Руна погрузилась в раздумье. Потом ответила на местном наречии:
— Да. Думаю, мы с Амретом можем кое-что сделать. Но прежде нам вчетвером нужно все как следует обсудить. На это уйдет день. Вы, наверное, можете задержаться здесь на день? — И провела дрожащей рукой по глазам.
— Нам надо о многом вас расспросить.
Так и прошел этот день — в разговорах, с перерывами на скромную трапезу, с плачем, доносившимся с улицы. Понемногу план действий, во многом благодаря Руне, обрел форму.
Вечером весталка Юлия провела отца и Корентина к гостевым комнатам. Пожелав скороговоркой спокойной ночи, ушла к себе. Они молча стояли в темном коридоре, держа в руках горящие свечи. На стенах плясали горбатые тени. Тянуло сквозняком.
— Ну что ж, — нарушил молчание Грациллоний, заговорив по-латыни и стараясь, чтобы голос его звучал уверенно, — нам предстоит большая работа, но у нас, кажется, появился сильный союзник.
По изможденному лицу священника пробежали тени.
— Мы можем только надеяться. Все же, сын мой, будь с ней осторожнее. И со всеми остальными надо быть очень осторожным.
— Почему?
— Брошеная собака дичает. Если не находит нового хозяина, становится похожей на волка. Боги бросили на произвол эти бедные души.
Грациллоний попытался улыбнуться.
— Вы можете предложить им другого хозяина.
— Они могут его и не принять, потому что будут тосковать по старому запаху.
— Но ведь боги Иса мертвы! — воскликнул Грациллоний. — Они сами обрушили на себя свой город, и он полетел в тартарары, на самое дно моря.
Корентин вздохнул.
— Боюсь, не так все просто. Враг не сдается до самого Судного дня. — И хлопнул друга по плечу. — Не дай им застать себя врасплох. Хотя ты нуждаешься в отдыхе. Спокойной ночи!
Грациллоний тотчас узнал комнату. Он останавливался здесь с Дахилис, когда они приезжали сюда испрашивать благословения будущему ребенку — Дахут. У него перехватило дыхание. Сжав кулаки, он не позволил себе зарыдать. Он долго ворочался, а когда уснул, сны его были тревожными.
Пройдя Гезокрибат, Ниалл взял курс на юг. Остров Сен, совершенно голый — если не считать два-три менгира[2] да несколько камней на увядшей траве, что остались от рухнувшего здания, — сиротливо качался среди неспокойного моря. Ветер со свистом гнал серые облака. Темные с белыми гребешками волны остервенело бились о скалы. Несколько тюленей, словно почетный эскорт, сопровождали судно. Крупные бакланы то и дело ныряли в воду, а потом, громко хлопая крыльями, взмывали в воздух.
Ниалл кивнул:
— На моей памяти Лер так разгневался впервые.
Вайл Мак-Карбри невольно вздрогнул, а ведь то был человек не робкого десятка.
— Да и Богиня тоже постаралась, — пробормотал он. — Ведь это был Ее дом.
— Похоже на Койкет-н-Улад. Тогда сгорела Эмайн-Маха, прежде чем мы успели ею завладеть. Люди когда-нибудь снова здесь поселятся. Места тут рыбные. А камни пригодятся в хозяйстве. К тому времени об Исе начисто забудут. Ну ладно, довольно. Развалины я посмотрел.
Худое лицо Вайла невольно выразило удивление. Он искоса взглянул на короля.
— Так вы что же, выбрали этот маршрут ради развлечения?
Ниалл выпрямился. Он был на целую голову выше самого высокого из моряков. В золоте волос появились первые серебряные пряди.
— Нет, не ради развлечения, — ответил он угрюмо. — Пусть никто не радуется падению Иса. Королевство это было одним из чудес света. Вернемся домой — запрещу поэтам и бардам воспевать свой последний подвиг.
Вайл молчал. Король рассказал, как он уничтожил Ис, и наложил запрет (гейс) на разговоры об этом деянии. Вряд ли такой запрет воспрепятствует распространению информации, но историю эту крепче запомнят в бедных, нежели в богатых жилищах. Очень может быть, что несколько поколений спустя обо всем позабудут, а может, все случившееся станет одной из многочисленных легенд, где имя Ниалла не будет упомянуто.
Глаза его сверкнули подобно голубой молнии.
— То, что я сделал, — возмездие за гибель сына и храбрых моих солдат. Мой священный долг. Иначе я ни за что бы на это не пошел.
Он ухватился за борт и посмотрел вдаль. Красивое лицо передернула гримаса.
— Не терзай себя так, дорогой, — попытался утешить его Вайл. — Может, нам теперь сразу отправиться в Эриу?
Ниалл отрицательно покачал головой.
— Я должен все осмотреть и убедиться, что мщение доведено до конца.
Судно их шло на веслах. Впереди двигались две шлюпки под управлением лоцманов, хорошо знакомых с этими водами. Они выбирали безопасный путь между рифами. Во мраке вырисовывались высокие берега мыса. Между темно-красными скалами не было отныне ни бастионов, ни башен. В бухте попадались нагромождения камня, все то, что осталось от стен и колонн. Волны жадно их лизали. Из воды торчал перевернутый каркас судна. Казалось, по нему, как по барабану, колотит слепое воинство.
