— Находились ли вы съ нимъ въ перепискѣ?
Женщина бросила вверхъ быстрый сердитый взглядъ.
— Какая цѣль этихъ разспросовъ? — рѣзко спросила она.
— Цѣль ихъ — избѣжать публичнаго скандала. Лучше вамъ отвѣтить на нихъ здѣсь, чѣмъ допустить, чтобы дѣло получило огласку.
Она молчала и сильно поблѣднѣла. Наконецъ, подняла голову и сказала смѣло и вызывающе:
— Хорошо, я буду отвѣчать. Въ чемъ заключаются ваши вопросы?
— Переписывались ли вы съ сэромъ Чарльзомъ?
— Я, конечно, раза два писала ему, чтобы выразить свою признательность за его деликатность и щедрость.
— Помните вы числа, въ которыя писали эти письма?
— Нѣтъ.
— Встрѣчались ли вы когда-нибудь съ нимъ?
— Раза два, когда онъ пріѣзжалъ въ Кумбъ-Трасей. Онъ былъ очень скроменъ и предпочиталъ дѣлать добро втайнѣ.
— Но если вы видѣлись съ нимъ такъ рѣдко и писали ему такъ рѣдко, то какъ же могъ онъ настолько быть ознакомленнымъ съ вашими дѣлами, чтобы приходить вамъ на помощь, какъ вы это разсказываете?
Она съ готовностью отвѣтила:
— Нѣсколько человѣкъ знали мою грустную исторію, и они соединились для того, чтобы помочь мнѣ. Одинъ изъ нихъ мистеръ Стапльтонъ, — сосѣдъ и другъ сэра Чарльза. Онъ чрезвычайно добръ, и черезъ него сэръ Чарльзъ узналъ о моихъ дѣлахъ.
Я раньше вналъ, что сэръ Чарльзъ Баскервиль избиралъ въ нѣсколькихъ случаяхъ Стапльтона для роли раздавателя его милостыни, а потому слова Лауры Ляйонсъ показались мнѣ правдивыми.
— Не писали ли вы когда-нибудь сэру Чарльзу, назначая ему свиданіе? — продолжалъ я.
Миссисъ Ляйонсъ покраснѣла отъ гнѣва.
— Поистинѣ, сэръ, это крайне странный вопросъ!
— Мнѣ очень жаль, сударыня, но я долженъ его повторить.
— Ну, такъ я отвѣчаю: конечно, нѣтъ.
— И даже не писали въ самый день смерти сэра Чарльза?
Румянецъ сбѣжалъ съ ея лица, и его покрыла смертельная блѣдность. Ея засохшія губы не могли произнести того "нѣтъ", которое я скорѣе видѣлъ, чѣмъ слышалъ.
— Несомнѣнно память измѣняетъ вамъ, — сказалъ я. Я могу даже цитировать одно мѣсто вашего письма: "Пожалуйста, пожалуйста, прошу васъ, какъ джентльмена, сожгите это письмо и будьте у калитки въ десять часовъ".
Я думалъ, что она упадетъ въ обморокъ, но она сдѣлала надъ собой страшное усиліе и прошептала:
— Неужели на свѣтѣ не существуетъ ни одного джентльмена?
— Вы несправедливы къ сэруЧарльзу. Онъ сжегъ письмо. Но иногда можно прочесть письмо, когда оно и сожжено. Теперь вы признаете, что написали его?
— Да, я написала его, — воскликнула она, облегчая свою душу потокомъ словъ. Я написала его. Зачѣмъ я стала бы отрицать это? Мнѣ нѣтъ причины стыдиться этого. Мнѣ хотѣлось, чтобы онъ мнѣ помогъ. Я вѣрила, что если бы мнѣ удалось повидаться съ нимъ, то я получила бы отъ него помощь, а потому и просила его прійти.
— Но почему въ такой часъ?
— Потому что я только-что узнала о его намѣреніи уѣхать на другой день въ Лондонъ на нѣсколько мѣсяцевъ. Были причины, по которымъ я не могла пойти туда ранъше.
— Но зачѣмъ же было назначать свиданіе въ саду вмѣсто того, чтобы идти къ нему въ домъ?
— Неужели вы думаете, что женщина можетъ въ такой часъ идти одна къ холостому мужчинѣ?
