Разговаривая такимъ образомъ, мы медленно подвигались по Реджентъ-стригь, и докторъ Мортимеръ съ своимъ товарищемъ давно исчезли изъ нашихъ глазъ.
— Нѣтъ никакой надобности слѣдовать за ними, — сказалъ Холмсъ. Тѣнь ихъ исчезла и не вернется. Намъ теперь остается посмотрѣть, какія у насъ остались карты въ рукахъ, и рѣшительно играть ими. Увѣрены ли вы, что узнали бы человѣка, сидѣвшаго въ кэбѣ?
— Я увѣренъ только въ томъ, что узналъ бы его бороду.
— И я также, изъ чего вывожу заключеніе, что она приставная. Умному человѣку, предпринявшему такое деликатное дѣло, нѣтъ иной надобности въ бородѣ, какъ для того, чтобы скрыть свои черты. Войдемъ сюда, Ватсонъ!
Онъ повернулъ въ одну изъ участковыхъ комиссіонерскихъ конторъ, гдѣ его горячо привѣтствовалъ управляющій.
— А, Вильсонъ, я вижу, что вы не забыли еще маленькаго дѣла, въ которомъ я имѣлъ счастіе вамъ помочь?
— О, конечно, сэръ, я его не забылъ. Вы спасли мое доброе имя, а можетъ быть и жизнь.
— Милый мой, вы преувеличиваете. Мнѣ помнится, Вильсонъ, что между вашими мальчиками былъ малый по имени Картрайтъ, который на слѣдствіи оказался довольно способнымъ.
— Онъ еще у насъ, сэръ.
— Не можете ли вы его вызвать сюда? Благодарю васъ! И, пожалуйста, размѣняйте мнѣ эти пять фунтовъ.
Юноша лѣтъ четырнадцати, красивый и съ виду смышленый, явился на зовъ. Онъ неподвижно стоялъ и смотрѣлъ съ большимъ уваженіемъ на знаменитаго сыщика.
— Дайте мнѣ списокъ отелей, — сказалъ Холмсъ. Благодарю васъ! Вотъ вамъ, Картрайтъ, названія двадцати-трехъ отелей, находящихся въ непосредственномъ сосѣдствѣ съ Чэрингъ-Кроссомъ. Видите?
— Да, сэръ.
— Вы зайдете во всѣ эти отели.
— Да, сэръ.
— Въ каждомъ изъ нихъ вы начнете съ того, что дадите привратнику одинъ шиллингъ. Вотъ двадцать-три шиллинга.
— Да, сэръ.
— Вы скажете ему, что желаете пересмотрѣть вчерашнія брошенныя газеты. Вы объясните свое желаніе тѣмъ, что затеряна очень важная телеграмма и что вы розыскиваете ее. Понимаете?
— Да, сэръ.
— Но въ дѣйствительности вы будете розыскивать среднюю страницу "Таймса", съ вырѣзанными въ ней ножницами дырками. Вотъ нумеръ "Таймса" и вотъ страница. Вы легко узнаете ее, не правда ли?
— Да, сэръ.
— Въ каждомъ отелѣ привратникъ пошлетъ за швейцаромъ вестибюля, каждому изъ нихъ вы также дадите шиллингъ. Вотъ еще двадцатьтри шиллинга. Весьма вѣроятно, что въ двадцати случаяхъ изъ двадцати-трехъ вамъ скажутъ, что вчерашнія газеты сожжены или брошены. Въ остальныхъ трехъ случаяхъ вамъ покажутъ кучу газетъ, и вы розыщите въ ней эту страницу "Таймса". Много шансовъ противъ того, чтобы вы ее нашли. Вотъ вамъ еще десятъ шиллинговъ на пепредвидѣнные случаи. Сегодня до вочера вы мнѣ сообщите о результатахъ въ Бекеръ-стритъ по телеграфу. A теперь, Ватсонъ, намъ остается только узнать по телеграфу о личности кучера кэба № 2704, а затѣмъ мы зайдемъ въ одну изъ картинныхъ галлерей Бондъ-стрита, чтобы провести время до часа назначеннаго въ отелѣ свиданія.
VТри порванныя нити
Шерлокъ Холмсъ обладалъ въ изумительной степени способностью отвлекать свои мысли по желанію. Странное дѣло, въ которое насъ вовлекли, было въ продолженіе двухъ часовъ какъ будто совершенно имъ забыто, и онъ весь былъ поглощенъ картинами новѣйшихъ бельгійскихъ мастеровъ. По выходѣ изъ галлереи онъ не хотелъ ни о чемъ говорить, кромѣ какъ объ искусотвѣ (о которомъ мы имѣли самыя элементарныя понятія), пока мы не дошли до Нортумберландскаго отеля.
