Удержать в своих руках эту крупную силу, сохранить ее влияние и национально-политический характер было для великорусской великокняжеской власти делом чрезвычайной важности. Путь к тому был ясен: надо было передать митрополичью кафедру после митр. Алексея русскому кандидату, человеку из той же среды – служилого великокняжеского двора, из которой и сам он вышел. Митр. Алексей намечал себе в преемники испытанного сотрудника, троицкого игумена Сергия; но Сергий уклонился от самостоятельной политической роли, находя, что это дело «выше его меры», и остался у Св. Троицы. У в. к. Дмитрия был свой кандидат, более приспособленный к светской и публичной стороне деятельности митрополита, – архимандрит Михаил, более известный по прозванию Митяй, или Митя, по мирскому, надо полагать, его имени. История этого коломенского священника, который стал духовником великого князя Дмитрия Ивановича и всех его старейших бояр, великокняжеским канцлером-печатником, затем архимандритом Спасского монастыря и нареченным митрополитом, не только сильно взволновала московское общество, но подняла и ряд принципиальных вопросов. И прежде всего вопрос о единстве митрополии. Он был предрешен в положительном смысле соборным патриаршим определением о поставлении Киприана: после Алексея временное ее разделение должно прекратиться, и Киприан, митрополит Литовский и Малорусский, станет митрополитом Киевским и всея Руси. Но в Москве Киприана считали политическим врагом, союзником литовскому великому князю330; великокняжеское правительство твердо стояло на том, что не примет Киприана как человека, взысканного злейшим неприятелем Москвы331. Вопрос о преемстве после митр. Алексея был поднят официально при его жизни. Но сохранившиеся до наших дней источники не дают достаточных сведений о том, как это произошло, например, был ли сразу поставлен вопрос о неканоничности поставления Киприана, как поставлен он несколько позднее в соборном определении патр. Нила332. По утверждению Киприана, в. к. Дмитрий шел на признание раздела митрополии, чтобы поставить своего кандидата во главе Великорусской церкви, но в согласии ли с митр. Алексеем – это весьма сомнительно. Кандидатура Митяя на митрополии не встретила сочувствия со стороны митр. Алексея. В. к. Дмитрий стремился обеспечить за Митяем митрополии тем же порядком, как это произошло в свое время по отношению к митр. Алексею, – благословением предшественника и предварительным соглашением с патриархией. Однако ни летописная «Повесть о Митяе», ни послание митр. Киприана к Сергию и Федору не дают бесспорного и ясного представления о роли митр. Алексея во всем этом деле333. Совокупность указаний приводит скорее к выводу, что он так и не дал своего благословения Митяю334. Неудача с попыткой подготовить кандидатуру Сергия на митрополию335 и крупные разногласия относительно Митяя сильно запутали положение, и без того трудное.
В Константинополь отправлено посольство для подготовки дела при патриаршем дворе, и патр. Макарий, отвергший притязания Киприана, передал Великорусскую церковь в управление архимандрита Михаила, вызывая его в то же время для поставления на митрополию Великой Руси в Константинополь336. Такое решение дела, очевидно, не соответствовало основным идеям церковной и мирской политики Алексея, и можно подозревать, что не одна личность великокняжеского кандидата, но и более принципиальные причины вызвали разногласие между великим князем и митрополитом. Не имея епископского сана, Михаил-Митяй вступил, по полномочию от патриарха, в управление митрополией и перед отправлением в Константинополь задумал ставиться в епископы от местного, великорусского, епископского собора, но проект этот разрушен возражениями суздальского епископа Дионисия337. Кандидатура Митяя потеряла почти все преимущества, какие в свое время имел за себя Алексей: авторитетное благословение предшественника, сан владимирского епископа, согласную поддержку русских епископов. Более откровенно и резко выступал политический смысл этой кандидатуры, за которой, в конце концов, стояла только настойчивая воля великого князя. Московские раздоры и долгие сборы Митяя создали возможность подготовить и борьбу против него в Константинополе. Она шла с двух сторон – от Дионисия и от Киприана. Дионисий был поставлен на Суздаль митр. Алексеем после долгого вдовства этой епископии во время «одиначества» в. к. Димитрия с суздальским тестем, и нет основания видеть в нем противника Москвы и выискивать в его поведении по отношению к Митяю какие-либо политические мотивы. Ставленник митр. Алексея, близкий к игумену Сергию, Дионисий мог стремиться к митрополичьей кафедре, рассчитывая на сочувствие влиятельных кругов московского духовенства, враждебных великокняжескому кандидату338.
