Отряхнув соринки с брюк, летчик подошел к товарищам. Он все еще был под впечатлением неожиданной охоты и погони, тяжело переводил дух. Товарищи ничем не выразили своего отношения к случившемуся, прерванная беседа возобновилась, как будто ничего не произошло. И тут меня, что говорится, прорвало:
- Как вам не стыдно, - возмущенно заговорил я, обращая свой гнев против летчика. -Вы дикарь! Цивилизованный дикарь!
Он удивленно молчал. Товарищи с недоумением уставились на меня. Сперва, казалось, он не понял, о чем речь; затем щеки его медленно покрылись румянцем. Я рисковал нарваться на грубость, поскольку сам не очень подбирал выражения, но, к чести летчика, в ответ он не издал ни звука, не сделал попытки оправдаться. Сейчас, вспоминая, я думаю, что был излишне резок, но, может, так и надо было?..
- Вы научились водить машину, сидеть за штурвалом, - продолжал я, - но забыли самое главное: что человек - разумный хозяин всему... Вы знаете, какой урон уже понесла природа, животный мир. Газеты читаете? Зачем вы ее хотели убить?
- Я не собирался ее убивать, - наконец проронил он.
- А камни?
Он не ответил, продолжая смотреть себе под ноги. Думаю все же, что мои слова дошли до него, и фраза «я не собирался ее убивать» была искренним выражением его чувства раскаяния: увлекся, а дальше вышло само собой.
Неожиданно подала голос девушка в розовой вязаной кофте, студентка-медичка, возвращавшаяся с практики. Стоя поодаль, девушка с любопытством прислушивалась к разговору и, едва я отошел от летчиков, сказала:
- Она же хищница.
- Кто? - не понял я в первый момент.
- Ласка.
- А вам известно, милая девушка, что сейчас охраняются и хищники -орлы, белые медведи, тигры... Даже крокодил взят под защиту! Охраняется рыба...
- Рыбу можно съесть...
- Значит, вас волнует только то, чем можно набить брюхо?
Я умышленно употребил грубое - «брюхо», чтоб пристыдить, заставить сильнее почувствовать примитивно-животный смысл сказанного ею. Неужели человек должен думать только о своей утробе? Это же психология зверя!
Нет, я не убедил ее. И не смутил. Ничуть. Это ясно сказал мне взгляд ее голубых ничем не замутненных глаз и то, как она пожала плечами. Мы говорили на разных языках...
-к -к -к
Память переносит в Иркутск, на встречу со студентами-выпускниками, завтрашними охотоведами. В Иркутском сельскохозяйственном институте чуть ли не единственный в стране факультет, готовящий специалистов охотничьего хозяйства, и, как мне сообщили в ректорате, идут туда только по призванию, выдерживая большой конкурс, отличные, смышленые ребята, чувствующие боль земли.
Зал был полон. Говорили об охоте. Не секрет, что охота и охотники вызывают ныне большие и заслуженные нарекания, а отсюда и бесконечные дискуссии на тему: что делать? как быть?
Ребята и впрямь оказались славные, любознательные, одержимые, бескомпромиссные, немного ехидные и острые в .споре, какими и должны быть ребята в двадцать лет. Они очень внимательно выслушивали критику нравов, укоренившихся с некоторых пор в охотничьей среде, и тут же бурно запротестовали, стали решительно возражать, когда я, по их мнению, в чем-то допускал перехлест. Думается, что сами, неиспорченные, они и смотрели на все соответственно собственным взглядам и вкусам.
Безусловно, все сошлись на том, что моральный облик охотника - то главное и определяющее, от чего зависит все остальное.
В лесу человек с ружьем один на один с природой, остановить или, как говорится, одернуть, пристыдить его некому, милиции рядом нет, и если отсутствуют сдерживающие начала, горе зверю и птице. И тут не поможет никакое знание закона, ограничение норм отстрела, призывы к соблюдению порядка. Совесть и самодисциплина - вот что не даст совершиться злоупотреблению...
- Да, да, - соглашались студенты. Все страстные охотники, они, тем не менее, понимали, что человек должен проявлять разумность и способствовать не истреблению, а приращению, умножению фауны. Собственно, этой цели они и хотели посвятить себя, избрав профессию охотоведа, обязанность которого позаботиться, чтоб никогда не перевелось живое богатство наших угодий.
Я уже считал, что тема исчерпана, все ясно, и в качестве иллюстрации привел такой факт. Буквально накануне мне рассказал его знакомый охотник. Он был гостем у друзей, охотников соседней социалистической страны. Хозяева пригласили его поохотиться на боровую дичь. Охотничьи угодия и вообще территория наших западных соседей не те, что у нас: просторы ограничены, на учете каждый клочок земли. И охота строго регламентируется. Там не пойдешь с ружьем куда вздумается. Куда поставили, там и стреляй, причем число выстрелов строго ограничено.
Друзья поставили русского гостя в середину шеренги и ждали, когда полетит птица. И вдруг нелегкая вынесла на них зайца. Выскочив из кустов, он, как оглашенный, не разбирая ничего, понесся прямо на охотников. «И вот, представьте, - восхищенно рассказывал этот товарищ, - ни одно ружье не выстрелило, не дрогнуло. Наоборот, все стволы опустились вниз. Охота на птицу, значит, зайца - нельзя. Шеренга расступилась, заяц промчался и был таков...
