Я хотела дать ему пощечину, хотела сделать шаг назад, но не успела. Кто-то схватил за плечо Ваню, резко дернул на себя и со всей дури врезал по лицу, ровно в челюсть. Алиса отскочила, ребята из баскетбольной команды поднялись из-за стола, вместе с ними и Денис, который до этого молча наблюдал за зрелищем. Я перевела взгляд с Вани и только сейчас заметила… Тимура. Его кулак пришелся еще и еще по другу или бывшему другу. А на третий раз он замахнулся и замер, вглядываясь в лицо Вани.
- Тим, ты что творишь? – завопила Алиса.
- Тим, эй, друг, - кто-то схватил его за локоть и постарался оттащить. Авдеев лишь на секунду сморщился, и тут я поняла – ему больно. Раны еще свежие. Однако для других он бесстрашный, не имеющий границ парень.
- Тим? – произнес с хрипом Ваня. В зале до сих пор стояла гробовая тишина. – Это ты?
- Совсем поехал, дерьмо ты конченное? – прорычал Тимур, припечатав тяжелым взглядом. Я опустила голову, ощущая как глаза, наполняются слезами. Начала моргать часто, но не помогало. Все вдруг всплыло, старые раны саднили, кровоточили. Опять эта проклятая зажигалка и голос Гевы. Ненавижу эти воспоминания.
- Что? – Ваня кое-как поднялся, но между ними с Авдеевым стояли парни. – Это ты поехал, Тим. Я тут за тебя горло деру. Ты глянь на эту дрянь, ходит здесь…
- Заткнись! – крикнул стальным голосом Тимур. По спине у меня аж мурашки пробежались от его интонации. Ледяная, острая, словно удар молнии. Я подняла голову, и впервые задумалась: он меня защищает? Он ударил своего друга из-за меня? Ему не все равно? С глаз скатилась слеза, но я поспешила ее убрать. Не хватало еще прослыть слабачкой.
- Три года назад она тебе… - заговорила Алиса.
- Может, ты еще в кровать к нам залезешь, Серебрянская?
- К вам? – спросила она, брезгливо поглядывая в мою сторону. Так будто в этой фразе уловила какой-то скрытый подтекст.
- А ты, Вань, еще хоть…
- Ты что бьешь морду своему другу из-за этой бабы? – завопила Алиса. Да так громко и противно, что народ поморщился.
- Алис, ты чего? – вмешалась Инга, пытаясь усадить Серебрянскую. Однако та ждала ответа от Тимура. Черт. Я, кажется, тоже его ждала. Долго ждала. Глупый орган изнывал в трех словах, изнывал в желании быть нужным Авдееву.
- Тим! – повторила Алиса. Ее вопль разлетелся на весь зал.
- Ты серьезно еще не поняла? – губы Тима растянулись в насмешливой высокомерной улыбке. – Гарвард не пошел тебе на пользу, детка.
- Эй, - Авдеев вдруг развернулся. Казалось, он посмотрел на каждого студента в этой столовой, на всех, кроме меня. Взгляд его был тяжелым, убийствам и бескомпромиссным. Таким нельзя говорить нет или идти против. – Все, что вы знаете – это бред одного дебила, который когда-то был мне другом. Лучше бы у вас случилась внезапная амнезия, иначе придется каждому испортить фейс. И да! – Тим вдруг подошел ко мне, снял парку и накинул на мои плечи. Затем обернулся снова к Ване и добавил: - Еще раз вякнешь в сторону моей девушки, я тебе морду сломаю окончательно. Три года назад и сейчас она была и остается ТОЛЬКО моей. Заруби себе это на носу.
- Маша твоя девушка? – спросила парень из баскетбольной команды.
- Да, моя, какие-то проблемы? – сквозь зубы произнес Тим. По скулам его бегали желваки, а одну рука до сих пор сжималась в кулаке.
- Н-нет, я просто… Эй! Что застыли?- Пошли, Маш, - сказал Авдеев. Взял меня за руку, скрестив наши пальцы в надежный замок. И мы пошли, под взгляды и разговоры всех вокруг. С глаз у меня побежали слезы, однако губ коснулась улыбка.
Всегда он так… появляется в тот момент, когда, кажется, что я лечу в пропасть. Берет за руку и уводит. Вот откуда выросла любовь. Вот как она оказывается ворвалась в мое сердце.
Глава 35 - Тимур
В груди у меня творилось что-то странное: от переживаний, до злости. Ну, вот какого черта у нее телефон отключен? Я, понимаешь ли, звоню, а эта ненормальная играется в «абонент недоступен». Мне даже спалось фигово, хотя, итак, проблемы со сном, проклятые синяки дают о себе знать.
Утром переклинило. Думал, свалю, но не получилось. Поругались с врачом, громко, с матами. Дед впервые за все пребывание в больничке развлекся. Сказал, более забавного зрелища он давно не видел. Я был, конечно, рад за старика, однако внутри кипел от раздражения. Продолжал набирать Машу и выслушивать отговорки робота на другом конце.
Потом пришла странная мысль – может Уваровой просто время нужно? Ну типа принять тот факт, что чувства вспыхнули, что быть нам вместе до… как там говорят? Пока смерть не разлучит? Ну, вот до этого момента икс. Что ж, раз так, то подождем. Я честно выждал часов восемь. Лег на кровать, смотрел в потолок, считал минуты. Давно не было такого странного ощущения, словно тону, барахтаюсь и не могу глотнуть ни глотка кислорода.
Проснулся с осознанием, что больше не могу, да и не хочу ждать. Мне нужно срочно увидеть Машу, поговорить, может и поцеловать. В общем, к ней и точка. Я не стал разговаривать с врачами, пошли они все жопу. Достала клиника с ее дебильными порядками и едой.
