— Какимъ образомъ вы могли это сдѣлать?
— А вотъ взгляните въ книгу, сэръ. Это стоитъ прочитать: Франкландъ противъ Морланда, судъ королевской скамьи. Это стоило мнѣ 200 фунтовъ, но я добился вердикта въ свою пользу.
— A принесло это вамъ что-нибудь?
— Ничего, сэръ, ровно ничего. Я горжусь тѣмъ, что у меня не было никакого личнаго интереса въ дѣлѣ. Я дѣйствовалъ исключительно изъ сознанія общественнаго долга. Я не сомнѣваюсь, напримѣръ, что народъ Фернворта предастъ меня заочному сожженію сегодня ночью. Въ прошлый разъ, когда это сдѣлали, я сказалъ полиціи, чтобы она остановила такія гнусныя зрѣлища. Полиція графства обрѣтается въ позорномъ состояніи, и она не оказала мнѣ защиты, на которую я имѣю право. Дѣло Франкланда противъ правительства обратитъ на это вниманіе общества. Я сказалъ имъ, что имъ придется раскаяться въ своемъ обращеніи со мною, и слова мои уже оправдываются.
— Какимъ образомъ? — спросилъ я. Лицо старика приняло многозначительное выраженіе.
— Я могъ бы имъ сообщить то, что имъ смертельно хочется узнать, но ничто не заставитъ меня прійти на помощь этимъ мерзавцамъ.
До сихъ поръ я придумывалъ какой-нибудь предлогъ для того, чтобы уйти отъ его болтовни, но тутъ мнѣ захотѣлось услышать побольше. Я достаточно былъ знакомъ съ противорѣчивымъ характеромъ стараго грѣшника для того, чтобы сознавать, что всякое сильное изъявленіе интереса способно остановить его дальнѣйшія сообщенія.
— Вѣроятно, какое-нибудь браконьерское дѣло, — произнесъ я равнодушнымъ тономъ.
— Ха-ха, молодой человѣкъ, нѣчто гораздо болѣе важное! Что, если это касается бѣглаго преступника на болотЬ?
Я вздрогнулъ.
— Развѣ вы знаете, гдѣ онъ находится? — спросилъ я.
— Я, можетъ быть, не знаю въ точности, гдѣ онъ находится, но я увѣренъ, что могъ бы помочь полиціи наложить на него руку. Развѣ вамъ никогда не приходило въ голову, что самый лучшій способъ поймать этого человѣка — это узнать, какъ онъ добываетъ себѣ пищу, и такимъ образомъ выслѣдить его?
Безъ сомнѣнія, онъ непріятно близко подходилъ къ истинѣ.
— Конечно, — сказалъ я, — но почемъ вы знаете, что человѣкъ этотъ находится на болотѣ?
— Я знаю этой потому что собственными глазами видѣлъ того, кто носитъ ему пищу.
Сердце у меня дрогнуло за Барримора. Была не шутка попасть въ руки этого злокозненнаго стараго-хлопотуна. Но слѣдующія его слова облегчили мнѣ душу.
— Вы удивитесь, когда узнаете, что пищу ему носигь ребенокъ. Я ежедневно вижу его въ телескопъ съ крыши своего дома. Онъ проходитъ по одной и той же тропинкѣ въ одинъ и тотъ же часъ, а къ кому же онъ можетъ ходить, какъ не къ преступнику?
Тутъ, дѣйствительно, мнѣ посчастливилось! A между тѣмъ я подавилъ въ себѣ всякое проявленіе интереса. Ребенокъ! Барриморъ сказалъ, что нашему незнакомцу служитъ мальчикъ. Итакъ Франкландъ напалъ на его слѣдъ, а не на слѣдъ преступника. Если бы онъ сообщилъ мнѣ все то, что самъ знаетъ, то это избавило бы меня отъ продолжительной и утомительной охоты. Но недовѣріе и равнодушіе были самыми сильными козырями въ моихъ рукахъ.
— Я бы сказалъ, что это вѣрнѣе сынъ какого-нибудь пастуха на болотѣ носитъ обѣдъ своему отцу.
Малѣйшее противорѣчіе воспламеняло стараго самодура. Онъ лукаво посмотрѣлъ на меня, и его сѣдые усы ощетинились, какъ у разозлившейся кошки.
— Вы думаете, сэръ! — воскликнулъ онъ, указывая на обширное пространство болота. Видите вы тамъ этогь Блякъ-торъ? Видите вы низкій холмъ съ терновыми кустами? Это самая каменистая часть на всемъ болотѣ. Неужели пастухъ избралъ бы для себя такое мѣсто? Ваши догадки, сэръ, нелѣпы.
