Собаки с торчащими ушами, похожие на лисиц с черноватыми хвостами и гладкими баками, с темнорыжей шерстью на спине и посветлее снизу, задыхались от жары и уходили глубже в кустарник, чтобы уберечься от палящего солнца.
Только шестинедельный щенок один сидел на солнцепеке и ждал, с кем бы поиграть. Его братья и сестры решительно не желали, чтобы их тревожили.
Глядя на мир, погруженный в жаркую истому, щенок вдруг заметил какую-то тень.
В сожженной солнцем траве двигался тощий зверь, горбатый, страшный, серый, с полосатыми боками и гребнем щетинистых волос на спине. Его морда с вечно оскаленными зубами была отвратительна. Это была гиена, огромная, как волк, с челюстями более сильными чем у тигра, и робкая, как мышь.
Быстрой, нервной походкой она шмыгнула мимо спящих собак, не сводя с них глаз. В ее глазах сверкнул хищный огонек, когда она увидела щенка, который поднялся, не зная, что делать — заворчать ли на чужестранца, или бежать с ним играть.
Гиена была голодна, а доверчивый щенок, который кончил тем, что приветливо завилял хвостом, был бы лакомым кусочком. Но гиена взглянула на его товарищей, лежавших на кустах, и решила, что спящих собак будить не следует. Ей вовсе не хотелось, чтобы вся свора погналась за ней. Поэтому она быстро исчезла.
Гиена была мудрым зверем. Другое животное, гораздо смелее ее, которое тоже смотрело на щенка из-за груды камней на холме, уже пришло к тому же решению. Это была пантера — самое смелое и отважное животное на земле; она очень любит щенят, как пищу. Она, разумеется, знала, что одолеет в схватке десяток этих небольших животных, ростом не больше шакала, спавших сейчас в кустах. Но у нее не было ни малейшего желания вступать в бой с целой стаей, и она знала, что те, которых она видела, составляли только часть огромной стаи «Джунгли-Кутта», диких собак, самых страшных обитателей джунглей.
Скучающий щенок не знал, что он принадлежит к такой страшной породе и разочарованный вернулся на свое место, когда гиена отказалась о ним играть. Что делать щенку в джунглях? Никакой новой беды, в которую он мог бы попасть, не было. У него не было тех возможностей, которыми обладают его цивилизованные сородичи. Он не мог грызть сапоги, не мог лечь посреди дороги, рискуя попасть под автомобиль. Джунгли, хотя и полны опасностей, но еще не знают этого смертоносного чудовища. Там, правда, была дорога, извивавшаяся по крутому холму, который круто обрывался в трех милях оттуда: странный холм с почти отвесными склонами, увенчанный старой индийской крепостью, которую занимал теперь отряд в пятьдесят человек сипаев. Единственным экипажем, проезжавшим по узкой горной дороге, была телега, привозившая два раза в месяц провиант для гарнизона.
Так опасности миновали глупого щенка, который чувствовал себя прекрасно и любил всех на свете. В конце концов, не дождавшись никакого развлечения, он пошел и ткнул носом одного из своих сородичей, спавших в кустах. Он хотел только узнать, не желали ли с ним поиграть? Две собаки только глухо заворчали и даже не открыли глаз. Но третья открыла глаза и, увидев, кто это был, сердито зарычала.
Это было свирепое животное, несомненно, заслуживающее имени Джунгли. С той самой минуты, как он открыл глаза на мир, он не взлюбил Кутту, который родился в тот же день в нескольких шагах от него. Два других щенка той же матери часто играли с Куттой, но Джунгли — никогда. Он ворчал на всех, даже в своей семье, но самую сильную ярость питал к добродушному Кутте.
Теперь, разгоряченный и сонный, он злобно зарычал на щенка и потом, рассерженный тем, что его вызов не был принят, бросился на него, оскалив зубы. Кутта, хотя ему и хотелось только поиграть, был все-таки не трус, и немедленно завязалась жестокая драка щенят. Старшие угрюмо смотрели на драку, которая помешала им спать; наконец одна из взрослых собак поднялась и разняла драчунов. Гневно ворча, сердитый Джунгли должен был остановиться, затая злобу, а его соперник, добродушно виляя хвостом, начал приставать к другим проснувшимся щенятам.
В тот же вечер стая снялась с места. Эти стаи производят такие опустошения в джунглях, что не могут долго оставаться на одном месте. Охотясь главным образом ночью, они проносятся по лесу, как пожирающий огонь, убивая на ходу, и гонят перед собой перепуганных зверей. И горе тогда всякому, кто попадается им на пути. Не успевшая скрыться оленья самка пытается защитить свое детище собственным телом, жестоко отбиваясь передними копытами, но все напрасно. Крик смертельного ужаса сзади нее ясно говорит ей, что хищники вонзили свои зубы в слабое тело теленка; она оборачивается к нему, хочет защитить его, но хищники тотчас же валят ее на тело теленка, обливающегося кровью.
Даже крупный олень-самец, с громадными ветвистыми рогами, способный одним ударом переднего копыта убить человека, не надеется спастись от кровожадных преследователей, которые, руководясь острым зрением и чутьем, будут гнаться за ним до тех пор, пока не свалят его с ног.
