В октябре 1917 г. избирается членом Казанского военно-окружного исполкома, в ноябре командируется в Пермь для формирования красногвардейского отряда. После сформирования 1-й Пермской красногвардейский отряд убыл на фронт.
В январе 1918 г. контужен, эвакуирован в Казань на лечение. После выздоровления служил в Красной армии на различных должностях: командиром батальона, помощником, а затем и командиром полка, бригады. Участвовал в Гражданской войне с 1921 г., был на различных участках ее фронта.
В конце 1922 г. откомандирован в Высшую тактико-стрелковую школу командного состава РККА им. III Коминтерна «Выстрел», где в 1924 г. закончил двухгодичное отделение командиров полков, оставлен при школе.
В 1924 г. назначается начальником и комиссаром Центрального учебно-опытного питомника-школы военных и спортивных собак при Стрелково-тактических курсах усовершенствования комсостава РККА им. III Интернационала (КУКС «Выстрел»).
Никита Захарович по своей военной специальности был связистом. Свое назначение он воспринял с интересом, хотя новая служба и была для него малоизвестна, но еще до назначения он имел отношение к служебному собаководству, являясь первым руководителем Центральной секции служебного собаководства при Охотсоюзе, а затем — при Осоавиахиме.
И вот, к удивлению своих друзей и знакомых, он переходит на новый участок работы с весьма неопределенным будущим, дорога к которому была полна рытвин и ухабов. Теперь-то мы знаем, что у новой специальности было многообещающее будущее, но тогда его предвидели лишь немногие, и в числе этих немногих был и Н. З. Евтушенко, большой любитель собак, горячий энтузиаст нового дела.
Никита Захарович оказался прекрасным организатором и очень скоро сумел добиться авторитета не только в школе, но и в тех органах, от которых зависело будущее Центральной школы или с которыми она должна была сотрудничать. Он много сделал не только для создания материальной базы школы, но и для популяризации нового дела.
Уже при нем школа, будучи еще, так сказать, в младенческом возрасте, начинает выходить за пределы своей ограды, принимая посильное участие в маневрах и состязаниях. Так, например, школа демонстрировала своих связных собак во время визита падишаха Афганистана Аманулла-хана в мае 1928 г. и получила благодарность.
Н. З. Евтушенко правильно понял и в основном разрешил главную задачу Центральной школы на этом этапе — подготовка руководящих кадров для окружных школ. Многие руководящие работники Центральной школы дальнейшего периода получили подготовку и путевку в жизнь под его непосредственным руководством.
Ему удалось привлечь к работе в школе таких научных работников, как профессор Н. А. Ильин и профессор Ю. А. Фролов.
Никита Захарович награжден за службу в РККА орденом Красного Знамени, часами и портсигаром. В 1929 г. он по собственному желанию из-за ухудшения состояния здоровья увольняется из Красной армии.
После увольнения работал начальником Центрального управления снабжения до 1934 г., затем перешел в Академию имени В. М. Молотова, где работал в отделе материально-технического снабжения.
С началом Великой Отечественной войны 2 июля 1941 г. Н. З. Евтушенко призывается в Красную армию и направляется в 81-ю тяжелую бомбардировочную авиадивизию ДБА начальником строевого отдела и кадров. Семь тяжелых бомбардировщиков морской авиации именно этой дивизии впервые бомбардировали Берлин в ночь с 10 на 11 августа 1941 года.
В октябре 1941 г. Никита Захарович пребывал на излечении в госпитале, затем направлен на должность орготдела тыла 42-го РАБ. В апреле 1942 года он начальник штаба 17 РАБ Брянского фронта, а после ликвидации последнего — 2-го Прибалтийского фронта, до апреля 1944 г.
После госпиталя он назначается начальником штаба 11-го аэродрома в Воронеже. В ноябре 1945 г. при расформировании 11-го аэродрома уволен из рядов Вооруженных сил по состоянию здоровья.
Награжден орденом Ленина, орденом Красного Знамени, орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Москвы», «За победу над Германией».
Начинать свою работу Центральному питомнику-школе и его организатору и руководителю пришлось в очень тяжелой обстановке. Материальную базу школы составляли немногочисленные (бывшая дача Тиц) постройки на 1-й территории и некоторые постройки в бывшей усадьбе графа Шереметева, 3-я территория, где был организован питомник.
Курсантам приходилось жить и работать в большой тесноте, например, там, где в дальнейшем размещался рентгеновский кабинет и канцелярия питомника, жили около двух десятков курсантов.
Только в 1933 г. прибавились помещения общежития комсостава, где жили и занимались не только курсанты, но и команда хозяйственного обслуживания школы.
Обживать отведенные ей горсоветом помещения школе приходилось с боями. Так, школе долго и безуспешно пришлось воевать с четырьмя гражданками, засевшими в верхнем этаже дачи Тиц и поставившими задачей своей жизни мешать работе школы. Едва в нижнем этаже начинались учебные занятия с курсантами, на площадке верхнего этажа начинался концерт под аккомпанемент гитар и мандолин.
