Вспышка ЭПП на северо-востоке…
Новые смерти от ЭПП в Китае…
Соглашение о «недопущении собак» на границе США и Канады…
Канцлер Германии: «Это, возможно, хуже, чем чёрная смерть»…
Из транса меня выдёргивают слова водителя:
– Не расслышал, милочка. Ты хочешь сменить место назначения?
Я бормотала себе под нос: «Мистер Мэш, мистер Мэш, мистер Мэш», но водитель подкинул мне идею.
– Отвезите меня к церкви Святого Вулфрана в Уитли-Бэй, пожалуйста, – говорю я.
Глава 31
Такси высаживает меня в конце улицы, поперёк которой припаркована полицейская машина, а несколько стражей порядка в защитных масках не дают людям пройти.
Когда я приближаюсь, одна из полицейских поднимает руку, останавливая меня.
– Ты здесь живёшь? – спрашивает она.
– Н… нет. Я волон…
– Пропускаем только жителей, дружок. Если тебе надо в парк, иди в обход по Кловелли-Гарденс.
– Нет. Мне не надо в парк. Мне в церковь. В Сент-Вуф. Я… я там работаю. – Звучит немного глупо: я понимаю это, как только произношу. Подходит другой полицейский и говорит мне, не снимая маски:
– Послушай, милочка. Мне всё равно, будь ты хоть сам фигов Святой Вулфран. Сюда запрещено входить не просто так, а по приказу правительства. А сейчас…
– Можно мне хотя бы поговорить с викарием?
Они вдвоём таращатся на меня, поражённые – я так думаю – моей наглостью.
– Нет. Не. Можешь, – чеканит мужчина. – Теперь брысь. Тут чрезвычайное происшествие.
Я чувствую, как страх внутри меня нарастает, а мой голос делается выше.
– Что происходит?
– Новости глянь. А теперь не заставляй меня повторять. Отойди.
Позади меня к линии полицейских подъезжает большой фургон. Внутри него несколько людей в тех же костюмах, что я видела раньше, и все в защитных масках. Фургон пропускают, и он проезжает по тротуару, огибая перекрывающую дорогу полицейскую машину.
Я присаживаюсь на низкую каменную стенку и достаю телефон, чтобы позвонить в Сент-Вуф. Если я поговорю напрямую с викарием, думаю я, то смогу выяснить, что происходит.
– Это преподобный Морис Клегхорн из приюта для собак имени Святого Вулфрана. Сейчас я не могу ответить на ваш звонок…
Стоило бы догадаться.
– И-и-и, ужас, правда?
Я подпрыгиваю от испуга, услышав этот голос. Поднимаю голову и вижу Сасс Хеннесси – она взмахивает волосами, грузно усаживается рядом со мной и повторяет:
– Ужас.
– Что происходит? – спрашиваю я. Я имею представление, но мне хочется узнать, что известно Сасс.
– Эта та фигня с собачьим мором, а? Думают, что всё тут началось. И дальше будет только хуже.
– Откуда ты знаешь?
– Морис мне сказал.
Вот опять. «Морис». Но теперь мне всё равно.
– Ты говорила с викарием? Как?
– Я была там, когда приехали полиция и врачи. Нас всех выгнали. Наверное, чтобы мы не увидели, что они делают.
Я таращусь на Сасс. У неё на лице слегка самодовольное выражение. Будто она знает что-то, чего не знаю я. Она замечает мой озадаченный взгляд.
– Ты правда не врубаешься, а, Джорджи? Ты же знаешь, что там происходит, правда?
Я могу лишь бестолково помотать головой. Мне кажется, или Сасс наслаждается, когда рассказывает мне об этом? Может, ей просто нравится быть в курсе всего и передавать информацию дальше.
– Всех собак… – и она проводит пальцем по горлу. Я в ужасе.
– Они перерезают им глотки?
– Нет! Бестолочь. Конечно, нет. «Гуманное истребление», как они это называют. Усыпляют их. Эвтаназия. Летальная инъе…
– Хватит, хватит, Сасс. Я поняла. – Я тяжело дышу. Проходит несколько минут, прежде чем я снова могу говорить. – Всех?
– Ага. – И тут Сасс сверлит меня пристальным взглядом. – И всё потому что кто-то где-то наплевал на опасность перекрёстного заражения. Видимо, в Сент-Вуфе побывал кто-то, притащивший заразу из Китая, и…
– Я… прости, Сасс. Мне надо идти. – Мою голову переполняют мысли, и у меня чувство, будто меня сейчас вырвет.
Я ковыляю прочь. С ковыляния я перехожу на шаг, а потом на бег; я бегу и бегу к набережной, огибая гудящие машины, и велики, и кричащих «Эй, глаза разуй!» пешеходов, пока не оказываюсь на тропинке, ведущей к пляжу, и гляжу на парней, играющих в футбол, и людей, выгуливающих собак…
Я запыхалась и жадно глотаю царапающий мне горло воздух…
Это была я?
Я обшариваю память в поисках событий того дня, когда в приют приходила семья китайцев… обслюнявленный мячик Дадли… который я взяла из карантинной зоны… Подержала его… потом потрогала всех остальных собак… моя беспечность.
Моя беспечность!
И я думаю о собаках из Сент-Вуфа. О мистере Мэше, конечно, но ещё и о Салли-Энн, и Бене, и бедном уродце Дадли. Это всё моя вина?
