[550]и сопровождал их в концлагерь, где впоследствии они уничтожались[551] немцами. Охрану и конвоирование на работы заключенных я осуществлял и в Краковском лагере.
Кроме того, в Краковском лагере лично участвовал в расстрелах граждан еврейской национальности, привозимых из города. Мое участие[552] в расстрелах евреев выражалось в том, что я конвоировал их к месту расправы. Затем я был переброшен в Закценхаузен[553] для несения охранной службы, конвоирования заключенных на работу. В связи с эвакуацией лагеря, с немцами заключенных сопровождал в гор. Шверин[554] (Германия), который оказался в руках американцев. В этот период в районе Шверина я, Жук и Слободенюк переоделись в одежду для заключенных, сознательно[555]остались среди них и все трое возвратились на советскую сторону под видом заключенных.
ВОПРОС: Следствию Вы далеко неполно рассказали о своей преступной деятельности. О чем еще не показали?
ОТВЕТ: О своей преступной деятельности я все рассказал и ничего не скрыл. Свое участие в расстрелах, охране и конвоировании заключенных, в выселении еврейского населения, участие в карательной операции против партизан не скрыл и рассказал все подробно.
ВОПРОС: Вы утверждаете, что рассказали все?
ОТВЕТ: Да, о себе я рассказал все и показал правдиво, так как было.
ВОПРОС: Уточните обстоятельства, при которых поступили на учебу в полицейскую школу «СС»?
ОТВЕТ: Отбор на учебу в Травниковскую полицейскую школу «СС» происходил так: находясь в лагере военнопленных в г. Ровно, всех военнопленных выстраивали в ряд и производили отбор тех, которые были более здоровые и не так истощены, и выбирали молодых по возрасту. Кто отвечал этим данным — указывали на этого военнопленного и отводили в сторону. Отбор производили два немца, один из которых, кажется, имел звание капитана, и, как впоследствии узнал, являлся начальником учебного лагеря, фамилию его не знаю, и с ним прибыл еще один, который разговаривал по-русски, форма у него была старая, кайзеровская, был в черной пилотке и с черными петлицами. Таким путем они отобрали порядочное количество военнопленных, точно сказать я не могу, так как отбор производили несколько раз. Всего отобрали человек 150. Нас всех отобранных, выстроили, сделали медосмотр, а потом прошли регистрацию. После этого нас отвезли в большое помещение, где опять выстроили, и немцы там объявили, что вы будете нести охранную службу, будете охранять помещения, мосты, лагеря и помещичьи имения, кто не желает, тот может выйти. Никто не отказался и из строя никто не вышел, в том числе из строя не вышел и я. Так проводился набор в Травниковскую школу. После этого нас заставили побриться, кормили отдельно, питание получали отдельно от всех военнопленных.
ВОПРОС: По одиночки[556] вызывали на беседу?
ОТВЕТ: Нет, нам всем вместе объявили, что будем направлены сначала на учебу, а затем на работу по охране мостов, хозяйств помещиков и лагерей, а когда прибыли в Травники, то там узнали действительные цели учебы в школе. Хотя всем, в том числе и мне, еще в Ровно было известно, что мы встали на путь измены родине.
ВОПРОС: Когда немцы объявили, что тот, кто не хочет служить у немцев, может выйти из строя, Вы вышли?
ОТВЕТ: Нет, не вышел.
ВОПРОС: Почему?
ОТВЕТ: Потому что я хотел служить у немцев[557].
ВОПРОС: Значит, на службу к немцам пошли добровольно?
ОТВЕТ: Да, добровольно. Хотя знал, что изменяю родине[558].
ВОПРОС: Почему на службу к немцам пошли добровольно[559]?
ОТВЕТ: Меня заставил страх умереть[560], умереть голодной смертью, я думал, что впоследствии убегу, но не убежал, так как не было удобного момента и обстоятельств.
ВОПРОС: Вы неоткровенны на следствии. Изложите истинные причины, почему стали на путь измены родине?
ОТВЕТ: Нет, я откровенен. На службу к немцам я поступил добровольно в целях сохранения жизни.
ВОПРОС: Неправда. Скажите правдиво, почему Вы изменили родине?
ОТВЕТ: Я уже сказал, я боялся вообще умереть и боялся умереть голодной смертью, страх меня заставил изменить родине. А потом я думал сделать побег от немцев, ждал приближения фронта, чтобы совершить побег.
ВОПРОС: Сколько служили у немцев?
ОТВЕТ: На службе у немцев находился с конца июня 1942 года по 2-е мая 1945 года[561].
ВОПРОС: Почему же Вы, как утверждаете, хотели перейти на сторону советских войск, за это время не совершили побега?
ОТВЕТ: В Кракове, например, нам не разрешалось ходить свободно, выходить в город, так что бежать было очень трудно, а для того, чтобы перейти к партизанам, нужно иметь связи, знакомство, связей с партизанами не имел, поэтому я ждал приближения Восточного фронта.
