Состав: командный — 17;
рядовой — 6;
курсантский — 12;
обучаемых собак — 12.
Строевой питомник:
Собак: немецких овчарок — 6 (служба связи);
доберманов-пинчеров — 4 (розыскная служба);
эрдельтерьеров — 6 (санитарная служба);
лаек — 6 (ездовая служба);
кавказских овчарок — 4 (для окарауливания военных складов).
спортивные:
легавые — 5;
гончие — 3.
Всего: личного состава — 35 человек;
собак — 44 головы.
Этим приказом было положено начало организации военного собаководства в Красной армии. Как видно из приказа, питомник-школа создавалась «…в целях проведения опытов по применению собак в военном деле…», «…для целей разведки, связи, сторожевой, санитарной службы…».
Руководство РККА подошло к военному собаководству весьма осторожно. Как видно из дела, разговор шел на первых порах о проведении опытов, а отнюдь не о массовой работе, чем, очевидно, и объясняется небольшой размер бюджетных ассигнований на эту цель — 6000 рублей.
Питомник-школа создавался не как самостоятельное учреждение, а как часть Высшей стрелково-тактической школы, в системе которой она оставалась до 01.10.1926. Тот же приказ предусматривал организацию окружных питомников-школ.
Опытный характер всего дела особо подчеркивался пунктом 5 приказа, который предписывал после окончания работы с собаками по теоретическим и практическим дисциплинам составлять особые комиссии для проверки степени подготовки собак и делать выводы о целесообразности их дальнейшего обучения. Осторожность объясняется не только отсутствием опыта в царской армии, но и слабым знакомством с опытом иностранных армий.
Неудивительно поэтому, что военная собака представлялась каким-то иксом — величиной, подлежащей всестороннему и глубокому изучению.
В соответствии с приказом РВС № 136 от 4 февраля 1925 г. и приказом № 385 от 9 апреля 1925 г. были сформированы учебно-опытные питомники-школы служебных и спортивных собак в Ленинградском (Ленинград), Закавказском (Тбилиси), Северокавказском (Владикавказ), Московском (Смоленск), Приволжском (Ульяновск), Сибирском военных округах и Туркестанском фронте.
Возникшие окружные школы-питомники имели очень небольшие штаты. Всего было создано 12 окружных школ-питомников военного собаководства. Они были сформированы по штабу и положению, объявленному приказом РАС № 1089 от 23.08.1924 г.
Так, например, Московская окружная школа, возникшая почти одновременно с Центральной школой в октябре 1925 г., насчитывала только трех кадровых работников. В их числе К. К. Голиков и П. Г. Новиков (впоследствии они перешли в Центральную школу), начальником Московской окружной школы был Цитович.
Приказ от 23 августа 1924 г. не устанавливал четкого разграничения труда между Центральной и окружными школами, и они в дальнейшем складывались на практике. Так, Центральная школа стала готовить руководящие кадры и средний комсостав, вести научно-исследовательскую работу, используя имеющиеся в своем распоряжении породы собак, а окружные школы готовили младший комсостав для стрелковых частей и выполняли инспекторские и инструкторские функции в отношении подразделений служебных собак соответствующего округа.
Несмотря на разнообразие природных и климатических условий, в которых находились окружные школы военного собаководства, установилась своеобразная негласная традиция, по которой каждая окружная школа работала с собаками преимущественно какой-то одной породы. Так, Белорусская школа культивировала эрделей, Душетская — доберманов, Московская — немецких овчарок, Чугуевская — южнорусских овчарок, Закавказская — кавказцев, Сибирская — лаек и т. д. Конечно, это были основные породы, хотя существовали и другие.
Кроме того, каждая школа содержала несколько пород охотничьих собак: сеттеров, пойнтеров, гончих и борзых, которые успешно использовались для охоты.
В первые годы существования окружных школ жизнь четвероногих курсантов была вполне сносной. Шел НЭП, наполнивший рынок недорогими продуктами. По нормам довольствия собака получала 400 граммов мяса или мясопродуктов в день.
Дисциплина среди курсантов-вожатых окружных школ была высокая, по крайней мере, не встречается ни одного приказа командиров школ, где бы был пример воровства собачьей пайки, а это мясо, гречневая или пшенная каша. Вместе с тем примеры недобросовестности поваров или вольнонаемных рабочих кухонь животных встречаются. Так, в одном из приказов отмечено:
«…при осмотре собак обнаружено большое количество худых собак и щенят, несмотря на то, что крупа и мясо отпускаются вполне кондиционные и в достаточном количестве. Недостаточно чувство ответственности поваров и рабочих собачьей кухни».
