что онъ добылъ себѣ мальчика, который работаетъ на него и приноситъ ему все, что нужно изъ Кумбъ-Трасей.
— Прекрасно, Барриморъ. Мы можемъ поговорить объ этомъ подробнѣе въ другой разъ.
Когда дворецкій ушелъ, я подошелъ къ темному окну и посмотрѣлъ черезъ забрызганное стекло на несущіяся тучи и раскачиваемыя бурею деревья. Ночь ужасная и что должно твориться въ каменной хижинѣ на болоте? Какая страстная ненависть можетъ заставить человѣка прятаться въ такомъ мѣсте, въ такое время? Или какая глубоко серіозная цѣль вызываетъ его на такой подвигъ? Тамъ, въ хижинѣ на болотѣ, находится, повидимому, самая суть задачи, столь тяжко озабочивающей меня. Клянусь, что не пройдетъ дня, какъ я сдѣлаю все, что только можетъ сдѣлать человѣкъ для того, чтобы добраться до самаго сердца тайны.
XIЧеловѣкъ на горѣ
Въ извлеченіи изъ моего дневника, составившемъ послѣднюю главу, разсказъ доведенъ до 18-го октября, когда эти странныя событія стали быстро двигаться къ ихъ ужасному заключенію. Инциденты послѣдующихъ немногихъ дней неизгладимо запечатлѣны въ моей памяти, и я могу ихъ передать, не прибѣгая къ замѣткамъ, сдѣланнымъ въ то время. Итакъ я начинаю съ того дня, въ который мнѣ удалось установить два важныхъ факта: первый, что Лаура Ляйонсъ изъ Кумбъ-Трасей писала сэру Чарльзу Баскервилю и назначила ему свиданіе на томъ самомъ мѣстѣ и въ тотъ самый часъ, когда его поразила смерть, и второй, что скрывающагося на болотѣ человѣка можно найти между каменными хижинами на склонѣ холма. Я сознавалъ, что если, обладая этими двумя фактами, мнѣ не удастся пролить свѣтъ въ этихъ темныхъ мѣстахъ, то, значитъ, у меня не хватаетъ или ума или смѣлости.
Мнѣ не удалось наканунѣ вечеромъ передать баронету то, что я узналъ о миссисъ Ляйонсъ, потому что онъ засидѣлся съ докторомъ Мортимеромъ за картами до поздней ночи. За завтракомъ же я сообщилъ ему о своемъ открытіи и спросилъ его, не желаетъ ли онъ сопровождать меня въ Кумбъ-Трасей. Сначала ему очень хотѣлось ѣхать со мною, но, по здравомъ обсужденіи, мы оба рѣшили, что если я поѣду одинъ, то достигну лучшихъ результатовъ. Чѣмъ больше мы придадимъ формальности нашему визиту, тѣмъ меньше мы добудемъ свѣдѣній, A потому я покинулъ сэра Генри не безъ нѣкотораго утрызенія совѣсти и отиравился на свои новыя изысканія.
Когда я доѣхалъ до Кумбъ-Трасей, то приказалъ Перкинсу поставить лошадей въ конюшню и пошелъ наводить справки о дамѣ, которую пріѣхалъ допрашивать. Я безъ труда нашелъ ея квартиру, которая находилась въ центрѣ и была хорошо обставлена. Дѣвушка ввела меня безъ всякихъ церемоній, и когда я вошелъ въ комнату, то дама, сидѣвшая за машиною "Реминггонъ", вскочила съ привѣтливою улыбкой на устахъ. Но лицо ея тотчасъ же стало серіознымъ, когда она увидѣла передъ собою незнакомца и, усѣвшись снова передъ машиною, она спросила меня о цѣли моего визита. Первое впечатлѣніе, производимое миссисъ Ляйонсъ, было то, что она въ высшей степени красива. Глаза и волосы у нея были одного и того же красиваго каштановаго цвѣта, а на щекахъ, хотя и значительно усѣянныхъ веснушками, игралъ прелестный румянецъ, свойственный брюнеткамъ. Повторяю, что первое впечатлѣніе, произведенное ею, было восхищеніе. Но по второму взгляду уже хотѣлось ее критиковать. Въ ея лицѣ было что-то неопредѣленно непріятное, можетъ быть, нѣкоторая грубость выраженія или жесткость взгляда, которыя искажали совершенную красоту. Но обо всемъ этомъ я подумалъ впослѣдствіи. Въ ту же минуту я просто сознавалъ, что нахожусь передъ очень красивою женщиною и что она спрашиваетъ меня о цѣли моего визита. Я до тѣхъ поръ не отдавалъ себѣ полнаго отчета въ томъ, насколько моя миссія была деликатною.
— Я имѣю удовольствіе быть знакомымъ съ вашимъ отцомъ, — сказалъ я.
Это вступленіе было крайне неумѣстно, и дама дала мнѣ это почувствовать.
— Ничего нѣтъ общаго между моимъ отцомъ и мною, — сказала она. Я ничѣмъ ему ме обязана, и его друзья не мои друзья. Если бы не покойный сэръ Чарльзъ Баскервиль и другія добрыя сердца, я умерла бы съ голода при заботахъ моего отца.
— Я пришелъ къ вамъ по поводу покойнаго сэра Чарльза Баскервиля.
Веснушки выступили на ея лицѣ.
— Что могу я вамъ сказать о немъ? — спросила она, и пальцы ея нервно задвигались по клавишамъ машины.
— Вы были съ нимъ знакомы, не правда ли?
— Я уже сказала вамъ, что много обязана его добротѣ. Если я въ состояніи сама содержатъ себя, то этимъ въ большей степени обязана участію, которое онъ принялъ въ моемъ печальномъ положеніи.