— Я хорошо помню, какъ недѣли за три до рокового происшествія я пріѣхалъ къ нему. Онъ стоялъ y выходной двери. Я сошелъ съ брички и, стоя протнвъ него, увидѣлъ, что его глаза были устремлены за мое плечо, и въ нихъ читался страшный ужасъ. Я оглянулся и успѣлъ только мелькомъ замѣтить что-то такое, что я принялъ за болыпого чернаго теленка, пробѣжавшаго сзади экипажа. Сэръ Чарльзъ былъ такъ взволнованъ и испуганъ, что я бросился къ мѣсту, на которомъ видѣлъ животное, чтобы поймать его. Но оно исчезло, и это происшествіе произвело, казалось, на сэра Чарльза самое тягостное впечатлѣніе. Я просидѣлъ съ нимъ весь вечѳръ и по этому случаю, ради того, чтобы объяснить свое волненіе, онъ вручилъ мнѣ на храненіе рукопись съ повѣстью, которую я вамъ прочиталъ. Я упоминаю объ этомъ маленькомъ эпизодѣ потому, что онъ пріобрѣтаетъ нѣкоторое значеніе въ виду происшедшей впослѣдствіи трагедіи, но въ то время я былъ убѣжденъ, что случай самый обыкновенный и что волненіе сэра Чарльза не имѣло никакого основанія.
— Это я ему посовѣтовалъ отаравиться въ Лондонъ. Я зналъ, что сердце его было не въ порядкѣ, и постоянный страхъ, подъ которымъ онъ находился, какъ бы ни была химерична его причина, очевидно, имѣлъ сильное вліявіе на его здоровье. Я думалъ, что послѣ нѣсколькихъ мѣсяцевъ, проведенныхъ въ городскихъ развлеченіяхъ, онъ вернется къ намъ обновленнымъ человѣкомъ. Мистеръ Стапльтонъ, нашъ общій другъ, также безпокоившійся о состояніи его здоровья, былъ того же мнѣнія. Въ послѣднюю минуту передъ отъѣздомъ случилась ужасная катастрофа.
— Въ ночь смерти сэра Чарльза, дворецкій Барриморъ, нашедшій его тѣло, послалъ конюха Перкинса верхомъ за мною, и такъ какъ я еще не ложился спать, то черезъ часъ послѣ происшествія былъ уже въ замкѣ Баскервиль. Я провѣрилъ и подтвердилъ всѣ факты, которые были упомянуты на слѣдствіи. Я прослѣдилъ за отпечатками шаговъ по тисовой аллеѣ; я видѣлъ мѣсто y калитки, ведущей въ болото, на которомъ, повидимому, стоялъ сэръ Чарльзъ; я замѣтилъ измѣненіе формы слѣдовъ, начиная съ этого пункта, и удостовѣрился, что на мягкомъ гравіѣ не было никакихъ больше слѣдовъ, кромѣ Барримора, и, наконецъ, я тщательно осмотрѣлъ тѣло, котораго не трогали до моего прибытія. Сэръ Чарльзъ лежалъ ничкомъ, съ распростертыми руками, пальцы его впились въ землю, и черты лица были до-того искажены какимъ-то сильнымъ потрясеніемъ, что я бы не далъ тогда клятвы въ томъ, что вижу именно его. На тѣлѣ дѣйствительно не оказалось никакихъ знаковъ насилія. Но одно показаніе Барримора на слѣдствіи было неправильнымъ. Онъ сказалъ, что на землѣ вокругъ тѣла не было никакихъ слѣдовъ. Онъ не замѣтилъ никакихъ, я же замѣтилъ… на нѣкоторомъ разстояніи отъ тѣла, но свѣжіе и отчетливые.
— Слѣды шаговъ?
— Шаговъ.
— Мужчины или женщины?
Докторъ Мортимеръ какъ-то странно посмотрѣлъ на насъ, и голосъ его понизился почти до шопота, когда онъ отвѣтилъ:
— Мистеръ Холмсъ, я видѣлъ слѣды шаговъ гигантской собаки.
IIIЗадача
Признаюсь, при этихъ словахъ я содрогнулся. Да и въ голосѣ доктора слышалось легкое дрожаніе, доказывавшее, что и онъ глубоко взволнованъ тѣмъ, что намъ разсказалъ. Холмсъ, возбужденный, нагнулся впередъ, и глаза его блестѣли тѣмъ жесткимъ, сухимъ блескомъ, какой всегда принималъ его взглядъ, когда онъ бывалъ сильно заинтересованъ.