— Сэръ Генри Баскервиль ожидаетъ васъ наверху, — сказалъ конторщикъ. Онъ просилъ меня тотчасъ же, какъ вы придете, провести васъ къ нему.
— Вы ничего не будете имѣть противъ того, чтобы я заглянулъ въ вашу книгу записей? — спросилъ Холмсъ.
— Сдѣлайте одолженіе.
Въ книгѣ послѣ имени Баскервиля было занесено еще два. Одно было Теофилусъ Джонсонъ съ семействомъ, изъ Ньюкэстля, а другое — миссисъ Ольдмаръ, съ горничной, изъ Гай-Лоджъ, Альтонъ.
— Это навѣрное тотъ самый Джонсонъ, котораго я знавалъ, — сказалъ Холмсъ. Онъ юристъ, не правда ли, сѣдой и прихрамываетъ?
— Нѣтъ, сэръ, этотъ Джонсонъ владѣлецъ каменноугольныхъ копей, очень подвижный джентльменъ, не старше васъ.
— Вы, должно былъ, ошибаетесь относительно его спеціальности.
— Нѣтъ, сэръ. Онъ уже много лѣтъ останавливается въ нашемъ отелѣ, и мы его очень хорошо знаемъ.
— Это дѣло другое. A миссисъ Ольдмаръ? Мнѣ что-то помнится, какъ будто имя ея мнѣ знакомо. Простите мнѣ мое любопытство, но часто бываетъ, что, навѣщая одного друга, находишь другого.
— Она больная дама, сэръ. Ея мужъ былъ майоромъ, и она всегда, когда бываетъ въ городѣ, останавливается у насъ.
— Благодарю васъ. Я, кажется, не могу претендовать на знакомство съ нею. Этими вопросами, Ватсонъ, — продолжалъ онъ тихимъ голосомъ, пока мы поднимались по лѣстницѣ, — мы установили крайяе важный фактъ. Мы теперь знаемъ, что человѣкъ, интересующійся нашимъ пріятелемъ, не остановился въ одномъ съ нимъ отелѣ. Это значитъ, что, стремясь, какъ мы видѣли, слѣдить за нимъ, онъ вмѣстѣ съ тѣмъ боится быть замѣченнымъ. Ну, а это очень знаменательный фактъ.
— Чѣмъ?
— A тѣмъ… Эге, милый другъ, въ чемъ дѣло?
Огибая перила наверху лѣстницы, мы наткнулись на самого Генри Баскервиля. Его лицо было красно отъ гнѣва, и онъ держалъ въ рукѣ старый пыльный сапогъ. Онъ до-того былъ взбѣшенъ, что слова не выходили у него изъ горла; когда же онъ перевелъ духъ, то заговорилъ на гораздо болѣе вольномъ и болѣе западномъ діалектѣ, чѣмъ тотъ, какимъ говорилъ утромъ.
— Мнѣ кажется, что въ этомъ отелѣ меня дурачатъ, какъ молокососа! — воскликнулъ онъ. Совѣтую имъ быть осторожными, не то они увидятъ, что не на такого напали. Чортъ возьми, если этотъ мальчишка не найдетъ моего сапога, то не сдобровать имъ! Я понимаю шутки, мистеръ Холмсъ, но на этотъ разъ они хватили черезъ мѣру.
— Вы все еще ищете свой сапогъ?
— Да, сэръ, и намѣренъ его найти.
— Но вѣдь вы же говорили, что это былъ новый коричневый сапогъ.
— Да, сэръ. A теперь это старый черный.
— Что! Неужели?..
— Именно. У меня было всего три пары сапогъ: новые коричневые, старые черные и эти изъ лакированной кожи, что на мнѣ. Въ прошлую ночь у меня взяли одинъ коричневый сапогъ, а сегодня стибрили черный. Ну, нашли вы его? Да говорите же и не стойте такъ, выпучивъ глаза.
На сцену появплся взволнованный нѣмецъ-лакей.
— Нѣтъ, сэръ. Я справлялся во всемъ отелѣ и ничего не могъ узнать.