Могучие хищники джунглей — тигры, пантеры и другие звери, которые охотятся на своих ограниченных участках в несколько квадратных миль, боятся появления этой тысяченогой стаи кочевников совершенно так же, как травоядные, которые служат пищей и тем и другим. Нашествие этих вольных охотников опустошает лес на огромное пространство; все уцелевшие звери убегают далеко прочь. Даже небольшая стая может причинить большие опустошения. И тогда даже тиграм приходится уходить в другие места.
Кутта со времени той первой охоты, в которой он принял участие вместе с взрослыми, обнаружил силу и храбрость, которые показали, что в будущем он будет вожаком. Он был быстр на ходу, неутомим, настойчив в преследовании и смел в нападении. А когда страшная стая, сытая после охоты, отдыхала в полдень, не было собаки более веселой и добродушной. Молодое поколение знало это. Они играли с ним, дергали его за хвост, кусали его своими острыми молодыми зубами, бесстрашно перелезали через него, когда он лежал, вообще обращались с ним без всякой почтительности. А он всегда оберегал их, и не одну битву выдержал из-за них со своим постоянным врагом Джунгли.
Ненависть Джунгли была неизменна, постоянна. В стае часто бывают драки не на шутку — до кровавых ран, нередко до смерти. Некоторые животные особенно охотно ссорятся друг с другом, относясь более спокойно к остальным.
Кутта никогда не начинал первый. Он по возможности избегал ссор, не из трусости, а из миролюбия. Но это было напрасно: чем более он уступал, тем упорнее наступал Джунгли. Кутта каждый раз выходил из боя победителем, но никогда не добивал врага, а предоставлял ему, побежденному, но не насытившему свою злобу, зализывать свои кровавые раны.
То большими стаями, то меньшими сворами дикие собаки опустошали окрестности. То они с лаем проносились по колючей траве открытых джунглей, то забирались в глубь леса и неслись по шуршащей листве, покрывавшей всю землю, пробираясь сквозь сплетенные ветви кустарника, который рос когда-то в роскошном саду, окружавшем дворец. От дворца остались теперь одни потемневшие стены и мощеные дворы, поросшие травой и вьющимися растениями. В дальнем углу этих развалин стая иногда натыкалась на самку кабана, лежавшую с своим потомством на мраморном полу. У нее не было никакой надежды спастись от острых зубов четвероногих охотников. Но случалось, что один из хищников оставался на месте, укушенный коброй, на которую нечаянно наступал лапой.
По джунглям центральной провинции протекает река Таити. В пору дождей она превращается в широкий мутный, желтый поток, который мчится через пороги в Индийский океан. В сухое время года она лениво течет под деревьями, то тихо журча ручейками глубиной в несколько дюймов, то бесшумно скользя по глубоким затонам, в которых живет осторожный, вечно подстерегающий крокодил.
Течение этой реки было любимым местом охоты стаи диких собак. Дичь, конечно, всегда держится близко к воде.
Однажды, после утренней охоты, собаки пришли к реке утолить свою жажду и увидели на берегу, на ярком солнце, приготовленные для сплава бревна…
Взрослые животные избегали этих деревьев. Но молодежь легкомысленна.
Один проказливый, любознательный щенок, подошел к толстому бревну, чтобы обнюхать его. К его ужасу и удивлению, один конец бревна вдруг раскрылся и обнаружил огромную пасть с дряблыми желтыми краями, над которыми сверкали отвратительные злые маленькие глаза. Когда щенок отступил назад на расстояние, казавшееся ему безопасным, бревно быстро повернулось, как на блоке, ударило перепуганного зверка другим концом, оглушило его, сшибло с ног и утащило в воду. А там, другим ударом своего смертоносного хвоста, крокодил, — потому что это вовсе не было бревно, — очутился в воде и утащил свою жертву в глубину. После этого события остальная стая потеряла всякое желание исследовать лес, приготовленный для сплава…
Когда летние пожары свирепствовали в лесах, стая пожирала перепуганных зверей. Пламя не пугало быстроногих хищников. В дожди рыскали они по затопленному лесу и разыскивали робких антилоп, дрожавших в своих отсыревших логовах.
Годы проносились быстро. Кутта и Джунгли стали совсем взрослыми собаками, оба всегда впереди своры, оба попрежнему враги; только теперь они больше не дрались, потому что Джунгли был проучен. Они поссорились однажды из-за самки, и ревность придала добродушному Кутте свирепость, которой ему недоставало. Его соперник оказался на этот раз в смертельной опасности и с тех пор Джунгли довольствовался ненавистью издалека, с безопасного расстояния, и никогда больше не лез в драку.
Стая с годами менялась. Старые собаки умирали от старости, болезней или голода, когда становились слишком стары и не могли уже охотиться с остальными. Их конец всегда бывал ужасен. Отстав от своры, они забирались в кусты или в высокую траву, чтобы умереть спокойно, стараясь ускользнуть от зоркого взгляда коршунов, паривших в воздухе. Но напрасно. Громадная птица опускалась широкими кругами на неподвижных крыльях, а ее сородичи, невидимые издалека, замечали это, и скоро их слеталась целая стая.