— Вы ихъ видѣли?
— Такъ же ясно, какъ вижу васъ.
— И вы ничего не сказали?
— Къ чему?
— Какимъ образомъ могло случиться, что никто, кромѣ васъ, не видѣлъ ихъ?
— Отпечатки эти находились въ двадцати приблизительно ярдахъ отъ тѣла, и никто не подумалъ о нихъ. Полагаю, что и я бы не обратилъ на нихъ вниманія, если бы не зналъ легенды.
— На болотѣ много овчарокъ?
— Конечно, но то была не овчарка.
— Вы говорите, собака была большая.
— Громадная.
— Но она не подходила къ тѣлу?
— Нѣтъ.
— Какая была погода въ ту ночь?
— Ночь была сырая.
— Но дождь не шелъ?
— Нѣтъ.
— Какой видъ имѣетъ аллея?
— Она состоитъ изъ двухъ линій тисовыхъ живыхъ непроницаемыхъ изгородей, двѣнадцати футовъ высоты. Дорожка между ними имѣетъ приблизительно восемь футовъ ширины.
— Есть ли что-нибудь между изгородями и дорожкою?
— Да, между нйми тянется съ обѣихъ сторонъ полоска травы около шести футовъ ширины.
— Я понялъ, что въ аллею есть доступъ черезъ калитку, продѣланную въ изгороди?
— Да, черезъ калитку, которая выходитъ на болото.
— Существуетъ ли какое-нибудь другое отверстіе въ изгороди?
— Нѣтъ никакого.
— Такъ что, для того, чтобы войти въ тисовую аллею, надо спуститься отъ дома или войти черезъ калитку съ болота?
— Есть еще выходъ — черезъ бесѣдку на дальнемъ концѣ.
— Дошелъ ли сэръ Чарльзъ до нея?
— Нѣтъ, онъ лежалъ въ пятидесяти, приблизительно, ярдахъ отъ нея.
— Теперь скажите мнѣ, докторъ Мортимеръ, это очень важно: видѣнные вами слѣды были отпечатаны на дорожкѣ, а не на травѣ?
— На травѣ нельзя было видѣть никакихъ слѣдовъ.
— Были ли они на сторонѣ калитки?
— Да, на краю дорожки, съ той же стороны, гдѣ и калитка.
— Вы чрезвычайно заинтересовали меня. Еще вопросъ. Была ли заперта калитка?
— Заперта на замокъ.
— Какъ высока она?
— Около четырехъ футовъ.
— Такъ что можно перелѣзть черезъ нее?
— Да.
— Не видѣли ли вы какихъ-нибудь слѣдовъ у самой калитки?
— Ничего особеннаго.
— Царь Небесный! И никто не изслѣдовалъ это мѣсто?
— Я самъ осмотрѣлъ его.
— И ничего не нашли?
— Я былъ очень смущенъ. Было очевидно, что сэръ Чарльзъ стоялъ тутъ въ продолженіе пяти или десяти минутъ.
— Почему вы это узнали?
— Потому что пепелъ съ его сигары успѣлъ упасть два раза.
— Прекрасно. Это, Ватсонъ, коллега намъ по душѣ. Но слѣды?
— На всемъ этомъ маленькомъ кусочкѣ гранія были видны одни только его слѣды. Я не видѣлъ никакихъ иныхъ.
Шерлокъ Холмсъ ударилъ себя по колѣну съ выраженіемъ досады и воскликнулъ:
— Ахъ, отчего меня тамъ не было! Это, очевидно, необыкновенно интересное дѣло и такого рода, что оно представляетъ обширное поле для дѣйствій научному эксперту. Эта страница гранія, на которой я могъ бы прочесть такъ много, давно уже стерта дождемъ и тяжелыми сапогами любопытныхъ мужиковъ. Ахъ, докторъ Мортимеръ, докторъ Мортимеръ! Какъ это вы меня не призвали туда! На васъ поистинѣ лежитъ большая отвѣтственность.
— Я не могъ васъ призвать, мистеръ Холмсъ, не обнаруживъ этихъ фактовъ во всеобщее свѣдѣніе, а я уже высказалъ вамъ причины, по которымъ не хотѣлъ этого сдѣлать. Кромѣ того, кромѣ того…
— Почему вы колеблетесь?