- Ну, это не охотники! - зашумели студенты.
Вот те раз! Говорили, говорили, высказывали много умных трезвых соображений - и к чему пришли? Значит, азарт превыше всего и не поддается регулированию? А где же сознательность, чувство законности и порядка, наконец, человеческое достоинство? И кто же тогда охотники? Люди, не подвластные требованиям общества... Чего же после всего этого стоили наши разговоры?
Выходит, коли охотник, делай что вздумается?
А ведь они, завтрашние блюстители нравственности в лесу, искренне верили, что будут настоящими рачительными хозяевами, но при первой же проверке оказались неспособны победить себя в себе. Не такие ли славные ребята порой, оказавшись в плену слепых страстей, бездумно калечат, разрушают природу?
Перед глазами всплыла Чукотка, девушка в розовой, кофте. Там не хотели беречь тех, кого нельзя съесть, здесь не могли отказать себе в удовольствии не пальнуть в того, кого можно съесть? Что же получается: пощады - никому?
Скидка себе - опасная вещь. Напомню случай, в свое время наделавший шума. О нем сообщалось в газете «Известия». Весной, в полую воду, красавец сохатый попал в поток. Лось был обречен и неизбежно утонул бы, если бы на выручку не поспешили люди. С риском для собственной жизни они извлекли его из водоворота, вытащили на берег. А потом пришли другие, с ружьями, и, не обращая
внимания на протесты, убили спасенного.
Одни спасли, другие - убили...
Помнится, обнародование этого факта вызвало бурю возмущения, читатели негодовали и засыпали редакцию письмами, требуя наказания виновников. Как только их не честили: извергами, душегубами, варварами. Предлагали устроить над ними показательный процесс, чтоб другим неповадно было.
Но, может быть, виновников следовало оправдать? Наверное, они тоже считали: охотники, и им все дозволено.
«Не удержались, скажут, с кем не бывает»...
Надо управлять собой. Выдержке учатся. Выдержка и достоинство покоятся на чувстве ответственности, понимании того, что ты -человек, и с тебя спросится как с человека.
Неспособность противостоять соблазну, отсутствие самоконтроля могут завести далеко.
На той же Чукотке мне довелось слышать об одном неисправимом стрелке по живым мишеням. Некогда он был начальником аэропорта в северном поселке, потом вышел на пенсию и уехал в Киев. Самым большим удовольствием для себя он почитал охоту и каждый год, в разгаре полярного лета, приезжал на Чукотку (друзья по прежней службе в гражданской авиации обеспечивали ему бесплатный проезд), брал палатку, рюкзак, запас патронов и уходил в тундру. Там ставил палатку и жил две-три недели, отводя душу в стрельбе по белым гусям.
Надо знать, что летом тундра - сущий рай, куда слетается множество всякой живности. Даже белый гусь, который давно выбит в других местах и не является больше объектом охоты, здесь еще гнездится большими колониями.
За две недели четыреста, пятьсот, шестьсот штук становились жертвами ненасытной страсти этого человека. Он убивал их просто так, ради азарта. Человек этот заслуживал презрения и, может быть, уголовного суда, но, к сожалению, оставался безнаказанным. Тундра... Кто докажет? Не такие ли, как он, готовят нам перспективу, о которой предупреждал один видный ученый: если человечество не отрешится от своих убийственных наклонностей и не возьмется немедля за ум, ему грозит остаться в недалеком будущем лишь в обществе крыс, мышей, воробьев и бактерий...
-к -к -к
Поймать, убить, а иногда и позабавиться над слабым, - древний инстинкт этот еще просыпается иногда в человеке; но на то ты и современный цивилизованный человек, чтоб подавлять, удерживать свои инстинкты, направлять их в нужное русло.
Говорят, в одном зарубежном зоопарке есть клетка, на ней крупными буквами написано: «Чудовище, которое уничтожает всех живущих». Вы подходите, смотрите - никого не видно; подходите ближе, вглядываясь между железными прутьями, - там зеркало - и... видите себя! Вы хотите, чтоб это было и про вас?
-к -к -к
Однако не все таковы, и в этом великая надежда. Какое удовольствие было видеть то, свидетелем чему я оказался однажды в Амурской области. Дело было тоже весной. Только что прошел паводок на Амуре. Внезапно пришло тревожное известие: гибнут мальки!
На отлогом берегу Амура масса впадин, ложбин, высохших стариц; осенью и весной они заполняются водой, появляются озерца, озера. В них заходит из Амура рыба и мечет икру, после выклевывается молодь и вместе с отступающей водой уходит в реку. Начался бурный спад воды, а кто-то распорядился засыпать узкие протоки... Молодь обсыхала на суше.
Бросили клич по школам, среди молодежи. И вот... Право, это напоминало времена гражданской войны, когда на дверях комитетов комсомола вывешивали надписи: «Райком закрыт, все ушли на фронт». «Все ушли на фронт» - спасать рыбу! Мальков вычерпывали ведрами, бегом относили за перешеек и выливали в воду, именно выливали - впервые я видел, как рыба лилась серебряной сверкающей струей. Это была живая струя, состоящая из тысяч и тысяч жизней. Ребята спасали жизнь! И это было прекрасно! Никто не замечал, что