Выходили ранее запрещенные книжки.
Ленка Рейнерова (с которой я познакомился в 2003 году, и которая к тому времени была уже последней немецкоязычной писательницей Праги), благодаря Весне могла, к примеру, издать свои воспоминания о сталинской тюрьме, где допрашивающие приказывали ей объяснять, по какому праву она живет. "А вот это и вправду любопытно, - говорил следователь. – Вы утверждаете, товарищ, что нацисты во время войны уничтожили всю вашу семью. И только именно вам так повезло, что как раз с вами ничего не случилось"[33] (Эти воспоминания – Цвета солнца и ночи – были напечатаны, но не успели попасть в книжные магазины. После подавления Пражской Весны наступила неосталинизация, которую в Чехословакии называли тогда "нормализацией"; из продажи удалили сотни книг, которые государственные издательства позволили себе издать в 1968 году, в том числе, книги Гавела, Кундеры, Когоута, Шкворецкого. Польская выборка текстов Ленки Рейнеровой появится в свет, благодаря издательству Czarne. – Примечание Автора).
Я считаю, что наивысшим достижением Пражской Весны было то, что можно было безнаказанно вспоминать.
"Сражение человека с властью – это борьба памяти с забытьем", - говорит в 1971 году один из героев Милана Кундеры.
Лидер этих перемен, секретарь коммунистической партии Александр Дубчек, писал через два десятка лет, что по сравнению с Пражской Весной, перестройка Горбачева была жиденьким и тепленьким чайком, а гласность полностью проигрывала свободе слова, которую чехи гарантировали себ декретами.
Советский Союз решил положить этому конец, и пять армий Варшавского договора вторглись в Чехословакию. Брежнева, якобы, более всего бесило то, что там людям разрешают говорить, что те желают.
После ввода войск, Дубчека, вместе со всем Центральным Комитетом партии, советские десантники вывезли в Москву, где его заставили подписать договоренность, в которой он соглашался на пребывание чужих армий в своей стране.
Поляки бросали чехам листовки:
"Мы пришли исполнить интернациональный долг в отношении вас и нас самих.
Братья!
Поглядите правде в глаза и осознайте, какую судьбу готовили вам ваши же реакционные силы. Перед лицом опасности, мы с вами – точно так же, как когда-то, вместе, в одних рядах под Грюнвальдом, мы совместно победили державу крестоносцев".
В течение нескольких недель после нашествия – прежде чем закрыли границы – из Чехословакии сбежало сто пятьдесят тысяч граждан.
В Варшаве проходили акции протеста против этой интервенции, только население маленького городишка Золоторыя от этих сведений было тщательно отрезано. Точно так же, как и простые солдаты, которым вдолбили, что им придется сражаться с немцами, поскольку, изображая туристов, те вторглись в Чехословакию, чтобы устроить там капитализм. Офицерам даже показывали снимки немецких отпускников, у которых под одеждой было спрятано оружие, и которые уже создали серьезные военные базы[34] ("Вхождение генералов", опубликованный в ежеквартальнике "Карта" № 06/1991 рапорт, посвященный военной операции "Дунай", содержит множество анкет, заполненных ее командирами. – Примечание Автора.). Чехи и словаки, якобы, пыли полностью одурачены западной пропагандой, поскольку слишком полюбили марки и доллары.
На сделанное недавно замечание, что это ведь какая-то чушь, как могли солдаты в 1968 году поверить в новую войну с Германией, один из тогдашних польских военачальников ответил, что солдаты поверили. "А разве совсем недавно весь мир не поверил, будто бы у Ирака имеется атомное оружие?" – спросил он[35] (О пропагандистской обработке военнослужащих Народной Польской Армии в августе 1968 года рассказывает полковник Ян Газаркевич, который участвовал в операции "Дунай"; беседа с Петром Липиньским "Сцены из жизни оккупанта" – "Дужы формат", приложение к "Газете Выборчей" от 19.08.2008. – Примечание Автора). Его поколение все еще помнило войну, отрицательное отношение к Германии было всеобщим. "Власти знали, что мы поверим во все нехорошее, сказанное про Германию, ведь детство я провел под оккупантами", - пояснял он.
Словом, польские солдаты ожидали, что в Градце Кралёве они будут сражаться чуть ли не с гитлеровцами.
Сопротивление чешского гражданского населения в отношении захватчиков было резким и организованным. По пути польской армии чехи выставляли баррикады из автобусов и тяжелой дорожной техники, создавали огненные стены из подожженных шин, что особенно опасно было для цистерн с топливом; на горных дорогах, где не было возможности маневра, они создавали завалы из деревьев и скальной породы; на долгие часы они опускали железнодорожные шлагбаумы, уверяя, что вот-вот должен проехать поезд; становились группами посреди дороги против танков.