— Ну, такъ что же случилось, когда вы пришли туда?
— Я не пошла туда.
— Миссисъ Ляйонсъ!
— Нѣтъ, клянусь вамъ всѣмъ, что есть для меня святого, я туда не ходила. Случилось нѣчто такое, что помѣшало мнѣ пойти.
— Что это было?
— Это частное дѣло. Я не могу сказать.
— Такъ вы признаете, что назначили свиданіе сэру Чарльзу въ тотъ самый часъ и на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ поразила его смерть, но отрицаете, что пошли на это свиданіе?
— Это истина.
Я снова закидалъ ее вопросами, но больше этого ничего не могъ добиться.
— Миссисъ Ляйонсъ, — сказалъ я, вставая послѣ этой длинной и ни къ чему не приведшей бесѣды, — вы берете на себя очень большую отвѣтственность и ставите себя въ очень фальшивое положеніе, не желая высказать на чистоту все, что вамъ извѣстно. Если мнѣ придется прибѣгнуть къ помощи полиціи, то вы увидите, насколько вы серіозно скомпрометтированы. Если вы невиновны, то почему же первоначально отрицали, что писали въ этотъ день сэру Чарльзу?
— Потому что боялась, что изъ этого будетъ выведено какое-нибудь превратное заключеніе и что я окажусь впутанною въ скандалъ.
— A почему вы такъ настаивали, чтобы сэръ Чарльзъ уничтожилъ ваше письмо?
— Если вы читали письмо, то знаете почему.
— Я не сказалъ, что читалъ все письмо.
— Вы цитировали часть его.
— Я цитировалъ постскриптумъ. Письмо, какъ я вамъ сказалъ, было сожжено, и его нельзя было прочесть. Я вторично спрашиваю васъ, почему вы такъ настаивали, чтобы сэръ Чарльзъ уничтожилъ это письмо, полученное имъ въ день его смерти?
— Это очень интимное дѣло.
— Тѣмъ болѣе причинъ для того, чтобы избѣжать публичной огласки.
— Ну, такъ я вамъ скажу. Если вы слыхали хоть что-нибудь изъ моей несчастной исторіи, то знаете, что я опрометчиво вышла замужъ и имѣла причины въ томъ раскаяваться.
— Да, это я слышалъ.
— Жизнь моя была однимъ сплошнымъ преслѣдованіемъ со стороны мужа, котораго я ненавижу. Законъ на его сторонѣ, и каждый день я могу опасаться, что онъ силою заставитъ меня жить вмѣстѣ съ собою. Въ то время, когда я писала сэру Чарльзу, я узнала, что есть для меня возможность пріобрѣсти свободу, если будутъ сдѣланы нѣкоторые расходы. Это значило для меня все: миръ душевный, счастіе, самоуваженіе, рѣшительно все. Мнѣ знакома была щедрость сэра Чарльза, и я подумала, что если сама разскажу ему, въ чемъ дѣло, онъ поможетъ мнѣ.
— Такъ почему же вы не пошли на свиданіе?
— Потому что я вдругъ получила помощь изъ другого источника.
— Почему же вы не написали сэру Чарльзу, чтобы объяснить ему все это?
— Я бы это сдѣлала, если бы въ слѣдующее утро не узнала изъ газеты о его смерти.
Исторія была связно разсказана, и всѣ мои вопросы не могли сбить Лауру Ляйонсъ. Провѣрить же ее я могъ только если бы узналъ, что она дѣйствительно затѣяла разводъ съ мужемъ въ то время, когда совершилась трагедія.
Невѣроятно, чтобы она осмѣлилась сказать, что не была въ Баскервиль-голлѣ, если бы она дѣйствительно тамъ была, потому что ее долженъ былъ доставить туда экипажъ, и она не могда вернуться въ Кумбъ-Трасей ранѣе слѣдующихъ первыхъ утреннихъ часовъ. Такая экскурсія не могла быть сохранена въ тайнѣ. Слѣдовательно, вѣроятность была за то, что она говорила правду или часть правды. Я вышелъ сбитый съ толку и смущенный. Снова очутился я у стѣны, которая точно выростала на всякомъ пути, по которому я пытался добраться до цѣли моей миссіи. A между темъ, чѣмъ болѣе я думалъ о лицѣ Лауры Ляйонсъ и о ея поведеніи, тѣмъ болѣе чувствовалъ, что отъ меня что-то было скрыто. Почему она такъ поблѣднѣла? Почему она отрицала свой поступокъ, пока признаніе не было силою вырвано у нея? Почему она молчала въ то время, когда произошла трагедія? Конечно, объясненія всему этому не могли быть столь же невинными, какъ она хотѣла заставить меня думать. Пока я ничего не могъ больше сдѣлать въ этомъ направленіи и долженъ былъ приняться за другой ключъ, который приходилось искать между каменными хижинами на болотѣ.