Дождался, когда пройдет утренний обход, переоделся, попрощался со всеми и смылся. Хорошо бабки были, вызвал такси. Заскочил домой, принять теплый душ, привел фейс в порядок, шмотки сменил. Пусть сойдет с ума моя ненаглядная и сама запрыгнет в руки и… ну это уже, конечно, как пойдет. Хотя я бы не отказался. Изголодался уже.
В уник поехал на своей тачке, она до сих пор, тусила на парковке. В тот мерзкий день я чухнул не на своей, а то глядишь, и не было бы уже ласточки. А вот в универе ожидал забавный сюрприз. Не сразу, постепенно, видать для моральной подготовки.
Сперва я заглянул к Маше на факультет, спросил, никто не видел ее, и вообще, где пары следующие. На меня так странно покосились, будто не про красивую девушку спрашиваю, а про Бугимена какого-то. Потом улыбнулся одной девке, закинул удочку, и она прокололась. Оказывается, слушок пошел по унику, что якобы моя Маша… чуть ли не шлюха. Вот это, конечно, я офигел. Настолько, что сел там же, где стоял. Уж про кого, а про нее такие вещи говорить дико. Девчонки в восемнадцать многие опыт имеют вагон и тележку впереди, а Уварова поцеловалась, считай впервые со мной. Со мной, Карл! Да она святая монашка, мать ее. Это я молчу о сексе.
Откуда ноги у слухов росли тоже стало интересно. Надо ж понимать, кому рожу сломать. И тут меня удивили вдвойне. Оказывается, здесь учатся Алиска Серебрянская и Ваня. Нет, не так. Они поступили на первый курс оба, потом после двух месяцев свалили заграничку с концами. Их не было давно, а на днях вернулись. И Ванек закатил истерику с громкими обвинениями. Нет, я бы мог понять его поступок. Вроде мужская солидарность, он еще тогда по телефону возмутился. С другой стороны, не плевать ли. Мы не общались почти три года, плюс он не знал на сто процентов – реальная фотка или нет.
Я подскочил и пошел на первый этаж. Думал, найду Ваню, заставлю исправить ситуацию. Какого черта устроил детский сад. Поспрашивал знакомых, меня направили в столовку. Ну а там случился бум! Этот дебил нес откровенную дичь, оскорблял мою женщину! Мне вдруг стало плевать на все. Вены кипятком залились, нервные клетки, кажется, лопнули, дали толчок на бесконтрольные действия.
Наверное, избил бы до смерти, не посмотрел на старую дружбу. Но парни за локоть схватили, синяки напомнили о себе, ну и Маша. Она мне вдруг показалось такой хрупкой, маленькой, нуждающейся в моей защите. Набуцкать Ваню смогу и позже, решил. Сейчас надо увести Уварову, показать всем вокруг, чтобы никто и вякнуть не смел в ее сторону.
Я никогда не стеснялся в высказываниях и никого не боялся. Даже если сотни против одного, даже если проиграю в итоге. Привык смотреть опасности в глаза. Но в этих людях, которые молча наблюдали, как невинную девушку опускали – не было опасности. Они своей тени боятся. А уж после моей выходки, никто не попрет.
Так что дал по тормозам, подошел к Маше, накинул на плечи свою парку, взял за руку и увел. Нечего нам здесь делать. Она не вырвалась, зато сжала крепче ладонь. Почему-то эту ненормальную девчонку мне всегда хотелось оберегать. В груди разливалась щенячья нежность по отношению к Уваровой, к ее беспомощности. Странно, конечно. Но рядом с ней я и сам чувствовал себя сильней. Эдаким героем комиксом.
Мы вышли из столовой, спустились по лестнице. На нас глазели студенты, однако молча глазели. Еще бы рот открыли, я бы припечатал каждого. Ишь нашли моду сплети смаковать. За своей кроватью следили бы лучше.
Возле гардеробной мы остановились. Она находилась в главном холле, на цокольном этаже. Нас от вещей отделяли решетки и тумбы, внутрь попасть нельзя. Для этих целей там сидела пожилая бабушка с газеткой. Я повернулся к Маше, она стояла с опущенной головой, волосы закрывали лицо. И платье на ней красивое было, по фигурке. Короткое правда. Тут бы успокоить Уварову, а меня ревность одолела. Это ж сколько парней на нее открыто пялилось сегодня, на нее худенькие ножки в черных колготках.
- Эй, ненормальная, - буркнул, не сводя глаз. Подошел ближе, обхватил лицо ладонями и приподнял, пытаясь разглядеть то, что она активно скрывала: слезы. Вот черт! Вот же дурочка моя.
- Не смотри, - оттолкнула Маша, поворачиваясь ко мне спиной. Хорошо в полутемном коридоре никого не было, кроме бабушки, но та сидела в дальнем углу, и мы ее особо не интересовали.
- Ну, если мне нельзя, то для кого ты так вырядилась?
- Какая разница, - прошептала тихо она. Злость куда-то сошла, а на ее место пришло умиление. Наверняка, для меня. Хотя Уварова не признается, но, если вспомнить наш страстный поцелуй, на ней был похожий наряд.
- Ладно, так уж и быть, - смилостивился я. Сделал еще шаг и обнял сзади, зарываясь лицом в пушистые волосы. Обалденный запах. Родной. Я бы не смог описать, как пахнет девушка, которую люблю всей грешной душой. Но пахла она бесподобно, как первая роса ранним летним утром, как серебряная Луна в самую темную ночь, как та, без кого плохо засыпать и просыпаться. Мы будто целую вечность не касались друг друга. Сердце у меня заныло, залилось нежностью, прыгало и готовилось совершить кульбит. Я давно сошел с ума, а может это двойное сумасшествие.