с меня глаз. Она наблюдает за мной на протяжении всего допроса, будто я беглая преступница, которая в любой момент может на неё напасть. Уверена, она считает, будто я плохо влияю на Рамзи. Два-три раза она качает головой и говорит:
– Он есть хороший мальчик. Рамзи есть хороший мальчик.
Я думаю: «Если он такой хороший мальчик, чего же вы так ужасно с ним обращаетесь?»
– Значит, скажи мне, Джорджина, как вы поддерживали связь с этой доктором Преториус? – спрашивает женщина-полицейский. – Например, у вас был номер её мобильного, или вы переписывались через мессенжер?
Мы с Рамзи мотаем головами.
– Она нам никогда не звонила. Мы просто… ну знаете, встречались с ней. Мы договаривались о следующей встрече и приходили.
– И у неё не было ваших контактных данных?
Мы опять мотаем головами.
Чистое безумие наших рассказов (которые не всегда совпадают из-за моих нечётких воспоминаний) приводит к тому, что минут через двадцать женщина-полицейский, задававшая большую часть вопросов, закрывает блокнот и выключает нагрудную видеокамеру. Она обращается к папе и тётушке Нуш.
– Дело в том, мистер Сантос, мисс Рахман, что очень трудно определить, было ли совершено преступление. У нас нет информации о проживающей в этом районе докторе Эмилии Преториус. Право аренды Испанского Города принадлежит закрытой акционерной компании, и на основании того, что мы сегодня услышали, нет достаточных доказательств, чтобы запрашивать ордер на обыск. Мы заезжали туда: там никого не было, по крайней мере никто нам не открыл.
Я вижу, что папу это не устраивает.
– Но моя дочь попала в больницу! Вы оставите это просто так?
Женщина-полицейский вздыхает:
– Как я уже сказала, сэр: нет весомых доказательств. Одни только словесные показания, а подростковая мигрень – вещь не такая уж нераспространённая. Нам бы очень хотелось допросить эту доктора Преториус, но пока что у нас нет оснований для ареста или взлома дверей. Мы однозначно будем начеку, но пока что мой тебе совет, Джорджина, и тебе, Рамзи: держитесь подальше от Испанского Города, и если опять увидите эту женщину, сообщайте нам. Как вам такое?
Мы с Рамзи киваем, с некоторым облегчением, но папа так легко сдаваться не собирается.
– Как нам такое? Не очень-то удовлетворительно, вот как, мэм. У меня…
Женщина-полицейский прерывает его.
– Простите, сэр. Последние новости лишь усугубляют ситуацию. Не знаю, в курсе ли вы, но у всех работников специальных служб по всей стране отменили отпуска на обозримое будущее. Эта ЭПП – собачий мор, как его называют – зарекомендовала себя как очень опасное заболевание.
Второй полицейский вклинивается:
– Мне пришлось отменить неделю отпуска в Бьюде. Супруга ох как недовольна.
Всё это я перевожу для себя так: «Простите, сэр, но у нас есть куда более важные дела, чем возиться с фантазиями двух ребятишек и какой-то вероятно безобидной разработчицы игр».
Когда полицейские собираются уходить, тётушка Нуш встаёт.
– Рамзи. Он есть хороший мальчик, – повторяет она.
Женщина-полицейский отвечает:
– Уверена, так оно и есть, мэм.
После того как они уходят, папа поворачивается к нам и говорит:
– Ну, считайте, что вам очень повезло, что не случилось ничего похуже.
Думаю, ему немного неуютно. В конце концов, за нашим кухонным столом по-прежнему сидит тётушка Нуш – с таким лицом, будто она только что лизнула лягушку. Может, она не поняла, что тут происходило, хотя Рамзи ей переводил.
В любом случае, папа не может устроить мне серьёзный выговор, пока Рамзи тут, и Рамзи он тоже не может выгнать, пока его тётушка тут, так что всё это немного неловко.
Потом Рамзи говорит:
– Мы, пожалуй, пойдём, – а его тётушка, подхватывая полы своей накидки, чтобы перешагнуть порог, смотрит на моего папу, кривит губы и говорит:
– Рамзи есть хороший мальчик. Она не есть.
Очевидно, она имеет в виду меня. И я думаю: «Ну спасибо большое, злюка – теперь у меня проблем выше крыши!» Рамзи пожимает плечами из-за тётушкиной спины, извиняясь, и приподнимает свой телефон. Одними губами он говорит мне: «Позже».
Дверь захлопывается, и я слышу, как тётушка Нуш снова набрасывается на Рамзи, стоит им отдалиться от дома. Папа поворачивается ко мне, сложив руки на груди. Потом говорит:
– Чёрт побери. Что за старая кошёлка!
И я чувствую такое облегчение, что просто падаю в его объятья и начинаю всхлипывать, а он крепко прижимает меня к себе. Я плачу из-за Дадли, и мистера Мэша, и всех собак, которые могут погибнуть, и людей тоже, но не только.
Я плачу и из-за самой себя. Плачу от вины за то, что наделала. Плачу, потому что это я во всём виновата, и если бы я могла вернуться и всё исправить, я бы так и сделала, но не могу.