— Есть область, въ которой самый проницательный и опытный сыщикъ безпомощенъ.
— Вы хотите сказать, что дѣло это сверхъестественное?
— Я этого собственно не сказалъ.
— Да, но, очевидно, думаете.
— Мистеръ Холмсъ! Со времени этой трагедіи до моего свѣдѣнія дошло нѣсколько инцидентовъ, которые трудно примирить съ естественнымъ порядкомъ вещей.
— Напримѣръ?
— Я узналъ, что до этого ужаснаго происшествія нѣсколько человѣкъ видѣли на болотѣ существо, соотвѣтствующее этому Баскервильскому демону, существо, которое не можетъ быть ни однимъ животнымъ, извѣстнымъ наукѣ. Всѣ, кто видѣлъ его, говорили, что это громадное существо, свѣтящееся, отвратительное и похожее на призракъ. Я разспрашивалъ всѣхъ этихъ людей: одинъ изъ нихъ крестьянинъ, съ крѣпкой головою, другой кузнецъ, третій фермеръ на болотѣ, и всѣ они говорятъ одно и то же объ этомъ странномъ привидѣніи, и то, что они рисуютъ, въ точности соотвѣтствуетъ адской собакѣ изъ легенды. Увѣряю васъ, что въ округѣ царитъ ужасъ, и отваженъ тотъ человѣкъ, который рѣшится пройти ночью по болоту.
— И вы, человѣкъ науки, вѣрите въ то, что тутъ дѣйствуетъ сверхъестественная сила?
— Я не знаю, что думать.
Холмсъ пожалъ плечами и сказалъ:
— До сихъ поръ мои изслѣдованія ограничивались этимъ міромъ. Я въ скромныхъ размѣрахъ боролся противъ зла, но выступить противъ самого отца зла было бы, пожалуй, слишкомъ самонадѣянно съ моей стороны. Однако же вы должны допустить, что слѣды ногъ были матеріальны.
— Собака-легенда была настолько матеріальна, что могла перегрызть человѣку горло, а между тѣмъ она была исчадіемъ діавола.
— Я вижу, что вы совершенно перешли на сторону сверхъестественниковъ. Но, докторъ Мортимеръ, вотъ что вы мнѣ скажите: если вы придерживаетесь такихъ взглядовъ, зачѣмъ вы пришли ко мнѣ за совѣтомъ? Вы говорите мнѣ, что безполезно разслѣдовать смерть сэра Чарльза, и одновременно просите меня это сдѣлать.
— Я не сказалъ, чтобы вы произвели разслѣдованіе.
— Такъ чѣмъ же я могу помочь вамъ?
— Совѣтомъ, что мнѣ дѣлать съ сэромъ Генри Баскервилемъ. который прибудетъ на станцію Ватерлоо (докторъ Мортимеръ посмотрѣлъ на свои часы) ровно черезъ часъ съ четвертью.
— Наслѣдникъ?
— Да. По смерти сэра Чарльза мы собрали справки объ этомъ молодомъ человѣкѣ и узнали, что онъ занимался фермерствомъ въ Канадѣ. Изъ добытыхъ о немъ свѣдѣній оказывается, что онъ во всѣхъ отношеніяхъ превосходный малый. Теперь я говорю не какъ врачъ, а какъ душеприказчикъ сэра Чарльза.
— Я полагаю, что нѣтъ больше претендентовъ на наслѣдство?
— Нѣтъ. Единственный еще родственникъ, о которомъ намъ удалось узнать, — Роджеръ Баскервиль, младшій изъ трехъ братьевъ, изъ которыхъ бѣдный сэръ Чарльзъ былъ старшимъ. Второй братъ, давно умершій, отецъ молодого Генри. Третій, Роджеръ, бымъ уродомъ семьи. Въ немъ текла кровь древняго властнаго рода Баскервилей, и говорятъ, что онъ походилъ, какъ двѣ капли воды, на фамильный портретъ стараго Гюго. Онъ такъ велъ себя, что ему пришлось бѣжать изъ Англіи, и онъ умеръвъ 1876 г. въ Центральной Америкѣ отъ желтой лихорадки. Генри послѣдній Баскервиль. Черезъ часъ и пять минутъ я его встрѣчу на Ватерлооской станціи. Я получилъ телеграмму о томъ, что онъ прибудетъ сегодня утромъ въ Саутгэмптонъ. Такъ что же вы посовѣтуете мнѣ, мистеръ Холмсъ,