Потом я лежу в кровати, свесив руку через край, и в моём воображении шершавый язык мистера Мэша утешающе лижет тыльную сторону моей ладони.
Честно говоря, поспать мне особо не удаётся. Кажется, я целую вечность не спала ночью как следует. Вместо этого я верчусь, ёрзаю и потею, и мне снятся кошмары, которых я даже не могу вспомнить. Я просыпаюсь с сухостью во рту и вымокшим холодным покрывалом, опять прилипшим к моему телу.
В голове эхом звучат слова доктора Петтарссен из статьи.
«Изменить всё будущее».
В мозгу у меня всё крутится и крутится моя безумная идея.
Глава 41
На следующее утро я просыпаюсь в семь часов, чтобы пойти в амбар проведать мистера Мэша.
Стоит один из тех летних дней, когда становится жарко, не успевает день ещё толком начаться. Когда я спускаюсь, Джессика и папа уже оба на ногах, и за ночь положение дел стало ещё хуже.
– Тихо, – говорит Джессика, поднимая руку. Она слушает радио.
– …правительство объявило об этом в полночь. Если лекарство не будет найдено в течение недели, все международные поездки будут под запретом. Помимо этого, в попытке замедлить распространение болезни на людей, в стране начнётся выбраковка всех собак.
Ветеринары уже начали ограниченную кампанию по эвтаназии в некоторых из собачьих приютов в эпицентре вспышки. Кампания выйдет на государственный уровень, если…
Джессика со злостью отключает радио.
– Это невыносимо! Нас как будто обвиняют! Мы стараемся, работаем изо всех сил… – Конец фразы теряется, потому что папа обнимает Джессику, и она прячет лицо на его плече.
Мне её жалко. Она не самый мой любимый человек в мире, но, ясное дело, это не её вина, а моя.
Слова женщины из радио звенят у меня в голове, пока я иду по аллее к амбару.
«В стране начнётся выбраковка всех собак…»
«Выбраковка». Массовое убийство.
«Если лекарство не будет найдено в течение недели…»
НЕДЕЛИ! Это означает, что у нас осталось совсем немного времени, а я понятия не имею, сработает ли вообще та идея, которая крутилась у меня в голове, пока я ворочалась под горячим покрывалом.
При виде мистера Мэша настроение у меня приподнимается. Жизнь взаперти, однако, не идёт ему на пользу: такое ни одной собаке на пользу не пойдёт.
Мистер Мэш усиленно виляет хвостом, когда я вхожу, и перекатывается на спину, чтобы я почесала ему пузико.
– Это для твоего же блага, Мэшик, – в сотый раз объясняю я. Я бросаю ему мячик по амбару, но такому псу, как он, это не очень интересно – он хочет бегать по пляжу сломя голову и кусать волны, будто они на него нападают.
– Он выглядит получше, – говорит стоящий в дверях амбара мальчик.
Я испуганно поднимаю голову. Я знаю этот голос. Он мне знаком.
На мальчике защитная маска и тонкие латексные перчатки.
– Тётушка Нуш, – говорит он, будто объясняя, и я понимающе киваю. Конечно же, это Рамзи. Как я могла?.. Что… происходит со мной?
– Ко мне, Мэшик, – говорю я. Я продеваю через его ошейник кусок старой верёвки и привязываю свободный конец к ручке ржавой автомобильной дверцы. Мистер Мэш со вздохом ложится.
«И это всё? – словно говорит он мне. – Так себе ты друг».
– Но ты же знаешь, что болезнь по воздуху не переносится? – спрашиваю я Рамзи, указывая на его маску. Я не решаюсь рассказать ему, что секунду назад не помнила его имени. Это чересчур странно. – Нельзя заразиться, вдохнув, нужно…
– Я знаю, – отвечает он, стягивая её на подбородок, чтобы освободить рот. – Но тебе охота поспорить с моей тётушкой Нуш? Вперёд: я принесу попкорн.
– Неважно, я думала, ты под домашним арестом?
– Ага. Но есть вещи поважнее, чем страдать от нагоняя.
Я размышляю, что может быть хуже, чем нагоняй от жуткой тётушки Нуш, но мне ничего не приходит на ум. Но, с другой стороны, Рамзи храбрее меня.
Он садится на старую бочку из-под машинного масла, не доставая ногами до пола, и говорит:
– Ну так что? Не хочешь обсудить со мной, что с тобой творится? Я вижу, что ты чем-то занята.
– А? – переспрашиваю я.
– Вчера вечером, по телефону, ты была сама не своя. Что ты задумала?
Что ж, рано или поздно мне всё равно придётся рассказать ему мой план.
Так я и делаю, хотя «план» – это громко сказано. Это скорее идея, и Рамзи помогает мне развить её по ходу дела. Вскоре у нас есть уже нечто более похожее на план.
Рамзи называет это «приключением», и я соглашаюсь. Хотя лучше это описали бы слова: безрассудство. Безумие. Тупость. Неосуществимость.
1. Мы узнаем, действительно ли в куполе Доктора Преториус я побывала в будущем на неделю вперёд, проверив, какие номера выпадут завтра в лотерее. Если они совпадут, мы поймём, что это правда. В придачу мы тоже купим лотерейный билетик и станем миллионерами. Хоть что-то радует.