Не знаю, сколько мы так стоим, я и папа, обнимая друг друга, пока я плачу, но потом я слышу, как пищит папин телефон. При звуке папиного голоса я поднимаю голову.
– Ага, ага, – говорит отец, читая сообщения. – В десять по телевизору будет объявление.
За его спиной в дверь вошла Джессика.
– Я так и думала. Заявление от правительства. – Потом она добавляет, будто не сразу вспомнив. – Ты в порядке, Джорджина?
Клем – который всё это время был наверху, в своей Подростковой Пещере – уже сидит в гостиной перед включённым телевизором.
Однако на экране не правительство. Там король.
Глава 34
Диктор сообщает:
– Сейчас с нами на прямой связи Балморал. Его Величество Король сделает заявление касательно усугубляющегося кризиса в связи с ЭПП.
Ни музыки, ни других вступительных слов.
Король одет в официальную одежду: твидовый пиджак, клетчатая рубашка, галстук. Он сидит за столом в роскошной комнате, обитой дубовыми панелями. За окном позади него раскинулись шотландские холмы. Он выглядит серьёзным и обеспокоенно хмурится, ещё даже не успев ничего сказать.
– Сегодня я обращаюсь к вам, находясь у себя дома, в Шотландии. Даже здесь, на Северо-Шотландском нагорье, невозможно скрыться от жуткой новости о распространяющейся по стране с пугающей скоростью болезни.
Сегодня я говорил и с премьер-министром, и с министром здравоохранения, и они подтвердили, что положение действительно серьёзное. Без быстрых и решительных действий многие тысячи – а возможно, и миллионы – людей могут погибнуть.
Вероятно, мы столкнулись с болезнью столь же смертоносной, как чума, бушевавшая много веков назад. Я говорю это не для того, чтобы напугать вас, но чтобы объяснить, почему меры, о которых объявило моё правительство, необходимы. Без этих мер выживание наших семей – и даже всей нации – будет под угрозой.
Это ситуация, с которой мы не можем – и не станем – мириться.
Эбола псового происхождения, как вы, возможно, уже знаете, вызвана быстро мутирующим вирусом, который не смогли одолеть даже лучшие врачи и учёные и здесь, и во всём мире.
Мне сообщили, что со временем лекарство будет найдено, однако, вероятно, это случится слишком поздно, чтобы мы могли избежать некоторой доли скорби и боли, с которыми нам предстоит столкнуться.
Только приняв срочные меры, мы можем надеяться на победу над этим смертельным заболеванием.
В связи с этим сегодня вечером моё правительство издало указания по действиям в сложившейся чрезвычайной ситуации.
С момента их опубликования все собаки должны оставаться в помещениях до издания дальнейших указаний. Наряду с домашними собаками это относится к служебным собакам и собакам-поводырям.
Псы, замеченные на улице – включая частные сады и огороженные территории, – будут расцениваться как бродячие. С сегодняшнего вечера вооружённые полицейские и военные будут патрулировать улицы наших городов и деревень. Им был отдан приказ застреливать таких животных.
Тут король с усилием сглатывает и на миг закрывает глаза.
– Боже, он сейчас расплачется, – с ужасом говорит Джессика.
– Что за бред: он же король, – отвечает Клем. Однако, должна сказать, король и впрямь выглядит очень расстроенным. Он продолжает:
– Как вы, возможно, знаете, я и сам любитель собак. Я прекрасно понимаю, как это будет тяжело, и не только для вас, но и для ваших питомцев. Они не поймут крайней необходимости этих временных мер, но я искренне надеюсь, что поймёте вы и что вы в полной мере исполните свой долг и будете неукоснительно следовать закону.
Британцы известны всему миру своей любовью к животным. Мы мировые лидеры в вопросах защиты животных, и тем больнее мне объявлять об этих мерах.
Я надеюсь, что, где бы вы ни находились, вы помолитесь вместе со мной о том, чтобы этому испытанию, с которым нам пришлось столкнуться, поскорее был положен конец. Желаю вам сил и мужества в грядущей борьбе.
Да поможет нам Бог.
Мы молча сидим, глядя на гаснущий экран.
В тишине раздаётся один-единственный выстрел.
– Может, это выхлоп какой-нибудь машины, – говорит папа. Очень мило с его стороны пытаться нас подбодрить.
Хаос, однако, ещё только начинается.
Глава 35
Всё начинается с череды поздних сообщений от Рамзи, которые он принимается отправлять, когда я лежу в постели и думаю о едва не расплакавшемся по телевизору короле.
Бродячих собак будут отстреливать, сказал он. Это очень плохо. Но мистер Мэш в опасности сейчас.
Как бы то ни было, последнее сообщение от Рамзи простое:
Встретимся у дерева.
Полночь.
У дерева. У маминого дерева.
Я откидываю покрывало и выглядываю из окна спальни. Луна почти полная, поля тёмные, чернильно-зелёные, мамино дерево стоит на вершине пригорка. Очень типично для Рамзи выбрать такое место встречи. Как раз его представление о приключениях.
Я смотрю на ситуацию иначе. Видите ли, есть вещи, которые надо просто принять. Школа, к примеру. Можно ныть сколько угодно, но идти всё равно придётся. Или вот дождь во время пикника.