— Хорошо! Или сапогъ будетъ мнѣ возвращенъ до захода солнца, или я пойду къ хозяину и скажу ему, что моментально выѣзжаю изъ его отеля.
— Онъ будетъ найденъ, сэръ… обѣщаю вамъ, что если вы только потерпите, онъ будетъ найденъ.
— Надѣюсь, иначе это будетъ послѣдняя вещь, которую я теряю въ этомъ притонѣ воровъ. Однако, простите меня, мистеръ Холмсъ, что я безпокою васъ такими пустяками.
— Я думаю, что это стоитъ безпокойства.
— Вы какъ будто серіозно смотрите на это дѣло.
— Чѣмъ вы это все объясняете?
— Я и не пробую объяснять этого случая. Онъ мнѣ кажется крайне нелѣпымъ и страннымъ.
— Да, странный, пожалуй, — произрсъ Холмсъ въ раздумьѣ.
— Что вы-то сами о немъ думаете?
— Я не скажу, что въ настоящее время понимаю его. Это очень сложная штука, сэръ Генри. Если связать съ этимъ смерть вашего дяди, то я скажу, что изъ пятисотъ дѣлъ первѣйшей важности, которыми мнѣ приходилось заниматься, ни одно не затрогивало меня такъ глубоко. Но у насъ въ рукахъ нѣсколько нитей и всѣ шансы за то, что не та, такъ другая изъ нихъ приведетъ насъ къ истинѣ. Мы можемъ потратить время, руководствуясь не той, которой слѣдуетъ, но рано или поздно мы нападемъ на вѣрную дорогу.
Мы пріятно провели время за завтракомъ и очень мало говорили о дѣлѣ, которое насъ свело. И только когда перешли въ частную гостиную Генри Баскервиля, Холмсъ спросилъ его, что онъ намѣренъ дѣлать.
— Отиравиться въ Баскервиль-голль.
— Когда?
— Въ концѣ недѣли.
— Въ сущности, — сказалъ Холмсъ, — я нахожу ваше рѣшеніе разумнымъ. Для меня вполнѣ очевидно, что въ Лондонѣ слѣдятъ за вами, а въ милліонномъ населеніи этого громаднаго города трудно узнать, кто слѣдитъ и какая его цѣль. Если его намѣренія злостныя, то онъ можетъ причинить вамъ несчастіе, и мы безсильны его предотвратить. Вы не знали, докторъ Мортимеръ, что сегодня утромъ за вами слѣдили по пятамъ отъ моего дома?
Докторъ Мортимеръ сильно вздрогнулъ.
— Слѣдили? Кто?
— Къ несчастію, этого я не могу вамъ сказать. Нѣтъ ли между вашими сосѣдями или знакомыми въ Дартмурѣ кого-нибудь съ густою черною бородой?
— Нѣтъ… ахъ, постойте, да, у Барримора, дворецкаго сэра Чарльза, густая, черная борода.
— A гдѣ Барриморъ?
— Ему порученъ Баскервильскій домъ.
— Намъ лучше удостовѣриться, дѣйствительно ли онъ тамъ и не попалъ ли какимъ-нибудь образомъ въ Лондонъ.
— Какъ же вы это узнаете?
— Дайте мнѣ телеграфный бланкъ. "Все ли готово для сэра Генри?" Этого достаточно. Адресуйте мистеру Барримору, Баскервиль-голль. Какая ближайшая телеграфная станція? Гримпенъ. Прекрасно, — мы пошлемъ другую телеграмму почтмейстеру: "Телеграмму мистеру Барримору вручить въ собственныя руки. Если онъ отсутствуетъ, прошу телеграфировать отвѣтъ сэру Генри Баскервиль, Нортумберландскій отель". Это дастъ намъ возможность узнать до сегодняшняго вечера, находится ли Барриморъ на своемъ посту въ Девонширѣ или нѣтъ.
— Это правильно, — сказалъ Баскервиль. А, кстати, докторъ Мортимеръ, что изъ себя представляетъ этотъ Барриморъ?
— Онъ сынъ стараго управителя, который умеръ. Эта семья смотрѣла за Баскервиль-голлемъ въ продолженіе четырехъ поколѣній. Насколько мнѣ извѣстно, онъ и жена его достойны полнаго уваженія.
— Вмѣстѣ съ тѣмъ, — сказалъ Баскервиль, — ясно, что съ тѣхъ поръ, какъ никто изъ нашего семейства не жилъ въ голлѣ, они имѣютъ великолѣпный домъ и при этомъ никакой работы.