Ну, вот так оно из меня все и вывалилось.
Уже потом – пан же видел тот наш снимок с паном кардиналом Влком – меня принимали для оглашения[71] (Катехуменат (katechumenat) - (греч. katehumenos наставляемый словом) катехизация, "просвещение", "оглашение" кандидатов крещения, их тщательное приготовление к достойному вступлению в Церковь Христову через крещение - http://christliche_lexik_de_ru.academic.ru/999/Katechumenat Другими словами: подготовка взрослых людей к принятию крещения. https://glosbe.com/pl/ru/katechumenat). В Прагу можно было взять кого угодно, даже атеиста. Говорю Марцеле: поехали. Атмосфера у Святого Вита ее просто ошеломила. Верующие вышли, с паном кардиналом осталась только наша группа, было темно, горели свечи. Ее все это очень тронуло, я видел, как она сидит на лавке с краешка и плачет. Мы беседуем: просто я верующий, а ты – нет. Я ни к чему тебя не вынуждаю. а ей все так понравилось, потому что тогда крестили одну старенькую бабулю, а нас было человек сто или сто с лишним, в основном, молодежь, и была одна бабуля, уже совсем старенькая. Как это здорово, когда желаешь окреститься даже так поздно. Не знаю, какая там у нее была жизнь до этого, но мне было достаточно уже того, что она желает.
И я подумал: и хорошо, что я сюда пришел раньше, человек дольше может быть счастливым.
На Пасху церковь принимает в свое лоно новых оглашенных. Пан кардинал принимал тех, кто был заинтересован крещением. Самое прекрасное, что я пережил в этом году. Мне достаточно слышать запах старого шкафа в церкви, я словно фетишист. И в этом соборе, что с Х века стоит; это же сколько людей там за эту тысячу лет молилось, так что я был словно в облаках.
Теперь я готовлюсь к таинству собственного крещения.
В октябре моя мама еще не знала, но зимой я выслал ей сообщение, как и вам, что это вот я на снимке с кардиналом. Она позвонила через два дня, говорит: что это у тебя там за поп на снимке? Мама, это наивысший священник, пан кардинал Влк. Ну и признался ей, что скоро меня покрестят. Мама отвечает: приедь!
Ну я себе и думаю: начнутся базары. А она достала свое свидетельство крещения, еще конца сороковых годов, и вся такая счастливая, возьми, говорит, себе. Я забирать не хочу, говорю, что это ведь твое. Ну, разве не здорово? А вот два моих брата и сестра – они, нет. "Чего стоит твой Иисус? Хлеба с него не поимеешь".
О, как же они ошибаются!
Один коллега был в Кракове, жил в одном городском ордене. Сам он атеист, но ему очень понравилось. Вы знаете, после возвращения он уже не говорил, как оно говорят чехи. Что, не знаете? Я не люблю говорить вульгарности, но говорят как-то так: "Что за ёбаные придурки сидят в тех монастырях". А он теперь говорит: "Как красиво будили нас в Кракове монахи своим пением!". Правда, атеистом он так и остался.
Мои доказательства существования?
Вот знаете что, только не воспринимайте лично, но почему неверующие все время требуют каких-то доказательств?
Я не ищу никаких доказательств, даже и не стараюсь. Мне этого не надо. Я не собираюсь Бога проверять. А у атеистов это одна из реакций: а вот представь мне доказательство. Тогда я заканчиваю разговор, нет смысла входить на этот уровень, только вы не принимайте этого лично. Ведь даже величайшие умы…
Что касается жизни, то раз в неделю я стараюсь быть в церкви. Не всегда удается в воскресенье, по причине работы, но мой священник – человек понимающий, так как знает, что я с Господом разговариваю каждый день. Раз в неделю я пощусь, и рекомендую пост даже неверующим. Очищение организма раз в какое-то время дает только хороший результат. Презервативами я не пользуюсь, так как я не из тех, кто занимается промискуитетом. Интимные отношения я поддерживаю только со своей партнершей, а ей я верю. Но вот в плане болезней, в пользовании презервативами ничего грешного я не вижу. Пускай они защищают людей.
Я читаю религиозные книжки, в последнее время – документы соборов. Для этого у меня две причины: меня интересует религия, и я готовлюсь поступать на богословский факультет. Интересно, что скажет на это начальство. Но в полиции мне бы хотелось остаться. Как бы хотелось, чтобы в наших рядах можно было получить религиозную услугу! В армии имеется капеллан, а у нас – нет. Один высокопоставленный полицейский, командир чешской бригады по борьбе с наркотиками, Иржи Комороус, 60-го года рождения, недавно окрестился, и для меня это надежда. Я сам уже знаю трех крещенных полицейских, я стану четвертым.
Недавно я написал письмо вице-председательнице христианской партии KDU ČSL, пани Шойдровой. Это такие христианские народники. Если вы зайдете к ним на страницу, то прочитаете: "Идеология – консерватизм, христианская демократия". И вот недавно читаю, как один из их членов пишет: мы не можем быть такими уж католическими. Поскольку они способны голосовать точно так же, как коммунисты.
Люди!
