— Не знаю, — ответил я. — Он наверное ни разу в жизни не видал волка. Но готов биться об заклад, что, погнавшись за ним, он не отступит, хотя бы ему грозила смерть.
Ночью волки зарезали несколько коров почти около самого дома, и это побудило нас снова отправиться на охоту.
Началась она совершенно также, как прежние. Уже долго спустя после полудня мы увидали на расстоянии полумили серого зверя с приподнятым хвостом.
Гильтон позвал Дандера, тот вскочил к нему на седло. Я решил доследовать примеру Гильтона и проделал то же со Снэпом.
Но ему, с его коротенькими ножками, было трудно вспрыгнуть ко мне на седло. Наконец, после нескольких неудачных попыток, ему все-таки удалось взобраться с помощью моей вытянутой ноги, игравшей роль станции на полдороге. Я несколько раз показывал Снэпу на волка, и, увидав его, он бросился вдогонку за борзыми.
На этот раз охота происходила не на неровном, заросшем кустарником берегу реки, а на открытой равнине. Причину этого я объясню позднее.
Мы въехали на плоскогорье и на расстоянии полумили увидели охоту. В это самое время Дандер догнал волка и схватил его за заднюю ногу.
Волк обернулся, готовясь биться. Собаки подбежали по две и до три и с лаем окружили его кольцом. Наконец показалась и маленькая беленькая собачка. Не теряя времени на лай, она бросилась прямо к волку и хотела схватить его за горло, но промахнулась и вцепилась ему в нос. Тогда штук десять собак кинулись сразу на волка, и минуты через две он был мертв.
Мы скакали во всю прыть. Несмотря на то, что бой происходил на порядочном расстоянии от нас, мы все-таки могли убедиться, оправдал ли Снэп мнение о нем Джека и мои похвалы.
Теперь наступила моя очередь торжествовать, и я не упустил этого случая. Благодаря Снэпу, стая мендонских собак убила наконец волка без помощи охотников. Но было кое-что, омрачившее мое торжество: во-первых, волк был очень юный, чуть не волчонок, по молодости лет вздумавший бежать от собак по ровной местности; во-вторых, у Снэпа была на ноге глубокая рана от волчьих зубов.
В то время как мы гордо возвращались домой, я заметил, что, Снэп хромает.
— Иди ко мне, Снэп! — крикнул я.
Снэп попробовал вскочить ко мне на седло, но не мог.
— Возьмите его, Гильтон, и дайте мне, — попросил я.
— Ну нет, благодарю покорно. Берите сами своего змееныша, — ответил Гильтон.
Он знал, что не совсем безопасно иметь дело со Слэпом.
Наконец мне удалось поднять Снэпа на седло, и я привез его домой. Я ухаживал за ним, как за ребенком. Он показал скотоводам, чего не хватает в их своре. Гончие, может быть, и очень хороши, борзые необыкновенно быстры, а датские собаки и русские волкодавы — отличные бойцы, но все они ничего не стоят без самого главного — мужества, которым бультерьер обладает больше, чем все остальные собаки. Теперь скотоводы поняли, как можно справиться с волками, и с этих пор держат в каждой своре до одному бультерьеру, предпочитая мендонских потомков Снэпа.
На другой день исполнялась годовщина прибытия ко мне Снэпа. Погода была ясная, не слишком холодная, и снегу на земле не было. Пенруфы на этот раз решили охотиться на волков.
Ко всеобщему огорчению Снэп по случаю своей раны не мог принимать участие в охоте. Ночью он спал, как всегда, около моих ног, и следы крови остались на его месте. В таком состоянии ему невозможно было биться о волком, и потому, когда мы тронулись в путь, его заперли в сарай. Уезжая, я предчувствовал, что, из нашей охоты не будет толку; я знал, что без Снэпа нас ждет неудача, но не подозревал, насколько ужасна она будет.
Мы были далеко от дома и ехали среди холмов, поднимавшихся на берегу реки, когда увидали маленький беленький шарик, прыгавший через кусты шалфея. А через минуту Снэп, махая хвостом, подбежал к моей лошади.
Я не мог отослать его домой: он не послушался бы в таком случае даже меня.
Рана его казалась очень плоха на вид, и поэтому я взял его к себе на седло.
«Тут ты будешь, в безопасности, — подумал я — я продержу тебя здесь до тех пор, пока мы не вернемся домой».
Я был уверен, что так оно и будет, но не принял во внимание характера Снэпа. Гильтон крикнул, что видит волка. Дандер и его соперник Райли — оба сразу прыгнули на наблюдательный пункт и, столкнувшись, упали в кусты.
Но Снэп, пристально смотревший вдаль, увидел волка, и не успел я оглянуться, как он спрыгнул с седла и побежал, то прыгая через кусты, то скрываясь в них или под ними, прямо к врагу. И на минуту он стал предводителем и повел за собою всю свору. Это, конечно, продолжалось недолго. Борзые увидели движущуюся точку и заняли свое обычное место впереди остальных собак. Охота обещала быть интересной: до волка было не больше полумили, и все собаки были сильно возбуждены.
— Они повернули к медвежьему оврагу, — крикнул Гервин, — поедемте в рту сторону, попадем как раз им навстречу.