В другом приказе курсантам предписывалось:
«следить, чтобы после кормежки морды у собак протирались чистыми тряпками и глаза промывались не менее двух раз в день».
Распорядок школы для курсантов и собак предусматривал трехразовое питание и обязательный выгул собак, примерно по полтора-два часа, трехчасовые учебные занятия, обязательный еженедельный осмотр ветеринаром. Время выгула — не просто пробежка с собакой, а повторение полученных навыков. За этим строго следили младшие командиры. Не допускались случайные вязки собак, за что полную ответственность нес вожатый собаки вплоть до ареста последнего.
Руководство школ строго следило за тем, чтобы курсанты хорошо обращались со своими собаками, и не допускало иного. Так, курсант, избивший свою собаку на глазах у сослуживцев, получил 10 суток строгого ареста. Другой, обратившийся в медпункт с покусами ног и рук, после разбирательства сознался, что просто «учил» свою собаку, в ответ она его покусала.
Жизнь в окружных школах зависела и от того, что происходило в стране, регионе, где располагалась школа. Так, в конце 1920-х — начале 1930-х гг. перегибы в сельском строительстве привели к резкому сокращению поголовья скота, всего сельскохозяйственного производства и, как следствие, количественному уменьшению и качественному ухудшению рациона.
В направленном в Ветеринарное управление Красной армии докладе школы-питомника Ленинградского военного округа говорится:
«…практикуется кормление собак трупами лошадей ввиду того, что невозможно приобрести необходимые продукты на рынке».
А вот сообщение начальника школы-питомника Сибирского военного округа:
«Собаки размещались по отдельным камерам в двух зданиях, служивших ранее карцерами дисциплинарного батальона. Добрая половина содержалась зимой в будках на привязи. Кормились собаки в течение года чрезвычайно однообразно: полужидкая овсянка (гречневая) каша на мясном бульоне. Мясное довольствие состояло из мяса плохого сорта и такого же качества. Сюда шли коровьи головы, ливера, требушины…
В сыром виде собаки не получали никакого корма, и это обстоятельство дурно сказывалось на взрослых собаках. Зарегистрированные случаи импотенции кобелей и сук мы не могли объяснить ничем иным, как только авитаминозом».
Особенно неблагоприятное положение складывалось в подразделениях связи стрелковых частей, куда направлялись собаки службы связи. Здесь их кормили всего один раз в день, иногда остатками пищи из солдатской столовой.
Вот что пишет в своем донесении начальник войск связи Приволжского военного округа:
«Собаки исхудали, во время занятий бегают отыскивать мослы, выходят из повиновения, теряют навыки, приобретенные в школе…»
Плохое положение собак в частях усугубляется тем, что начальники различных степеней не верят в возможность эффективного их применения.
Одному из лиц начсостава 43-й стрелковой дивизии была придана собака для посылки и передачи донесений. Вместо этого он посылает собаку обратно к начальнику связи с запиской:
«Пришли мне со своим псом кило пшеничного хлеба, я проверю, съест он его дорогой или нет».
Школы испытывали и другие большие трудности. Так, отсутствие в стране поголовья служебных собак затрудняло комплектование школ-питомников. Закупаемые в Германии собаки были мало приспособлены к нашему климату, часто болели чумкой, в то время особенно опасной из-за отсутствия лечебных средств. Собак закупали неспециалисты, поэтому среди хороших экземпляров часто попадались посредственные и даже просто непригодные.
О собаках отечественных пород не имелось почти никаких данных. Не было у нас в достаточном количестве и специалистов служебного собаководства.
Из старых специалистов в работе участвовали немногие. Среди них можно назвать известного собаковода К. Бондарюка. Его последним детищем был племенной питомник завода имени Ухтомского (г. Москва).
Первым начальником и организатором Центрального питомника-школы военных и спортивных собак был подполковник Евтушенко Никита Захарович (1924–1928).
Родился в Курской области, Грайворонский район, дер. 1-е Тополес. Из крестьянской семьи. Отец — охотник, мать — домохозяйка.
С 1907 г. работал на Харьковских предприятиях, вначале учеником, а с 1914 года — литейщиком завода двигателей.
В мае 1916 г. призван в армию, в 107-й запасный пехотный полк (Пермь), там же окончил учебную команду. В декабре 1919 г. был уличен в революционной агитации, но был предупрежден и, чтобы не быть осужденным, убежал с маршевой ротой на фронт.
20 декабря 1916 г. бежал в Румынию, был арестован, отправлен в Пермскую гарнизонную военную тюрьму. В дни Февральской революции освобожден, вернулся в 107-й запасный пехотный полк. Вел партийную и агитационную работу среди солдат.