С величайшими предосторожностями судно продвигалось к мысу Рах. Взорам их предстал грустный одинокий маяк. Когда они свернули к южной оконечности мыса, он пропал из виду. На поверхности плавало еще больше бревен, рангоутного дерева, мусора. На берегу — ни души. Буря смела под скалы целую рыбачью деревню.
— Да ведь это же Пристань Скоттов, — воскликнули моряки и решили сойти на берег. На их судне к берегу причалить было нельзя. Судно было не военное, а торговое, с круглым днищем. Бросили якорь и оставили троих моряков сторожить, а сами подплыли к берегу в шлюпках.
Ниалл повел их по тропинке на возвышенность. Склон был скользкий, и они шли, соблюдая осторожность. К тому же их могла подстерегать засада.
Засады не было. Лишь ветер да шум прибоя нарушали безмолвие. Сохранившиеся кое-где дома были, по всей видимости, заброшены. Слева от них древние могилы, позади — маяк, а над головами — черное небо. Воздух внезапно стал очень холодным.
Ниалл поднял копье и потряс им.
— Вперед, мальчики. Может, мы найдем здесь несметные сокровища! — закричал он. — Хорошо, что рядом духи тех, кто умер очень давно.
Все повеселели и поспешили за ним. Его плащ всех цветов радуги развевался на ветру, как боевое знамя.
Мощеная дорога вывела их к бухте. От южных ворот сохранилась одна башенка. Амфитеатр почти не пострадал, но дубовая роща к северу от него сгорела дотла в ту же ночь.
Мужчин охватил страх, несмотря на то что рядом был их кумир, Ниалл Девяти Заложников.
Над остатками королевства ревели и бушевали волны. Побережье было завалено самым немыслимым хламом. Намокший шелк и парча обвивали поломанную мебель. Из серых водорослей выглядывали серебряные блюда и кубки, помятые штормом. Игрушки и инструменты перемешались с битым стеклом и кафелем. Позеленевшая медь, пушечные ядра и части кранов. Облезшая краска и позолота. Изображение спокойно улыбающейся Богини-девственницы рядом с безголовой мужской скульптурой, должно быть, олицетворявшей ранее какое-то божество. И повсюду черепа, желтые, блестящие черепа, неотрывно глядящие на них пустыми глазницами.
В пряном соленом воздухе почти не ощущалось запаха разложения. Всего за несколько дней крабы во время прилива, а чайки при отливе дочиста обглодали трупы. Лишь волосы да одежда пристали к голым скелетам. Много птиц, однако, ходили еще по песчаному берегу и подбирали остатки. На них кричали, бросались камнями, но они, отяжелев и утратив реакцию, с трудом взлетали в воздух, неуклюже хлопая крыльями.
Ниалл стоял, опершись на копье. Вайл со стороны наблюдал за происходившим. Король с выражением брезгливости обратился к нему:
— Ты тоже считаешь это недостойным?
— Да, — ответил Вайл.
Ниалл так больно сжал ему руку, что тот поморщился.
— Я не стыжусь своего поступка, — прошептал король. — Я поступил правильно. Но мне пришлось сделать это тайком, и вот это всегда будет меня мучить. Надеюсь, милый, ты меня понимаешь? Ради нас же самих необходимо отдать Ису должное.
Он опять потряс копьем.
— Прекратите сейчас же! — голос его прогремел на все побережье. Мужчины застыли и молча уставились на него. — Оставьте в покое эти бедные кости, — приказал Ниалл. — Лучше пойдем и очистим вон те дома. Думаю, там мы найдем больше добычи.
Радостно гикая, все устремились вслед за ним.
К побережью они вернулись на рассвете. Кроме добычи, прихватили дрова для костра. Ниалл послал несколько человек на корабль для смены караула. Караульщики принесли с судна палатки. Ниалл отдал прибывшим в качестве компенсации часть добычи.
— А завтра мы пойдем еще? — с надеждой в голосе спросил один из них.
Король нахмурился:
— Может быть. Хотя не обещаю. Кто знает, может, нам придется срочно пуститься в обратный путь. Сюда наверняка прибудут римляне, и они, разумеется, возьмут с собой солдат. Ну, там будет видно.
В эту ночь он не мог уснуть.
Ветер шептал, море бормотало. В звуках этих ему чудилась песня. Песня-причитание. В ней слышалось что-то мстительное. Она холодила и ранила душу. И в то же время в ней была своеобразная красота. Красота коршуна в полете или кита-убийцы в тот момент, когда он поражает жертву. Звуки эти, словно пальцы, проникли в грудную клетку и мучили заключенное в нее сердце. Он под конец не вынес этого. Развернув килт, встал и, обернувшись в него снова, вышел в кромешную темноту ночи.
На берегу догорал костер. Он едва мог различить растянувшихся на сухой траве солдат. Чуть поблескивал наконечник копья караульного. Солдат встрепенулся и подошел к королю узнать, в чем дело.
— Тс-с… — прошептал Ниалл и пошел прочь.
По небу бежали рваные облака. На востоке же луна, казалось, остановила окружавшие ее тучи и сама поплыла между ними. Время частично подточило ее, так же, как приливы постепенно подточили то, что еще оставалось от Иса. На мощеной дороге блестела роса, булыжники были скользкими под босыми ногами. В окружении массивных берегов серебрилась бухта. Он шел словно в трансе. Возле воды ветер выл громче, море беспокойно металось.