Мы повернули и доскакали кругом северного склона холма, в то время как охота, по нашему расчету, огибала южный склон. Въехав на вершину Кедрового холма, мы хотели спуститься с него, как вдруг Гильтон закричал:
— Господи помилуй, да, он здесь! Он бежит к нам.
Гильтон соскочил с лошади и бросился вперед. Я последовал его примеру. Большой матерый волк бежал, опустив голову, до открытому месту прямо к нам. А на расстоянии шагов пятидесяти от него летел, как стрела, Дандер, бежавший гораздо скорее волка. Через минуту Дандер догнал его и схватил за ногу, но когда тот повернулся, — отскочил назад.
Они были теперь как раз под нами, шагах в тридцати от нас.
Гервин вынул револьвер и прицелился, но Гильтон остановил его.
— Нет, нет, — сказал он. — Посмотрим, как справятся с ним собаки.
Через несколько секунд прибежал Райли, а потом одна за другой — остальные собаки, смотря по быстроте бега. Каждая из них, казалось, горела желанием вступить в бой с волком и растерзать его на части; но ни одна не решалась напасть первая, и все, они лаяли и прыгали на почтительном расстоянии от него.
Через минуту показались русские волкодавы — большие, великолепные собаки, Они, очевидно, бежали с намерением броситься тотчас же на волка; но смелый вид последнего, его мускулистое тело и смертоносные челюсти навели на них ужас еще задолго до того, как они подбежали ближе. И эти славные волкодавы не осмелились напасть на него. Они тоже присоединились к кольцу, окружавшему волка, который, стоя в середине, смотрел то в ту, то в другую сторону, готовый вступить в бой с каждой собакой в отдельности или со всеми сразу.
Вслед за волкодавами прибежали датские громадные собаки, такие же сильные, как волк. Их тяжелое дыхание переходило мало-по-малу в грозное рычание, когда они приближались, чтобы растерзать врага. Но едва они увидели его, угрюмого, бесстрашного, с не знающим устали телом и страшными челюстями, готового к смерти, но уверенного, что он умрет не один, — внезапная робость напала на этих трех датских собак, как и на всех остальных, хотя они и старались скрыть это.
В то время как десять больших собак прыгали и лаяли вокруг готового защищаться до последней крайности волка, в кустах послышался шорох. Через них прыгал белый, как снег, шарик, похожий на резиновый мячик, но оказавшийся на более близком расстоянии маленьким бультерьером. Снэп не мог бежать так быстро, как остальные собаки.
Он явился после всех и дышал настолько тяжело, что я боялся, как бы он не задохнулся.
Перебежав через открытое место, он направился к непрерывно движущемуся кольцу собак, окружавших волка, к которому ни одна из них не решалась приблизиться.
Колебался ли Снэп? Ни одной секунды. Пробравшись через свору лающих собак, он бросился прямо к волку с намерением вцепиться ему в горло.
Снэп не колебался ни секунды. Пробравшись через свору лающих собак, он бросился прямо к волку с намерением вцепиться ему в горло.
Волк разинул пасть и пустил в дело свои двадцать острых, как бритва, зубов.
Но маленький бультерьер, не признавая себя побежденным, снова бросился на него. Что было потом, я и сам хорошенько не знаю. Около волка быстро кружилась сплошная масса собак. На мгновение передо мною промелькнул мой маленький беленький Снэп, вцепившийся в морду волка. Все собаки принимали теперь участие в битве, и мы не могли помочь им. Да они и не нуждались в нашей помощи: у них был теперь не знающий страха предводитель.
Когда бой кончился, мы увидели лежащего на земле необыкновенно крупного мертвого волка и вцепившуюся ему в морду маленькую белую собачку.
Мы все время стояли кругом поля битвы, на расстоянии десятка шагов от него, готовые притти на помощь собакам. Но мы не нашли к этому случая до тех пор, пока наша помощь уже была не нужна.
Я позвал Снэпа. Он не двинулся с места. Я наклонился к нему.
— Все уже кончено, Снэп, — сказал. — Ты убил его!
Но Снэп лежал неподвижно, и тут только я заметил две глубокие раны у него на теле. Я старался поднять его.
— Пойдем, Снэп, все уже кончено!
Он тихонько застонал и наконец выпустил морду волка. Охотники опустились на колени около него.
— Я отдал бы двадцать быков, лишь бы он не был ранен, — сказал старый Пенруф, и голос его дрожал.
Я взял Снэпа на руки, звал и ласкал его. Он тихонько взвизгнул. Это было его прощание, так как он в то же время лизнул мне руку и замолк навсегда.
Тяжело мне было возвращаться домой. С нами была шкура громадного волка, но все мы были грустны и нисколько не похожи на победителей.
Мы похоронили маленького героя на вершине холма, позади дома.
— Да, это был храбрец, — пробормотал старик Пенруф, стоя около могилы Снэпа. — Настоящий храбрец! А без таких храбрецов не вырастишь скота…
АЛЯССКАЯ СОБАКА ВОЛК
Когда Мэдж вышла из дому на прогулку, она увидела поджидавшего ее мужа, который стоял и рассматривал распустившуюся почку на миндальном дереве. Ее вопросительный взгляд скользнул по высокой траве и между деревьями сада.