297 К началу 1399 г. подходит одиноко стоящая в наших летописных сводах запись Софийской III летописи: «Того же лета князь великий Василий Дмитреевич московский с князем Михаилом тверским покрепиша миру, и соединишася вси князи русьстии заодно и послаша грамоты разметные ко князю Витовту Кестутьевичу литовскому», а не к 1396 г., под которым она читается (ПСРЛ, т. VI, с. 128), – раннее известие о коломенском свидании великих князей.
298 Новг. I, с. 391; ПСРЛ, т. V, с. 18.
299 Новг. I, с. 392; ПСРЛ, т. VIII, с. 75. В Смоленске «бысть в то время мятежь и крамола, овии хотяху Витовта, а друзии отчича своего»; верх взяли последние, отворили город Юрию, перебили своих бояр, «которые перевет держали ко князю Витовту», и князя Романа Брянского, «наместника Витовтова», с его брянскими боярами.
300 «На крестном целовании» дважды подчеркнуто в Новг. I, с. 391 и 392. Надо полагать, что в. к. Василий намеренно придавал этим действиям характер осуществления своего великокняжеского права. Новгородские посадники на Двине арестованы, многие двиняне казнены («крестьян повешали, а иных посекли»), в чем можно видеть репрессию за «измену» – ПСРЛ, т. IV, с. 143, задержаны и увезены в Москву и новгородские бояре-посадники на Торжке. В расправе с новгородской партией на Двине во главе рати великого князя – двинские бояре.
301 В 1402 г. в. к. Василий отпустил из плена новгородских бояр, взятых в Торжке, но определенно восстановление отношений по старине указано только сообщением о приезде в 1406 г. князя Петра Дмитриевича в Новгород (Новг. I, с. 392 и 394).
302 Новг. I, с. 394 (князь Юрий поехал в Москву поклониться в. к. Василию, чтобы ее защитил от в. к. Витовта, а без него «переветники» сдали Смоленск Витовту); по другим летописям, князь Юрий бил в. к. Василию челом о принятии Смоленска в состав великого княжения всея Руси: «Дающеся ему сам и со всем своим княжением»; однако в. к. Василий «не прия его, ни всего его княжения Смолевского, не хотя измените Витовту» (ПСРЛ, т. IV, с. 107; т. VIII, с. 76); Тверская летопись (т. XV, с. 471) сообщает, что в. к. Василий имел ряд с Витовтом о том, ему «не вступатися в Смоленск в с Юрием не имете любви». Однако есть известие, что в. к. Василий собирался поддержать Юрия, но затянул дело, а пока свершилось падение Смоленска. Это вызвало взаимные нарекания: сторонники Юрия обвиняли в. к. Василия, что он намеренно задержал Юрия «на тые сроки, норовя тестю своему Витовту» (Супрасльская рукопись, с. 136; об этих сроках упоминает и Троицкая летопись – ПСРЛ, т. XVIII, с. 181: князь Юрий велел ожидать себя в Смоленске с помощью «на первый срок, и на другий, и на третий»); а Василий попрекал Юрия: «Приехал еси с лестию, и смольняном велел датися за Витовта» (Архангелогородский летописец, изд. 1819 г., с. 124).
303 Заняв Смоленск, Витовт «посла на взыскаше Юрия». О его обращении в Москву и в Новгород с требованием выдачи Юрия – Тверская лет. (ПСРЛ, т. XV, с. 471), причем и псковичи высказались за единение с Новгородом и Юрием. Несомненно, что если у в. к. Василия и был повод утверждать, что новгородцы приняли Юрия без его повеления (т. XV, с. 471), то этот их шаг не был сделан и против воли великого князя. Юрий на новгородских пригородах во время приезда кн. Петра Дмитриевича и в том же году отъехал из Новгорода на Москву (Новг. I, с. 394–395), где состоялся брак его дочери Настасьи с великокняжеским братом Юрием Дмитриевичем (ПСРЛ, т. XVIII, с. 281).