Его оппозиция Митяю вызвала столкновение, которое этот архимандрит, ставший правителем митрополии, грозился властно покончить, когда вернется от патриарха митрополитом всея Руси. И в этих раздорах снова поднялся вопрос о Нижнем Новгороде и Городце, как видно из дальнейшего хода дела. Дионисий стал собираться к выезду в Царьград для самозащиты и нападения. Но в. к. Дмитрий распорядился задержать его, пока поручительство Сергия не вернуло ему свободы. А тогда Дионисий, «слово свое изменив и поручника свята выдав», поехал вслед за Митяем в Константинополь. Нежданная смерть Митяя в дороге избавила их от встречи при дворе патриарха. Дионисий прибыл в Царьград, когда посольство, сопровождавшее Митяя, уже успело провести, под видом великокняжеского кандидата на великорусскую митрополию, Пимена339; его протест и обличение послов оказались запоздалыми, но изложение этих возражений в позднейшей патриаршей грамоте тем ценно, что содержит указание на отрицательное отношение Дионисия к разделению митрополии всея Руси, принятому в. к. Дмитрием340. В Константинополе Дионисий сумел оставить впечатление человека, который имеет разумение и знание канонов и ревностно стоит за них, участвуя в рассуждениях патриаршего собора, и получил сан архиепископа для своей суздальской епархии с особой гарантией ее пределов и состава341. И явился Дионисий на Русь в исключительной роли патриаршего полномочного посла, которому доверены общецерковные интересы, не касавшиеся его епархии: видим его в Новгороде с патриаршей грамотой в обличение стригольников и во Пскове по делу о той же ереси, причем Дионисий совершает тут именем патриарха пастырские действия в пределах митрополии всея Руси, а не своей епископии342. Такое отличие Дионисия выдвигало его кандидатуру на митрополию при первом подходящем случае. Но таким «случаем», в сущности, могло быть только устранение как Пимена, так и Киприана в пользу нового митрополита «всея Руси». Однако обстоятельства сложились иначе. Летом 1383 года в. к. Дмитрий, который Пимена не принял, а порвал и с принятым было Киприаном, послал в Константинополь Дионисия на поставление его в митрополиты на место Пимена, стало быть, на великорусскую митрополию, по низложении этого Митяева наследника, против которого великий князь отправил патриарху «письменные обвинения». В Константинополе это посольство было встречено с большим недоумением и раздражением, ревностный хранитель канонов втянут в борьбу за митрополию, на которую и так уже есть два посвященных патриаршей властью претендента, да еще как великокняжеский кандидат, принявший ту постановку вопроса о разделении митрополии, против которой ранее высказывался в согласии с принципиальной точкой зрения патриаршего собора. Патриарх Нил оставил вопрос нерешенным и постановил отправить на Русь двух архиереев расследовать на месте дело о Пимене с полномочием низложить его, если обвинения подтвердятся, и поставить на его место Дионисия. Нареченным митрополитом поехал Дионисий на Русь, но по дороге его захватил киевский князь Владимир Ольгердович, и у него в плену Дионисий умер год спустя343.
Противопоставленный Киприану, Дионисий и не мог устоять на позиции неуклонного защитника единства митрополии. Эта идея составляет главную силу Киприана, который отстаивал и сумел отстоять свое право на преемство после митр. Алексея по кафедре Киевской и всея Руси. Его победа в этой борьбе получила особое значение в истории великорусского великого княжения, потому что Киприан с единством митрополии связал тенденцию к независимости всей церковно-политической деятельности митрополита от великокняжеской власти. После кончины митр. Алексея Киприан сделал попытку прибыть в Москву, а затем, встретив отказ в. к. Дмитрия, пробрался туда потайными путями, предупредив о том троицкого игумена Сергия и его племянника, симоновского игумена Федора, которых вызывал на свидание с собою344. Но в Москве его захватили и выслали обратно345. Киприана на Москве встретили заявлением, что имеется на митрополии свой нареченный митрополит, архимандрит Митяй, причем, очевидно, утверждали, что он получил митрополию по благословению митр. Алексея и по воле великого князя346, а Киприана бранили «литвином». Киприан ответил отлучением всех, кто причастен к замыслу и выполнению того бесчестия, какое выпало на долю его святительскому сану, и поехал в Константинополь на суд патриарха и патриаршего собора347. Но тут, при разбирательстве дела, поставлен был вопрос о неканоничности самого поставления Киприана; ему пришлось заявить, что он готов остаться на той части митрополии, какая была ему назначена, а затем уехать, чтобы ослабить значение заочного постановления собора. А решено было поставить Пимена митрополитом Великой Руси, предоставив ему писаться и киевским, а Киприану «по снисхождению» оставить митрополию Малой Руси и Литвы348.
Послания Киприана к игуменам Сергию и Федору показывают, что он встретил в них сторонников единства митрополии. Их влиянию следует приписать неожиданный оборот дела к весне 1381 года, когда великокняжский духовник, игумен Федор, послан в Киев звать Киприана на митрополию. Киприан прибыл в Москву на праздник Вознесения (23 мая), а к исходу того же года вернулось на Русь московское посольство с Пименом и встречено великокняжеской опалой, карами и ссылками349. За Пимена вступился патриарх, посылая в Москву «многия грамоты» в пользу Пимена и против Киприана350. Но едва ли патриаршее соборное определение 1389 года, которое об этом сообщает, право, когда вмешательству патриарха приписывает дальнейшее поведение в. к. Дмитрия: высылку Киприана из Москвы и призвание на митрополию Пимена. У великого князя были, по свидетельству наших летописных сводов, свои причины для глубокого недовольства новым митрополитом и прямого недоверия ему. Во время нашествия Тохтамыша – в августе 1381 г. – митрополит, оставленный великим князем в осажденном городе, не справился с попыткой остановить порожденную паникой анархию и уехал в Тверь, где и пробыл до начала октября; при нем происходили сношения тверского великого князя с Тохтамышем, при нем выехал в. к. Михаил в Орду искать для себя ярлык на