Я кротко возразилъ, что говорилъ, не зная всѣхъ фактовъ. Моя покорность понравилась ему и заставила его больше довѣриться мнѣ.
— Повѣрьте, сэръ, что у меня всегда очень хорошія основанія для вывода заключенія. Я много разъ видѣлъ мальчика съ узелкомъ. Каждый день, а иногда и два раза въ день, я могъ… но постойте, докторъ Ватсонъ, обманываютъ ли меня мои глаза или что-нибудь шевелится на склонѣ холма?
Это было въ нѣсколькихъ миляхъ отъ насъ, но я ясно видѣлъ маленькую черную точку, выдѣлявшуюся на монотонномъ сѣромъ фонѣ.
— Идемъ, идемъ! — воскликнулъ Франкландъ, бросаясь на лѣстницу. Вы увидите собственными глазами и сами разсудите.
Телескопъ, громадный инструментъ, поставленный на треножникѣ, стоялъ на плоской крышѣ. Франкландъ приложилъ къ нему глазъ и издалъ возгласъ удовольствія.
— Скорѣе, докторъ Ватсонъ, скорѣе, пока онъ не спустился за холмъ.
Безъ сомнѣнія, я увидѣлъ его, мальчугана съ узелкомъ на плечѣ, тихо карабкавшагося по холму. Когда мальчуганъ достигъ вершины, то я увидѣлъ его растрепанную, странную фигуру, обрисовавшуюся на одно мгновеніе на холодномъ голубомъ небѣ. Онъ украдкою оглянулся, какъ человѣкъ, страшащійся преслѣдованія, и затѣмъ исчезъ за холмомъ.
— Ну! Не правъ ли я?
— Безъ сомнѣнія, это мальчикъ, которому поручено какое-то тайное дѣло.
— A въ чемъ заключается порученіе, можетъ угадать даже здѣшній полицейскій. Но я не скажу имъ ни одного слова и обязываю и васъ, докторъ Ватсонъ, сохранить тайну. Ни слова! Понимаете?
— Какъ вы желаете.
— Они постыдно поступили со мной, говорю вамъ — постыдно. Когда обнаружатся факты въ дѣлѣ "Франкландъ противъ правительства", то смѣю думать, что вся страна содрогнется отъ негодованія. Ничто не можетъ заставить меня помочь полиціи чѣмъ бы то ни было. Ей больше всего хотѣлось бы, чтобы эти негодяи сожгли меня самого вмѣсто моего изображенія. Неужели вы уходите? Помогите мнѣ опорожнить графинъ въ честь такого великаго событія.
Но я устоялъ противъ всѣхъ его просьбъ, и мнѣ удалось отговорить его отъ высказаннаго имъ намѣренія проводить меня домой. Я шелъ по дорогѣ, пока онъ видѣлъ меня, а затѣмъ бросился по болоту къ каменистому холму, за которымъ исчезъ мальчикъ. Все было въ мою пользу, и я поклялся, ( что если упущу этотъ счастливый случай, то это произойдетъ не отъ недостатка энергіи и настойчивости.
Солнце уже садилось, когда я достигъ вершины холма, и склоны его были съ одной стороны золотистыми, а съ другой темно-сѣрыми. Туманъ низко спускался на дальнюю ливію горизонта, и изъ него выступали фантастическія очертанія Белливеръ-тора и Виксенъ-тора. Надъ всѣмъ обширнымъ пространствомъ не слышно было ни звука, не видно было никакого движенія. Только большая сѣрая птица, чайка или каравайка, парила высоко подъ голубымъ небомъ. Она и я казались единственными живыми существами между громаднымъ небеснымъ сводомъ и пустынею подъ нимъ. Голая мѣстность, ощущеніе одиночества, таинственность и настоятельность моей задачи, — все это наполняло холодомъ мое сердце. Мальчика нигдѣ не было видно. Но внизу, подо мною, въ ущелъѣ между холмами, находился кругъ древнихъ каменныхъ хижинъ, а на одной изъ нихъ сохранился достаточный кусокъ крыши для того, чтобы служить защитою отъ непогоды. Сердце мое забилось отъ радости при видѣ этого. Эта нора и должна быть та, въ которой прячется незнакомецъ. Наконецъ-то нога моя ступила на порогъ его убѣжища; его тайна была въ моихъ рукахъ.
