Этим проискам и усилиям Шемяки в. к. Василий противопоставит не только ратную силу. Он отдал свои раздоры с князем Дмитрием на суд освященного собора, которому представил докончальные и перемирные грамоты Шемяки и доказательства нарушения им всех основ «одиначества». Духовенство выступило против Шемяки с пространным обличительным посланием, налагая на него отлучение, если он не исправится по всем статьям крестоцеловального «докончанья». Это выступление духовенства закрепляло за великим князем общее мнение правящих кругов. По поставлении своем на митрополию Иона разослал окружную грамоту, обращенную к князьям, боярам, воеводам и всему «христоименитому людству» об изменах князя Дмитрия и отлучении, наложенном на него всем освященным собором, если он возобновит свои покушения на великого князя, «на христианское нестроение и кровь»448. В то же время в. к. Василий рядом договоров изолирует Шемяку в княжеской среде. Можайский князь Иван Андреевич связал свою судьбу с Шемякой, но соглашение в. к. Василия с Борисом Тверским заставило обоих князей искать мира при посредничестве князей Михаила Андреевича и Василия Ярославича449. Но «докончанье» состоялось на этот раз только с Иваном Можайским, который примирился с великим князем при посредничестве и под гарантией тверского великого князя Бориса450. Однако князь Иван не порвал еще с Шемякой и, видимо, настаивал на включении в мирные соглашения и его451. В начале 1448 года при возобновлении враждебных действий между в. к. Василием и Шемякой Иван Можайский снова становится на сторону противников великого князя. Широкие планы еще не улеглись. Князь Иван ведет переговоры с литовским великим князем Казимиром, как Шемяка с татарами, ища союза для захвата великого княжения: князь Иван обязался уступить Казимиру Ржеву и Медынь, если тот посадит его на «великом княженьи на московском»452. Но реальная его обида была в том, что он лишился Бежецкого Верха, добытого в пожалование от великого князя; и в. к. Василию удалось опять отделить князя Ивана от Шемяки возвратом ему этого владения453, чтобы затем покончить с ними порознь. Одиноко тянул Шемяка еще несколько месяцев свое безнадежное сопротивление. Против него стоял теперь князь великий в мире со всеми силами Великороссии, хотя и не достиг еще властного распоряжения ими. Отношение тверского великого князя к московским делам можно назвать отношением дружественного к в. к. Василию нейтралитета. С рязанским великим князем Василий Васильевич в договоре, по которому в. к. Иван Федорович признает себя «братом молодшим» великому князю всея Руси, отказывается от самостоятельных внешних сношений и обязуется держать полное «одиначество» в отношении ко всем друзьям и недругам454. Брат Ивана Можайского верейский князь Михаил Андреевич отделился от брата, как только тот встал на сторону Шемяки, и сидел на своих верейских и белозерских волостях верным подручником, «молодшим братом» великого князя, который снял в 1447 году на два года уплату «выхода» с его владений и придал к ним «в вотчину и в удел» половину Заозерья и еще сто деревень455. Верным подручником в. к. Василия был и Василий Ярославич, последний отпрыск серпуховского княжеского дома, снова объединивший в одном владении серпуховскую отчину; и он получил «в удел и в вотчину» Дмитров и Суходол.
Покинутый даже Иваном Можайским, Шемяка сохранил некоторую надежду на Новгород, по крайней мере как последнего пристанища. Великий Новгород, широко развивший практику «кормления» у себя пришлых князей, и великорусских, и литовских, дорожил свободой своих отношений, не вмешиваясь в усобицу князей и вытекавшие из нее вражды. В Новгород и ушел Шемяка, когда в 1450 году в. к. Василий закончил борьбу с ним завоеванием Галича и «наместников своих посажал по всей отчине той». Новгородцы приняли к себе беглого князя, приняли и вторично, когда он вернулся после неудачной попытки захватить Устюг456. Не повлияли на новгородцев и настояния митр. Ионы, что Дмитрий Шемяка не может быть принят в общение как отлученный от церкви по своим деяниям и что Новгород дает ему не только убежище, но и опору для враждебных действий, так как набег на Устюг он учинил, оставив в Новгороде семью свою и всю свою казну457.
Бурная эпопея Шемяки закончилась только его «напрасной» смертью – в июле 1453 года – от «лютого зелья», подосланного московским великокняжеским двором458.
Смертью Шемяки завершилась кровавая московская драма с ее ожесточенной усобицей, ослеплениями, отравлением, предательствами и насилиями. Это была не великая смута начала XVII века, она не захватила народной массы, не разрушала сложившихся устоев общественной жизни. Но традиционный политический строй Великороссии, обычный уклад ее междукняжеских отношений вышел из нее разбитым и поруганным. Захваты чужих владений, вынужденные «пожалования», торг волостями и крестоцеловальной верностью, кровавые и жестокие расправы, непрерывные интриги князей и бояр и даже гостей-суконников или старцев иноков, предававших во вражеские руки своего великого князя, татарские симпатии и союзы этого великого князя – все это прошло в жизни русского общества как крушение обычного уклада отношений и воззрений. Удельно-вотчинный строй оказался разрушенным, подорванным и морально оплеванным. Разбита московская княжеская семья. Сошли со сцены и дяди Василия Васильевича, и его двоюродные братья. Из удельных вотчичей Московского княжества уцелели только Андреевичи Иван и Михаил да Василий Ярославич, внук Владимира Андреевича. Борьба со смутой и стремление вырвать на будущее время ее возможные корни переходит для великокняжеской власти в стремление «добыть вотчин своих недругов». Ее ликвидация непосредственно связана с органической работой этой власти над перестройкой великорусского великого княжения в Московское государство на началах вотчинного единодержавия.