A это было очень неопредѣленное указаніе. Я убѣдился въ этомъ, когда ѣхалъ назадъ и замѣтилъ, что множество холмовъ сохранили слѣды древняго народа. Единственнымъ указаніемъ Барримора было, что незнакомецъ живетъ въ одной изъ этихъ покинутыхъ хижинъ, а такія хижины разбросаны сотнями вдоль и поперекъ болота. Но мною руководили мои собственныя свѣдѣнія, такъ какъ я видѣлъ самого человѣка, стоявшаго на вершинѣ Блякъ-тора. Эта гора и будетъ, слѣдовательно, центральнымъ пунктомъ моихъ розысковъ. Съ этого пункта я обыщу каждую хижину, пока не нападу на обитаемую. Если человѣкъ будетъ находиться внутри ея, то я узнаю изъ его србственныхъ устъ, при помощи своего револьвера, если понадобится, кто онъ такой и зачѣмъ онъ такъ долго выслѣживаетъ насъ. Онъ могъ ускользнуть отъ насъ въ толпѣ Реджентъ-стрита, но на пустынномъ болотѣ этю окажется позамысловатѣе. Съ другой стороны, если я найду хижину, а жильца ея не будетъ дома, то долженъ остаться въ ней, сколько бы ни пришлось, пока онъ не вернется. Холмсъ упустилъ его въ Лондонѣ. Поистинѣ для меня будетъ тріумфомъ, если я съ успѣхомъ выйду изъ того, что не удалось моему учителю.
Въ нашихъ изысканіяхъ счастіе отвернулось отъ насъ, но теперь, наконецъ, оно пришло мнѣ навстрѣчу въ лицѣ мистера Франкланда, который стоялъ за воротами своего сада, выходящими на большую дорогу, по которой я ѣхалъ.
— Здравствуйте, докторъ Ватсонъ! — воскликнулъ онъ необыкновенно весело, — право, вамъ слѣдуетъ дать отдыхъ лошадямъ и войти ко мнѣ выпить стаканчикъ вина и поздравить меня.
Послѣ всего, что я слышалъ о его поступкѣ съ дочерью, мои чувства къ нему были далеко не дружественными, но мнѣ очень хотѣлось отиравить Перкинса съ экипажемъ домой, и для этого представлялся случай. Я вышелъ изъ экипажа, велѣлъ кучеру передать сэру Генри, что приду домой вовремя, къ обѣду, и послѣдовалъ за Франкландомъ въ его столовую.
— Сегодня великій для меня день, сэръ, одинъ изъ счастливѣйшихъ въ моей жизни! — воскликнулъ онъ со взрывомъ хохота. Я вышелъ побѣдителемъ изъ двухъ дѣлъ. Я намѣренъ показать имъ, что законъ — есть законъ и что существуетъ человѣкъ, не боящійся взывать къ нему. Я установилъ право проѣзда черезъ самую середину парка стараго Мидльтона, въ ста ярдахъ отъ его собственной парадной двери. Что вы думаете объ этомъ? Мы докажемъ этимъ магнатамъ, чортъ ихъ побери, что они не могутъ попирать правъ общины! И я закрылъ доступъ въ лѣсъ, въ которомъ народъ изъ Фернворта имѣлъ обыкновеніе устраивать пикники. Этотъ дьявольскій народъ воображаетъ, что не существуетъ никакихъ правъ собственности и что онъ можетъ повсюду кишѣть со своими бумажками и бутылками. Оба дѣла рѣшены, докторъ Ватсонъ, и оба въ мою пользу. У меня не было такого дня съ тѣхъ поръ, какъ я предалъ суду сэра Джона Морланда за то, что онъ стрѣлялъ въ своемъ собственномъ заповѣдномъ лѣсу.