Да ведь в этой стране у нас нет ни одной католической партии. А они говорят, что этим путем не пойдут. Меня это достало, и я написал письмо, что это ведь чушь, ведь за них голосовали верующие, в Моравии у них было семь процентов поддержки. Они подвели многих людей, в том числе и меня. Может потому их и настигла кара, поскольку после майских выборов впервые у них нет ни одного депутата в парламенте. Это партия, существующая с 1919 года, появилась она в те времена, когда Чехословакия с Масариком открещивалась от католиков, это же такая заноза была для Масарика; но с другой стороны – ни одно довоенное правительство без этой партии не обходилось. И вы знаете, тогда в ней насчитывалось двести тысяч членов, а сейчас – тысяч с сорок?
Это меня затронуло, но я считаю, что с другим человеком всегда можно друг друга понять. К нашим людям, у которых имеются проблемы, я иногда нахожу даже духовную тропку. Мне всегда хочется, чтобы гражданин чувствовал, что, раз уже государственный орган к нему пришел, то не с одними бумажками, официально и бездушно. Полицейский должен иметь в себе эмпатию. Но он же обязан придерживаться принципов. Но когда случается такая ситуация, когда имеются мертвые, когда имеются раненые, то таких принципиальных стараюсь не посылать, иду сам.
Ну вот, и в связи с этим хотелось бы кое о чем поговорить.
Я сделал одну вещь, по поводу которой чувствую себя очень счастливым.
Хотя кое-какие опасения и испытывал.
Повесился человек, его жена убивалась.
Я был с ним на чердаке, один. Он лежал, веревку уже срезали. Там никого не было. Я даже на всякий случай огляделся, не видит ли меня кто.
Коллега успокаивал хозяйку внизу.
И тогда я встал на колени перед покойником и попросил, чтобы Господь принял его и простил все прегрешения. Прочел такую небольшую молитву.
Но оказалось, что жена самоубийцы уже более-менее успокоилась, коллега вышел к автомобилю, а женщина взяла сигарету, встала за дверью и все это услышала.
Через неделю позвонила: я хотела бы кое-что вам сказать еще.
Я похолодел.
Бывают моменты, когда я пугаюсь. Только это вовсе не те моменты, которые мы представляем из жизни полицейского. Думаю: попрошу, чтобы она не писала на меня жалобу сразу.
А она: что хотела поблагодарить.
За то, говорит, что видела все через приоткрытые двери, ну, пан сам знает что.
ХОЧЕШЬ РАССМЕШИТЬ БОГА?
Когда в России упал самолет с президентом Лехом Качиньским и девяносто пятью другими пассажирами на борту, ко мне начали обращаться чешские журналисты.
Ладислав Верецкий, которого знакомые называют Денисом, а многие – в знак уважения к его позиции в профессии – "пан журналист", предложил мне провести интервью для своей газеты "Млада фронта ДНЕС". Это был четвертый день после катастрофы.
Денис – в чем-то человек, не ценящий и не любящий удобства и уют, с небрежной и редкой щетиной на лице; и у него необыкновенно проникновенные глаза. Чешский интеллектуал, переступил шестой десяток лет. Мы были знакомы, как-то он проводил в Праге мою встречу с читателями на книжной ярмарке, где я его зауважал, поскольку парень оказался более остроумным, чем я.
На первый вопрос интервью, как лично я переживаю польскую трагедию, мой ответ был такой: когда утром в субботу я включил телевизор, то встал перед ним, словно парализованный. Даже не осознавал, что по лицу у меня катятся слезы.
На вопрос, а вот отреагировали ли каким-то образом мои чешские друзья на это событие, я ответил, что у меня имеются хорошие знакомые в Западной Европе, и никто из них даже не прислал мне эсэмеску. А вот из Чехии сообщения начали приходить сразу. Чехи выражали мне сочувствие как представителю народа, который постиг неожиданный удар. Хана Липовская, гимназистка, написала в электронном письме, что лично ни одного поляка не знает, но посчитала, будто бы я единственный человек, которому может рассказать о своем сочувствии. Другая Хана, пани Хайкова, заверила, что в Чехии нет ни единого человека, которого бы эта трагедия не взяла за живое. Большую часть чехов,Ю которые прислали мне соболезнования, я вообще не знаю. Как-то раз один мужчина в поезде убеждал меня в том, что чехи – это народ рациональный, поведение которого легко предвидеть. А я так не считаю, и сегодня могу тому мужчине ответить.
Другое дело, что все те соболезнования попали ко мне, то есть, к человеку, вечно Польшей недовольному, хотя сам я считаю, что мое недовольство является некоей формой любви к Родине. Так что со всеми этими соболезнованиями я почувствовал себя не в своей тарелке. Но, как это не парадоксально, все те эсэмески и электронные письма из Чехии приблизили меня к моей собственной стране. Они дали мне понять, что я ведь оттуда.
На вопрос, не пробуждается ли в польском обществе его знаменитый национальный пафос, я ответил, что один из епископов уже говорит о президенте Качиньском, будто бы тот "пал" в Смоленске. Слово "пасть" применяется к смерти на поле боя или же смерти в овеянной славой борьбе. Так почему он пал? Потому что при жизни все время сражался, поскольку его постоянно атаковали враги. Опять же, он летел над территорией врага.