Польская армия арестовывала устраивавших баррикады чехов и вывозила их в Польшу.
На стенах и в магазинных витринах появлялись надписи: "ПОЛЯКИ, ВЫ СОВЕРШИЛИ ТРАГИЧЕСКУЮ ОШИБКУ. ЗАЧЕМ ВЫ ПОЗВОЛИЛИ СЕБЯ ОБМАНУТЬ?!"
В Градце Кралёве польским солдатам раздавали листовку:
"ТЫ ВЕДЬ ПОЛЬСКИЙ СОЛДАТ!!!
Пропагандировались новые десять заповедей чехословака. На все требования оккупанта следовало отвечать: 1. Не знаю. 2. Понятия не имею. 3. Не скажу. 4. Не имею. 5. Не умею. 6. Не дам. 7. Не могу. 8. Не продам. 9. Не покажу. 10. Не сделаю. В ранг общественного мифа выросло воспоминание о том, как в Праге советские солдаты по нескольку дней буквально сохли от жажды, но ни один горожанин не дал им напиться.
Когда в 1969 году на чемпионате мира по хоккею в Стокгольме Чехословакия играла матчи с СССР и выиграла 2:0, один из немногих чехословацких болельщиков на трибунах держал плакат: "В августе вы, а теперь – мы". После гимна победителей спортсмены должны были обменяться рукопожатиями, но команда ЧССР повернулась к соперникам спинами и отправилась в раздевалку. Через неделю, на очередном матче с СССР, когда команды вышли на лед, у пяти чехословацких хоккеистов на форме были приклеены бинты. У всех на одном и том же месте: на груди, над государственным гербом. Так они закрывали советскую звезду. У чешского льва была корона до того момента, когда коммунисты пришли к власти и не заменили корону пятиконечной красной звездой. Чехословакия вновь выиграла, на сей раз со счетом 4:3. Люди высыпали на улицы с флагами; в Праге в демонстрации участвовали сто тысяч человек. Некоторые на картонных ящиках написали результат матча: 4:3 и гордо поднимали их над головами.
Чехи – чемпионы мира в пацифизме, но это вовсе не означает, будто им не хватает чести.
К сожалению, тогда обо всем этом я ничего не знал. 5 августа 1968 года мне только-только исполнилось два года.
Когда в возрасте тридцати четырех лет я впервые приехал в эту страну, меня интересовало, вспоминают ли в XXI веке чехи полякам оккупацию, как поляки русским припоминают все.
В Градце Кралёвом мэрия издала настенный календарь с фотографиями города в разные важные исторические моменты. Помимо гитлеровской оккупации, там имеется и снимок тануов в старой части города с подписью: "Польская оккупация 1968 года". - Чехи – они народ вежливый, но помнят, читает моя знакомая, получившая подобный календарь. Одна полька вышла замуж за чеха и написала мне, что дед ее мужа (родившийся в 1920 году) укорял ее за 1968 год на ее собственной свадьбе.
В течение последующих лет я неоднократно говорил моим чешским знакомым, что сам я чувствую чертовски глупо, что вот поляки, вместе с Советами в шестьдесят восьмом… - Вообще-то говоря, я обязан перед вами от всего сердца просить прощения… - говорил чешской учительнице, чешскому менеджеру, чешскому чемпиону телевизионного кулинарного шоу и чешской писательнице.
- Да не парься, - отвечали те. – Разве поляки тут виноваты? Если бы мы получили от Советов приказ напасть на Польшу, мы тоже устроили бы вам интервенцию.
Дверной код
Двери четырехэтажного доходного дома постройки тридцатых годов, где я несколько раз снимал квартиру, открываются, как и многие им подобные, после того, как наберешь код.
Дом находится в районе Панкрац, между улицами Na Veselí и Na lepším, что в переводе означает "На веселье" и "На лучшем", наверняка названных так затем, чтобы их жители побыстрее превратили собственную жизнь в анекдот.
Код такой: 1968*.
Как-то раз я его забыл, и пожилой пан сверху подсказал мне, как запомнить его уже навечно.
- Подумайте о том, что 1968 и "звездочка" – это советская звезда во время вторжения в Прагу в августе 1968 года.
- Остроумно!
- Тут не просто остроумие! В нашем доме, молодой человек, об истории не забывают!
Я всего лишь проезжал на трамвае
На вернисаже в Будапеште осматриваем фотографии (17.11.2009). Чехи в Чешском Центре показывали венграм, как выглядела у них бархатная революция 1989 года. Это была двадцатая годовщина бескровного падения коммунизма – отсюда и "бархат" в названии, поскольку тогда не погибло ни единого человека. На снимках – толпы манифестантов в чешских и словацких городах.