2. Если окажется так, что происходящее в Куполе – это действительно будущее или, по крайней мере, очень точное предсказание, тогда мы пойдём туда, отправимся вперёд в будущее на целый год и принесём лекарство от ЭПП.
– Что может пойти не так? – говорит Рамзи с неуверенной улыбкой.
Однако при ярком свете дня полуночная идея уже не кажется такой убедительной.
– А как именно, – спрашиваю я, размышляя вслух, – мы собираемся «принести» лекарство?
– Не знаю, – отвечает Рамзи. – Оно же будет записано, так? В виде формулы.
– Естественно, – говорю я, закатывая глаза. – Так что я просто отправлюсь в будущее и спрошу у кого-нибудь рецепт невероятно сложного антивирусного препарата, а потом запомню его. Легкотня.
Он хмурится и прикусывает нижнюю губу своими кроличьими зубами.
– Или ещё хуже, – продолжаю я, внезапно осенённая мыслью. – Что если мы добудем только… типа… сам препарат? Не формулу. Колбу, или шприц, или что-то такое. Как мы принесём его в настоящее, чтобы его, ну, знаешь… изучили и воспроизвели?
Рамзи задумывается. Потом улыбается.
– Но это же очевидно! Ты его проглотишь!
– Рамзи, ты что, совсем свихнулся? Я никак не смогу просто…
– Сможешь! Помнишь персик? Ты проглотила кусок персика и принесла его сюда внутри себя! Укус скорпиона – как она там сказала? – «пробил брешь между РЖ и ВР» или что-то такое. Ты единственная, кто может это сделать, Джорджи! Лекарство будет в маленькой стеклянной ампуле, так что ты сможешь проглотить её целиком – знаешь: лекарства всегда в ампулах. – Следует пауза, а потом он добавляет: – Наверное.
Я глубоко вдыхаю.
– Это не сработает, Рамзи. Мы не знаем, в Куполе ли вообще доктор Преториус, и, ну…
– Что – ну?
Я сажусь рядом с мистером Мэшем и, почёсывая его уши, рассказываю Рамзи про свои пробелы в памяти. Как куски воспоминаний просто пропадают. Как пять минут назад я не могла вспомнить, кто он такой.
Он выслушивает меня, потом говорит:
– Это нехорошо, Джорджи.
– Знаю. Я не могу сделать это снова. В смысле, эта головная боль и провалы в памяти…
Некоторое время мы сидим молча. Мистер Мэш по-прежнему тяжело дышит после бега за мячиком. Видимо, теряет форму. Наконец Рамзи говорит:
– Можно тебе кое-что показать? В городе?
И, не успеваю я ответить, как он уже на полпути к двери.
Два последних дня я не уходила далеко от дома. То, что я вижу, меняет всё.
Глава 42
Всего за два дня весь город изменился до неузнаваемости.
Люди больше не приезжают в Уитли-Бэй в отпуск – как и на другие более известные курорты, вроде Блэкпула, или Брайтона, или Борнмута. («Уитли-Бэй – курорт, – говорит папа. – Для тех, кто совсем отчаялся!» Это его любимая шутка, которая больше говорит о папе, чем о Уитли-Бэй.) И всё же в солнечные летние дни тут обычно кишит народ. На стоянке для фургонов нет свободных мест, у Рыбного Бара Билла в Калверкоте очереди, а на Поле, широкой полосе травы у пляжа, появляется мини-ярмарка с поездом-призраком, и каруселью, и предсказательницами, которые могут увидеть твоё будущее.
Но сегодня…
После заявления короля всё изменилось. Улицы практически опустели.
Мы стоим на безлюдной площадке с перилами над пляжем.
– Видишь? – говорит Рамзи. – Собак нет – прямо как в 3D-версии будущего. Почему бы там так было, если это неправда?
Рамзи снова опустил маску на подбородок: он говорит, что в ней потеет. Из тех немногих людей, что ходят по улицам, примерно половина носят защитные маски и латексные перчатки.
– Глянь-ка, – говорит он, указывая на приклеенное к фонарному столбу объявление – чёрно-белые буквы на кроваво-красном фоне вместе с изображением злобной собаки.
«Собачий мор» представляет существенный риск для людей. До особого распоряжения все собаки, замеченные на улице, будут расцениваться как бродячие и могут быть застрелены.
Сообщите о бродячих собаках, позвонив по номеру
0800 777 4445
Ни при каких обстоятельствах не приближайтесь к бродячей собаке. По приказу Правительства Его Величества
Мы проходим мимо Испанского Города – кафе закрыты, ставни опущены – и идём по дороге мимо нашей школы к магазину Нормана Два-ребёнка, возле которого стоит, сложив руки на груди, сам Норман – рискните, мол, зайти и что-то купить. Всё на месте: и электронный календарь, и постер с номерами прошлого Ньюкаслского Джекпота.
В последний раз, когда я видела Нормана, я разбрасывала его фрукты по улице. Он сверлит меня взглядом, и мне приходится напомнить себе, что инцидент с апельсинами произойдёт только через несколько дней, так что у него нет особой причины так злобно на меня смотреть. Он просто на всех детей так смотрит.
При мысли об апельсинах у меня слегка кружится голова. Конечно, я не собираюсь опять прийти в магазин к Норману Два-ребёнка и раскидать его фрукты по улице. Так что когда это случилось? Случится ли это вообще? И что будет, если я этого не сделаю?