Подходя къ хижинѣ такъ же осторожно, какъ Стапльтонъ подходитъ со своею сѣткой къ сидящей бабочкѣ, я съ удовольствіемъ увидѣлъ, что мѣстомъ этимъ кто-то пользовался, какъ жилищемъ. Едва замѣтная тропинка, проложенная между валунами, вела къ разрушенному отверстію, служившему дверью. Внутри царило безмолвіе. Незнакомецъ, можетъ быть, прячется здѣсь, а можетъ быть онъ шатается по болоту. Мои нервы были напряжены отъ ожиданія приближающихся приключеній. Бросивъ папиросу, я опустилъ руку въ карманъ, въ которомъ находился револьверъ и, быстро подойдя къ двери, ваглянулъ въ нее. Хижина была пуста.
Но въ ней находилось достаточно доказательствъ тому, что я попалъ не на ложный слѣдъ. Безъ сомнѣнія, тутъ жилъ человѣкъ. Нѣсколько свернутыхъ одѣялъ лежало на той самой каменной плитѣ, на которой когда-то спалъ неолитическій человѣкъ. Въ простой рѣшеткѣ лежала куча золы. Рядомъ находилось нѣсколько кухонныхъ принадлежностей и ведро, наполовину наполненное водою. Куча пустыхъ жестянокъ доказывала, что мѣсто это было занято уже нѣкоторое время и, когда глаза мои освоились съ полусвѣтомъг я увидѣлъ въ углу чашечку и бутылочку, на половину наполненную водкой. Посреди хижины плоскій камень служилъ столомъ, а на немъ лежалъ небольшой узелокъ, тотъ самый, безъ сомнѣнія, который я видѣлъ въ телескопъ на плечѣ мальчика. Онъ содержалъ цѣлый хлѣбъ, жестянку съ языкомъ и двѣ жестянки съ консервами персиковъ. Когда я, осмотрѣвъ узелъ, положилъ его на мѣсто, то сердце мое вздрогнуло отъ радости; я увидѣлъ подъ узломъ клочекъ бумаги, на которомъ что-то было написано. Я взялъ его и вотъ чтл прочелъ:
"Докторъ Ватсонъ отправился въ Кумбъ-Трасей".
Я стоялъ съ бумажкою въ рукѣ не понимая значенія написаннаго на ней. Такъ, значитъ, этотъ таинственный человѣкъ выслѣживаетъ меня, а не сэра Генри. Онъ не самъ слѣдилъ. за мною, а отрядилъ агента (можеть быть, мальчика) ходить по моимъ слѣдамъ. Можетъ быть, я не сдѣлалъ до сихъ поръ ни одного шага на болотѣ безъ тою, чтобы за нимъ не прослѣдили. Все еще чувствовалось присутствіе какой-то невидимой силы, тонкой сѣти, протянутой вокругъ насъ съ изумительнымь искусствомъ и держащей насъ такъ легко, что только въ самые послѣдніе моменты мы чувствовали, что попались въ нее.
Если нашлось одно донесеніе, то могли быть тутъ и другія, и я сталъ обыскивать хижину. Однако, я не нашелъ больше никакой бумажки, а также никакихъ знаковъ, по которымъ могъ бы уэнать характеръ и намѣренія человѣка, живущаго въ этюнъ оригинальномъ мѣстѣ, кромѣ развѣ того, что у него были спартанскія привычки и что онъ мало заботился о комфортѣ. Когда я подумалъ о проливныхъ дождяхъ и посмотрѣлъ на дырявую крышу, то понялъ, насколько долженъ быть силенъ мотивъ, удерживающій его въ этомъ негостепріимномъ жилищѣ. Кто онъ такой: нашъ злокозненный врагъ или, пожалуй, ангелъ-хранитель? Я поклялся, что не покину хижины, пока не узнаю этого.
Солнце было очень низко, и западъ горѣлъ пурпуромъ и золотомъ. Отдаленныя лужи Большой Гримпенской трясины отражали солнце большими красными пятнами. Виднѣлись двѣ башни Баскервиль-голля, и отдаленная дымка указывала на селеніе Гримпенъ. Между этими двумя мѣстностями, за холмомъ, былъ домъ Стапльтона. Все было мягко, нѣжно и мирно при золотистомъ вечернемъ освѣщеніи, но душа моя не гармонировала съ мирною природою: она трепетала отъ неизвѣстности и страха передъ свиданіемъ, которое приближалось съ каждою секундою. Съ натянутыми нервами, но съ опредѣленнымъ намѣреніемъ, я сидѣлъ въ темномъ уголку хижины и съ мрачнымъ терпѣніемъ ожидалъ прихода ея хозяина.