В 1924 г. в школе-питомнике было лишь четыре гончие собаки. В 1925 г. появилось 20 немецких овчарок, преимущественно вывезенных из Германии. В 1926–1927 гг. поголовье питомника пополнилось лайками, доставленными с Северного Урала, эрдельтерьерами и шотландскими овчарками.
За пять лет существования питомника поголовье выросло только до 186 собак, причем рост в основном шел за счет молодняка, родившегося в питомнике, и лишь в незначительной степени за счет отдельных случайных приобретений.
Кривая роста молодняка за эти годы была крайне неровной из-за неумения бороться с эпидемиями, то и дело опустошавшими питомник. Это обстоятельство дало кое-кому из «друзей» военного собаководства повод развивать теорию о невозможности выращивания собак в военных питомниках, о нерентабельности военных собак и т. д. и т. п.
Подготовка собак и дрессировщиков шла почти исключительно по линии связи, караульной и розыскной службы, в том числе санитарно-розыскной, и нужно сказать, что молодая школа сумела добиться по этим специальностям неплохих результатов.
Большой известностью пользовались розыскные собаки по кличке Джим, Ойлах, Хэлла и Кирсан (он работал в Московской окружной школе).
Показателен вошедший в историю случай с Кирсаном.
Один из командиров — Кантемиров, скептически относившийся к рассказам о работе розыскных собак, решил лично проверить способности знаменитого Кирсана. Однажды он пошел по довольно длинному и очень запутанному маршруту, часто переходил болотца и ручейки, перешел вброд реку и наконец забрался на дерево.
Вожатый пустил Кирсана по следу. Собака шла безошибочно. Дойдя до реки, вожатый Крапивный направил собаку по мостику, но Кирсан переплыл реку, снова нашел след и, наконец, добежал до дерева, где спрятался командир. Кирсан сделал головокружительный прыжок, схватил командира за дождевик и потянул довольно бесцеремонно вниз. Скептицизм Кантемирова был ликвидирован раз и навсегда, а вожатый Крапивный получил за отличную подготовку собаки ценный подарок.
По заданию в груде беспорядочно набросанных одна на другую десятков фуражек или шапок Кирсан безошибочно находил шапку своего вожатого или любого другого командира и с торжеством вручал ее владельцу.
Денежные ассигнования на новое дело были также недостаточны, что объясняется общим напряженным финансовым положением страны. Неудивительно, что и кое у кого из курсантов на фоне этих недостатков время от времени возникали «чемоданные» настроения, то есть желание поскорее вернуться в свою часть. Но господствующим было настроение твердой решимости преодолеть трудности и вывести школу на широкую дорогу.
Люди упорно учились, осушали и озеленяли территорию, приводили в порядок выгулы, мастерили спецснаряжение не только для себя, но и для окружных школ, а иногда и развлекались, хотя средств развлечения, признаться, было очень мало, главным образом шахматы, да и тех было только два комплекта.
Столь же скудна была материальная база у только что возникших окружных школ.
Так, например, Московская окружная школа первоначально ютилась на задворках Алексеевского военного училища. На организационные расходы она получила только 1000 рублей. Это было очень мало даже по тем временам. Получив свою незавидную жилплощадь, по существу — чулан, кадровые работники школы сами отремонтировали и побелили ее и сами сделали клетки для собак.
Наличный состав школа комплектовала, подбирая бесхозных и, конечно, беспородных собак. Одна из них, Лафет, была какой-то сомнительной помесью южно-русской овчарки с пуделем, Приклад был стопроцентной дворнягой и т. д.
Так как никаких курсантов в школе на первых порах не было, то вожатыми этих подобранных на улице собак были опять-таки кадровые работники школы, обучавшие каждый по две связных собаки. И такова была смелость этих людей, что они не моргнув глазом рискнули в 1926 г. отправиться со своей техникой на осенние окружные маневры, проходившие в районе Калуга — Алексино — Тула.
Только с переездом школы в Виноградово в ней появились первые курсанты в числе 30 человек, а с 1926 г., когда школа разместилась уже в Ново-Гиреево, число курсантов выросло до 150–200 человек, составив 3 роты.
Первыми слушателями-курсантами стали уже имеющие практический опыт военные охотники, уже привыкшие любить и ценить собаку и горевшие желанием проникнуть в тайны науки о собаках. Потом к ним присоединились курсанты, поступающие по набору в РККА.
К сожалению, учебную работу курсантов приходилось вести «на слух», так как никаких учебных пособий не было, а незначительного количества переводной литературы едва хватало для преподавателей.
Что заставило этих людей, в большинстве своем кадровых связистов, свернуть, уйти с уже проложенного известного пути на путь неизвестный, нехоженый и двигаться по нему, преодолевая порой большие трудности?