504 Набеги вятчан на Кокшенгу в 1466 г., на Устюг в 1486 г. – Архангелогородский лет. (изд. 1819 г.), с. 167, 192; с. 195 («Великого князя воеводы стояли на Устюге, стерегли земли устюжские от вятчан»). Митр. Иона писал вятчанам, что они пристают к «поганству», «христианство губят убийством и полоном и граблением», повоевали «великого князя вотчину Сысолу и Вымь и Вычегду».
505 Во время похода на Казань в 1485 г. вятчане снова, как в 1469 г., «отступили от великого князя» – ПСРЛ, т. VI, с. 237.
506 ПСРЛ, т. VI, с. 234.
507 После Ибрагима на Казани его сын Алегам, а Махмет-Амин бежал в Москву; русские войска осадили Казань и в 1487 г. посадили ханом Амина, который и продержался лет десять московским подручником, но в 1496 г. он вынужден бежать и вернулся на московское кормление (Серпухов, Кашира, Хатунь); казанцы приняли было шибанского царевича Мамука, но, избегая разрыва с Москвой, снова прислали просить иного хана от руки великого князя. В. к. Иван послал им Летифа, Аминова брата, который сидел на Звенигороде, но Летиф поддался враждебным Москве кругам казанских князей и в 1502 г. выведен к Москве и заменен опять Махмет-Амином. На этот раз и Амин восстал на Москву и в союзе с ногайцами напал на Нижний Новгород. Казанские дела не наладились и перешли к Василию III в полном расстройстве.
508 С.М. Соловьев. Ист. России, кн. 1, ст. 1388.
509 Иван III по смерти князя Федора Васильевича, который по ряду отца владел Старой Рязанью и Перевитском, а умер бездетным в 1503 г., взял в свое владение удел этот, которым и распоряжается в своей духовной («что ми дал сестричич мой князь Федор Васильевич рязанский свою отчину»), т. е. применил к нему новое право о выморочных вотчинах. Иван III не признает цельными комплексами ни московских удельных княжеств, так как взял себе рузский удел, помимо старшего волоцкого отчича – Федора Борисовича, ни Рязанского великого княжества. Это подтверждается и умолчанием о Федоре Васильевиче в договоре в. к. Ивана с в. к.рязанским Иваном Васильевичем (С.Г.Г. и Д., т. I, № 115) и попыткой этого князя обеспечить себе получение после брата его отчины (Там же, № 127–128).
51 °C.М. Соловьев. Ист. России, т. I, ст. 1421–1433. В такой обстановке разыгралось к концу 80-х гг. так называемое «присоединение» Вятки, которое на деле было только разгромом своевольного гнезда, взращенного анархией окраинного быта, для водворения тут московских порядков службы и управления, твердой опоры обороне и замирения края и власти над местными инородцами. Поход на Вятку московских воевод в 1489 г. принудил вятчан к покорности, и воеводы «самих вятчан к целованию приведоша, а арян к роте приведоша, а вятчан больших людей всех и с женами и с детьми изведоша, да и арьских князей, и тако возвратишася, и князь велики вятчан земских людей в Боровсце да в Кременьце посади, да и земли им подавал, а торговых людей вятчан в Дмитрове посади, а арьских князей князь велики пожаловал, отпустил их в свою землю, а коромольников князь велики смертью казнил» – ПСРЛ, т. VI, с. 239. Подробнее в Архангелогородском летописце, с. 195–199 («А иных вятчан пожаловав, подавал поместья в Боровску и в Олексине, в Кременце, и писалися вятчане в слуги великому князю»).
511 См. запись о Ржевской дани, А.З.Р., т. I, № 71.
512 Великие Минеи Четии, ноябрь, с. 170. В.О. Ключевский. Древнерусские жития святых, как исторический источник, с. 185–186.
513 ПСРЛ, т. IV, с. 235.
514 Там же, т. VI, с. 5.
515 ПСРЛ, т. VI, с. 5–6; Р.И.Б., т. VI-2, № 100.
516 А.А.Э., т. I, № 87. Новгородцы выговорили себе большее ограничение великокняжеской власти, чем в Яжелбицком договоре; черный бор предоставлен Казимиру единовременно, если он «умирит» Новгород с великим князем, «а в иные годы черный бор не надобе»; на защиту против в. к. Ивана король должен выступать сам «и со всею с своею радою литовскою». Новгородцы выговорили себе, чтобы король впредь не вступался в Ржеву, в Великие Луки, в Холмовский погост – «а те земли к Великому Новгороду».