304 ПСРЛ, т. IV, с. 144–145: Русу, Ладогу, Орешек, Тиверьский, Корельский, Копорье, Торжок, Волок Ламской, Порхов, Вышегород, Яму, Высокое, Кокшин-городец: упоминание Торжка и Волока наводит на мысль об опаске со стороны Москвы; в овгороде должны были опасаться нового союза Литвы и Москвы, повторения комбинации Коломенского съезда. В Новгородской IV летописи имеем соединение двух записей о событиях этого времени, которые так соединены, что о судьбах Смоленска и князя Юрия рассказано дважды; получилось две осады Юрия в Смоленске, два отъезда его в Москву, два прибытия его в Новгород. ПСРЛ, т. IV, с. 106–107, 144–145.
305 ПСРЛ, т. VIII, с. 78; князь Петр приехал в Новгород «в пособие на Литву» (ПСРЛ, т. IV, с. 109); «Псковичем на помощь» (т. VIII, с. 78).
306 «Воевашася межи собою по три лета» – ПСРЛ, т. V, с. 254.
307 ПСРЛ, т. VIII, с. 81. Тут разыгралась семейная драма князя вяземского Семена, кончившаяся убийством и его, и его жены, и бегством убийцы – князя Юрия в Орду; буйную жизнь Юрий Святославич заключил «в пустыни» – в одном из рязанских монастырей.
308 Там же.
309 В конце 1405 г. при первом выступлении в. к. Василия против Витовта к нему на службу отъехал князь Александр Иванович Нелюб (Гольшанский), «а с ним много Литвы и Ляхов»; в. к. Василий принял его «с любовью» и дал ему город Переяславль. После столкновения с Витовтом в 1407/08 г. на Москву из Брянска выехал Свидригайло Ольгердович с целой группой литовско-русских князей и бояр; в. к. Василий дал Свидригайло в кормление даже стольный Владимир – «со всеми волостьми и с пошлинами и с селы и с хлебом» – и города («потому же») Переяславль, Юрьев, Волок, Ржеву да половину Коломны. Там же, с. 78, 82.
310 Там же, с. 78, 81, 82.
311 Новг. I, с. 395–399. В те же годы рядом с Лугвением, который с Витовтом «один человек», сидит на новгородском «хлебокормлении» смоленский Юрьевич Федор – «ворог» Витовту. Задачей политики Ягайло и Витовта в эти годы было объединение возможно больших сил – польских, литовских и русских – для решительной борьбы с немецким орденом. Новгородцы пошли на договор об общей борьбе против немцев, но не соглашались признать полную зависимость своих внешних отношений польско-литовской политике, а упорно твердили: «Как есмя с литовским мирны, так есмя и с немцы мирны», отстаивая право нейтралитета, если он отвечает их интересам. Угроза войной, когда Ягайло, Витовт и Лугвений «вскинута грамоты взметные к Новугороду», не привела ни к чему; это «розмирье», не сопровождавшееся военными действиями, протянулось до 1414 г. и закончено «миром по старине»; там же, с. 399–401.
312 Отношения между Новгородом и в. к. Василием оставались без точного договорного определения в течение долгого ряда лет. Новгород не мог до 1424 г. добиться от великого князя формального отказа от притязаний на новгородские волости, а сам не соглашался на окончательное урегулирование вопроса о «княжчинах». Оба спорных пункта разрешены только взаимным крестоцелованием 1424 г. – ПСРЛ, т. VIII, с. 92.
313 В 1405 (6913) г. к в. к. Василию приходил посол от царя Шадибека (ПСРЛ, т. XVIII, с. 281). Тверская летопись (т. XV, с. 475) отметила, что обращение к татарской помощи вызвало разногласие среди русского боярства; часть бояр опасалась, что татары «осмотрят наряда земли нашей и восхотят сами приити на ны»; «якоже и бысть ее», замечает летописец, имея в виду нашествие Едигея. Но тут протест против сближения с татарами приписан «старцам», а призыв татарской помощи назван «думою юных наших бояр». Возможно, что речь идет о тверских боярах; в таком случае тут можно усмотреть намек на посредническую роль Твери в возобновлении московско-татарских отношений.