ВОПРОС Вы имели возможность бежать. Почему не бежали?
ОТВЕТ: Я ждал приближения фронта, а связи у меня с партизанами не было, не знал, куда бежать.
ВОПРОС: Во время пребывания в Люблине, Кракове[562] и Закценхаузен Вы ходили в город?
ОТВЕТ: Да. В названных городах в свободное от дежурства время мы могли свободно ходить в город, и мы часто ходили. Были случаи, когда я ходил к знакомым девушкам.
ВОПРОС: Следовательно, при желании, могли бы совершить побег?
ОТВЕТ: Да, мог.
ВОПРОС: Почему же не бежали!
ОТВЕТ: Боялся репрессий.
ВОПРОС: По поводу измены родине и службы у немцев в течение 3-х лет, Вы даете несостоятельные объяснения. На путь измены родине Вы встали в силу своих враждебных убеждений к советскому строю. Следствие предлагает рассказать правдиво.
ОТВЕТ:: Враждебных настроений у меня к советскому строю не было, если бы их я имел, находясь на американской стороне, я бы не вернулся в Советский Союз, я бы мог перебраться в западную Германию.
ВОПРОС: Вам некуда было деваться?
ОТВЕТ: Я мог бы остаться, но не остался, так как не имел враждебных настроений к Советскому Союзу.
ВОПРОС: Назовите лиц, вместе с Вами поступивших на службу к немцам?
ОТВЕТ: Вместе со мной на службу к немцам поступили: ГОРБУНОВ Борис; КУЗИН Иван; БОЙ Илья; ПАШКОВ, имя его не знаю; ЖУК Иван, в школе числился как ЖУКОВ Михаил; ЖИГАНОВ Евгений; ЕЖОВ, имя не знаю. Больше по фамилиям никого не помню.
ВОПРОС: Когда прибыли в Травники?
ОТВЕТ: В конце июня 1942 года.
ВОПРОС: Что Вам известно о полицейской школе «СС»?
ОТВЕТ: Школа располагалась в мест. Травники (Польша), от станции примерно в метрах в 300, на территории бывшего сахарного завода. Была огорожена каменным забором высотой примерно в 2,5–3 метра, на ее территории помещались двухэтажные здания. У ворот размещался штаб, оружейная камера, были мастерские по ремонту обуви и обмундирования, различные склады, парники, сад. Были еще барачные построения, примерно 3–4 барака, в которых размещались роты, а в крайнем здании помещалась школа младшего командного состава. Из Ровно[563] в Травники привезли нас на автомашинах в числе 150 человек. В первый день помыли в бане, переодели, два дня находились в советской форме, не было готово обмундирование, затем были переодеты в немецкую форму, в старую кайзеровскую, брюки и гимнастерки цвета хаки. Недели две занятий никаких не было, потому что люди еще были истощенные и первые дни болели. Потом было оформление документов, в которых были записаны все биографические данные, приметы, имеющиеся на теле, делали отпечатание[564] пальцев, фотографировали, на документах расписывались. После этого были разбиты по ротам. Всего было 5 рот, и отдельно от нас была школа младшего комсостава, в которую подбирались люди из фолькодейчев[565], знающие немецкий язык и из прибалтийских республик: эстонцы, латыши, литовцы. Я был в 3 роте 3 взводе, 2-го отделения, со мной в 3 роте были: ГОРБУНОВ, ЖУК, ПАШКОВ, ЖИГАНОВ, ЕЖОВ, ЮРЧЕНКО Павел, больше по фамилиям не помню. Две недели отдыхали, ничего не делали, затем начались строевые занятия, выстраивались поротно, шагали в ногу, изучали немецкий строевой шаг. Занятия производились по группам, проводили занятия младшие командиры. У нас было два младших командира, оба поляки, фамилии их не знаю. Командир роты был КУБИЦА — немец. Начальника школы фамилии не знаю, он офицер «СС», кажется, капитан «СС». После строевой подготовки занятия проходили в помещении, где проводились беседы в духе клеветнических выпадов против Советского Союза и воспитания нас в фашистском духе. В частности, широко насаждался антисемитизм и прививалась ненависть ко всему советскому. В частности, в отношении еврейского населения немцы говорили, что они должны находиться в лагерях за проволокой и должны уничтожаться, что фактически и делалось. Были занятия специального назначения, в отношении несения караульной и конвойной службы заключенных. Нам говорили, что если заключенный стоит у проволоки лагеря или подходит к вышке, то нужно стрелять. Если остановились на пост, то давался дополнительный инструктаж на месте, если конвоируешь заключенного на работу, и если он делает попытку бежать, то его нужно было стрелять на месте, не велено было им также общаться с польским населением, не разговаривать с польским населением. Также проходили тактические занятия и строевую подготовку. Были в школе и практические занятия.