Глава VСобирание власти
I
Подлинным организатором Великорусского государства признают Ивана III Васильевича. Но он строил свое большое политическое здание на крепко заложенном фундаменте. И сам он, в общем политическом типе и во всех основных стремлениях своих, питомец последнего десятилетия правления отца, когда юный княжич, еще ребенком (родился 22 января 1440 года), приобщен к политической жизни, шедшей под знаком упорной борьбы за власть. С восьмилетнего возраста он представитель великокняжеской власти в походах и во дворце; с начала 50-х годов видим его великим князем, официальным соправителем отца, и за эти годы сложился его личный облик, сложилась вокруг него та правящая среда, с которой он начал в 1462 году самостоятельное свое правление. Вся политика Ивана Васильевича по отношению к младшим князьям-братьям родным и дальним, к народоправствам Великого Новгорода и Пскова, к Твери и Рязани – прямое продолжение мероприятий, какими в 50-х годах XV века ликвидированы результаты московской смуты. Мероприятия эти сразу получили более широкое значение – ликвидации основ удельно-вотчинного строя, перестройки на новых основаниях политического властвования над Великороссией. Иван III закончит это дело после нового, не столь бурного, но тревожного кризиса московских междукняжеских отношений, который разыгрался в 70-х годах XV века. А 50-е его годы – эпоха, когда слагается в основных чертах политический облик «грозного царя», осуществленный двумя Иванами Васильевичами и тем Василием, про которого Герберштейн говорил, что он властью превосходит едва ли не всех монархов целого мира.
Первым проявлением этого нового исторического типа, которое произвело сильное впечатление на московское общество, была, по-видимому, попытка в. к. Василия найти против внешних и внутренних врагов опору в служилой татарской силе. В процессе борьбы на такую черту легли иные, как приемы беспощадной расправы с виновниками и орудиями брожения, враждебного великокняжеской власти, как быстро нараставшие притязания на широкую свободу властвования, на полную свободу от подчинения традиционному, обычно правовому укладу княжой деятельности, семейно-владельческих и общественных отношений.
Единодержавие и самодержавие московских государей явилось итогом собирания раздробленной власти над территорией Великороссии и ее населением. Василий Темный в последнее свое десятилетие положил прочную основу Великорусскому государству построением его ядра – Московского государства.
Смерть Шемяки развязала ему руки. Великий князь не замедлил использовать ближайший повод, чтобы покончить с Иваном Можайским. Принятый в «любовь и докончанье», пожалованный и своей отчиной, и наделом из отчины великого князя, он уклонился от выступления против татар, разорявших набегами Русскую землю, и за такое его «неисправление» в. к. Василий пошел на Можайск, занял княжение Ивана Андреевича, посадил на его вотчине своих наместников, а князь бежал с семьей в Литву459. Что дело шло не только о расплате за прежние деяния и новые подозрения в умыслах «крамолы», показывает судьба серпуховского князя Василия Ярославича. Нашлись «неисправления» и за этим верным сторонником в. к. Василия. Василий Ярославич получил от великого князя значительное расширение своих владений; по-видимому, после бегства в Литву Ивана Можайского к нему перешел Бежецкий Верх, бывший за этим князем, с придачей еще и Звенигорода460. Возможно, что на почве домогательств более широкого наделения со стороны князя Василия Ярославича возникли трения, но знаем только, что он в июле 1456 года «пойман» на Москве и сослан в Углич; его сын Иван и вторая жена бежали в Литву. Василий Ярославич долго томился в заключении – до самой смерти, постигшей его только в 1483 году461; незадолго до кончины в. к. Василия возник в связи с планами князей-изгнанников, нашедших убежище в Литве462, заговор серпуховских детей боярских и дворян об освобождении их князя из угличского заключения, но «обличися мысль их», и жестокая расправа поразила воображение москвичей новыми проявлениями грозной власти463.
И на суздальских князей легла тяжкая рука великого князя. Еще при жизни Шемяки в. к. Василию удалось, видно, внести разделение в среду этих князей; суздальские Юрьевичи на стороне Шемяки, а сохранился договор в. к. Василия с князем Иваном Васильевичем, их троюродным братом, по прозвищу Горбатый, который за обязательство не приступать к Шемяке, а быть неотступно при в. к. Василии под карой лишения в пользу великого князя и его детей всего «удела и вотчины» и под угрозой митрополичьего неблагословения пожалован Городцом (волжским) и вотчиной своей в Суздале, какой владел и отец его464. Источники наши умалчивают о дальнейшей судьбе этих владений; знаем только, что брат князя Ивана, Василий, прозвищем Гребенка, который с 1448 года княжил во Пскове под рукой великого князя, в 50-х годах, уже после смерти Шемяки, участвует в борьбе с великим князем во главе войск Великого Новгорода465. И Вятку, служившую в смутные годы источником боевых сил Шемяки, в. к. Василий привел «во всю свою волю» посылкой на вятчан рати своей в 1458–1459 годах466. Скудость источников не дает полного представления о ликвидации смуты Василием Темным. Много в наших летописных сводах недомолвок и умолчаний о событиях этой тяжкой поры. Но общий итог – ясен. В. к. Василия можно назвать единодержцем в пределах московско-владимирских великокняжеских владений; верейская удельная вотчина князя Михаила Андреевича столь же мало нарушает это единодержавие, как уделы князей Андрея Ивановича и Владимира Андреевича при Василии III и Иване Грозном.