314 По рассказу Никоновской летописи, Едигей припоминал в. к. Василию Дмитриевичу: «А обиды каковы ни будут или от князей русских или от Литвы и ты к нам на них жалобные шлешь ежелеть и жалобные грамоты и обороны у нас от них просишь» – ПСРЛ, т. XI, с. 210.
315 ПСРЛ, т. VIII, с. 82–84; т. XI, с. 205–211 (повесть о нашествии Едигея).
316 Новг. I, с. 404; ПСРЛ, т. XI, с. 232.
317 Под 1414 и 1421 гг. упоминается князь Ярослав Владимирович (из смоленских), в 1419 г. выезжал, по ссоре с братом, князь Константин Дмитриевич – и новгородцы дали ему те пригороды, что были раньше за Семеном-Лугвением Ольгердовичем; но в то же время во главе новгородского управления – князь Федор Патрикеевич, наместник князя великого, и он представляет Новгород в переговорах с Ливонским орденом вместе с князем Константином. Характерно, что Новгородская летопись говорит, несмотря на великокняжеского наместника, о «докончанье» ливонского магистра «со князем Константином и со всем Великим Новгородом» – ПСРЛ, т. VIII, с. 87; т. VI, с. 120; Новг. I, с. 410.
318 На упомянутый съезд с немецкими послами новгородцы, по выражению Новгородской летописи, «послаша» великокняжеского наместника вместе со своими посадниками. Участие новгородского полка в Грюнвальдской битве с князем Семеном-Лугвением (см. Барбашев. Витовт – последние двадцать лет княжения, с. 112) не было, конечно, участием в ней отряда войск великого княжества. Под 1421–1422 гг. летописные своды сохранили запись о том, что новгородцы «целоваша крест за один брат» – без пояснений о поводе и содержании такого крестоцелования (Новг. I, с. 412; Новг. II, с. 50), что дает впечатление конъюрации новгородской городской общины.
319 ПСРЛ, т. XVIII, с. 280 (Карамзин, т. V, примеч. 185).
320 Там же, с. 281.
321 ПСРЛ, т. XV, с. 476–477.
322 ПСРЛ, т. VI, с. 136; т. VIII, с. 83; т. XI, с. 209; т. XVIII, с. 283.
323 ПСРЛ, т. XI, с. 219.
324 ПСРЛ, т. XV, с. 488 (1422).
325 С.Г.Г. и Д., т. I, № 41. Соображения, по коим надо ее отнести к 1418 г., см. выше, на с. 282, примечание. В первой духовной в. к. Василия (Там же, № 39), писанной, когда жива была мать в. к. Василия в. к. Евдокия (ум. в 1407 г.) и в такую пору, когда произошел разрыв с Витовтом (1405–1406 гг.), в. к. Софье не отводилось столь значительного положения; князю Ивану там только внушалось держать мать «во чти и в матерстве, как Бог рекл», а поручены они оба, мать и сын, князю Владимиру Андреевичу и братьям великого князя Андрею и Петру Дмитриевичам.
326 «А приказываю своего сына князя Василья, и свою княгиню, и свои дети своему брату и тестю великому князю Витовту, как ли рекл, на Боге да на нем, как ся иметь печаловати». Та же грамота дает указание на обмен дружественными посольствами и дарами тестя с зятем («каменное судно большое, што ми от великого князя от Витовта привез князь Семен») и в. к. Василия с Ягайло («да кубок хрустальной, што ми король прислал»); князь Семен – не Лугвений ли Ольгердович? Кроме Витовта в. к. Софья и в. к. Василий Васильевич «приказаны» младшим братьям великого князя Андрею, Петру и Константину и двум Владимировичам (Андреевича) Семену и Ярославу; старший сын Владимира Андреевича Иван не упомянут: это говорило бы против датировки духовной 1418 г., так как смерть кн. Ивана отнесена в некоторых родословных к 1422 г. (Экземплярский, т. II, с. 305), но рискованно опираться на их данные, особенно хронологические.