Я вытираю с щеки огромную слезу, с усилием сглатываю и глубоко вдыхаю таким вдохом, когда ты говоришь себе «прекращай паниковать» и думаешь, что дальше будет чуточку лучше. И тут до меня доходит.
Когда я была в Куполе и смотрела на пляж, переместившись на неделю вперёд, я знала, что что-то не так, но никак не могла понять что.
Но теперь, кажется, понимаю.
Глава 32
Я пытаюсь мысленно вернуться ко дню в павильоне доктора Преториус – это было лишь вчера, но мне кажется, что прошло гораздо больше времени. Страницы в книге моей памяти всё ещё перемешаны, и я пытаюсь расставить их в правильном порядке, но стоит одной встать на место, как остальные разлетаются и опять путаются.
Я перешла дорогу, так?
Я посмотрела на пляж.
Что-то было неправильно.
Дело было в людях на пляже. С собаками. А точнее, в отсутствии людей на пляже с собаками. Вот что было не так.
В то время суток, в той части пляжа, в летний день? Тут обычно уйма собак. На одну половину пляжа собак летом приводить запрещено, так что они все толпятся на другой половине: гоняются за мячиками, бегают по мелководью, встряхиваются от воды, занимаются своими замечательными собачьими делами, за которые я их так люблю.
Но в будущем, в котором я побывала, собак не было.
Не знаю, сколько я так стою, таращась на песок, на людей, на собак, на море, пока в голове у меня крутятся мысли.
Наверное, это просто была ошибка в симуляции, говорю я себе. Может, она неспособна воспроизводить такие штуки? Может, компьютерная программа доктора Преториус просто не может создавать животных. Это логично, не так ли? Я отчаянно пытаюсь себя убедить, но у меня не очень-то получается.
Я вспоминаю гигантского скорпиона – это животное. И ещё кое-что: разговор прохожих. Что там они говорили?
«Я ему грю – прячь эту собаку, если посмеешь…»
Кто станет прятать собаку? И зачем?
А тот пёс на цепи, который вечно лает? Его там не было. Буквально никогда такого не бывало, чтобы я проходила мимо этого сада и не видела там пса.
По мне пробегает холодок, хоть я и вспотела от бега, а вечер тёплый. Я правда видела будущее? В голове у меня – сплошные сомнения, замешательство и провалы в памяти. Ещё совсем недавно я была вполне уверена, что доктор Преториус обманула нас с Рамзи – но теперь я сомневаюсь в этом.
Ко всему прочему, похоже, это из-за меня в Сент-Вуфе разразился собачий мор, который теперь ещё и распространяется.
А когда я думаю, что хуже быть уже не может, в кармане вибрирует телефон. Папа.
– Где ты? Ты в порядке? – Голос у него взбудораженный. – Джессика сказала, что ты едешь. На самом деле ей не стоило тебя оставлять. Я бы тебя забрал, если бы…
– Я еду. В смысле, ехала. Я… задержалась. Я была… я нормально, пап. Что случилось?
– Неважно. Возвращайся немедленно. Здесь полиция.
Ох, прекрасно.
Глава 33
Я спрыгиваю с прокатного велика, оставляю его в конце аллеи и иду к дому пешком, тяжело дыша после быстрой езды. В голове крутятся тревожные мысли. Головная боль полностью прошла, но у меня такое чувство, будто мой мозг заменили на вату, плюс облако беспокойства и грусти из-за собак в Сент-Вуфе.
Что я знаю, так это то, что должна спасти мистера Мэша. «Гуманное истребление». Я не могу этого допустить. Я пытаюсь позвонить Рамзи, но он не берёт трубку, и я вспоминаю, что он, наверное, всё ещё наказан.
Возле нашего дома стоит полицейская машина. На кухне, за одним концом стола, сидят папа и два полицейских, мужчина и женщина, они пьют чай и негромко переговариваются.
За другим концом стола сидят Рамзи и его тётушка Нуш. Она вроде как делает ему выговор, тихим разъярённым голосом. Я не понимаю, что она говорит, но походит на одну из тех выволочек, которая началась полчаса назад и так и не прекращалась. Указательный палец её правой руки очень занят: когда она не размахивает им перед носом Рамзи, она тычет им его в грудь, заставляя морщиться. Рамзи повесил голову, и мне его жалко.
Несколько секунд я стою на пороге, наблюдая. Никто не заметил, что я вошла.
– Здрасьте? – говорю я, и все оборачиваются и смотрят на меня. Я уже чувствую себя виноватой.
Нам задают те же вопросы – и я чувствую себя точно так же, – что и в больнице.
«Как вы встретили доктора Преториус?»
«Что она вам говорила?»
«Что это была за 3D-игра?»
Мы отвечаем честно, хотя я вижу: теперь Рамзи стыдно, что его обманули. Вся история звучит просто нелепо, и это если даже не упоминать пляж, на котором не было собак.
Но Рамзи не говорит ничего про видео с лотерейными номерами Ньюкаслского Джекпота, которое он снял в павильоне. Я не понимаю почему, но тоже не упоминаю об этом.
Я могу лишь предположить, что Рамзи, как и я, по-прежнему верит – где-то в глубине души – что всё это может быть правдой. Я пытаюсь встретиться с ним взглядом – знаете, чтобы прикинуть, о чём он думает – но он постоянно смотрит вниз. Ещё и тётушка Нуш почти не сводит