517 ПСРЛ, т. IV, с. 236; т. VIII, с. 160.
518 ПСРЛ, т. IV, с. 236; о тревоге новгородской – в грамоте митр. Филиппа, А. И., № 280 (с. 513, ст. 2).
519 А. И., т. I, № 280 и 281 (вторая – от 22 марта 1471 г.). Осторожно составленные грамоты ставят Новгороду ультиматум покорности на условиях «старины», очевидно, яжелбицкой.
520 А.А.Э., т. I, № 91 (11 августа 1471 г.) – договор этот, подобно Яжелбицкому, изложен в двух грамотах, новгородской основной и «приписной», за что «ялися послове от Великого Новгорода». ПСРЛ, т. VI, с. 14, 193; т. VIII, с. 167.
521 Грамота митр. Филиппа к в. к. Ивану (июнь 1471 г.). А. И., т. I, № 282.
522 Что и отметила Псковская первая летопись: князь великий у Великого Новгорода «вси своя что ни буди старины поймал, или город, или волости, или бор черный» – ПСРЛ, т. IV, с. 242. Уступка ряда волостей (Заволоцких) вызвала «отказную» вечевую грамоту к населению земель, что «поймали за себе наши братья новгородцы и вас к целованию привели на новгородское имя: ино то земли осподы нашей великих князей… а то крестное целование Новгороду с вас доловь»; и составление списка «земель великого князя на Двине» – А.А.Э., т. I, № 93 и 94.
523 А.А.Э., т. I, № 92; договор 1471 г. оговаривает право великого князя на половину разных судебных пошлин и доходов, установленное и Судной грамотой, и дополняет постановления Яжелбицкого договора об участии великокняжеских наместников в новгородском суде требованием, чтобы сотские и рядовичи отнюдь не судили помимо наместника и посадника.
524 ПСРЛ, т. II, с. 12.
525 «А в то время (в 40-х гг. XI в.), – пишет новгородский книжник, – небе в Новгороде правды и правого суда… и бяхом в поругании суседом нашим, сущим окрест нас; и бе по волости изъежа велика и боры частыя, кричь и рыдание и вопль и клятва всими людьми на старейшины наша и на фад наш, зане небе в нас милости и суда права» – ПСРЛ, т. IV, с. 124; неудачный опыт денежной реформы 1447 г. обострил настроение – «и бысть крестьянам скорбь велика и убыток в городе и по волостем», там же, с. 125. За все беды свои народная масса винила «безправдивых бояр».
526 ПСРЛ, т. VI, с. 202–203.
527 ПСРЛ, т. IV, с. 250–251.
528 ПСРЛ, т. VI, с. 200.
529 ПСРЛ, т. VI. с. 203–206.
530 ПСРЛ, т. VI, с. 209–219.
531 Первые пункты этой новгородской петиции о правах по летописному рассказу: освобождение арестованных; определение, что великий князь приезжает в Новгород на суд каждый четвертый год, получая на приезд 1000 руб.; суд наместника и посадника в городе; решение дел, которых они не смогут управить, великим князем по приезде его в Новгород; отмена позвов в Москву; запрет наместникам решать дела, подлежащие суду владыки или посадника, и судить не в городе, а на Городище.
532 Великий князь судит вместе с посадником; берет ежегодную дань со всех волостей по полугривне с сохи; пригороды держит своими наместниками, но суд по старине; обещает не учинять вывода из Новгородской земли, не вступаться в боярские земли; отменит позвы на суд к Москве; не требует от новгородцев ратной службы для обороны границ Низовской земли («берега»), новгородцы несут только оборону своего рубежа.
533 Вопрос об этих землях удачно выяснен Б.Д. Грековым в труде «Новгородский дом Св. Софии», с. 235–236; ср. замечания С.В. Рождественского в статье-рецензии «Новгородский дом Св. Софии и его вотчина» (в Ж.М.Н.П. за 1916 г. и отд.). С.В. Рождественский (с. 13) в замечании [пишет], что бывшие земли великих князей могли оказаться не только в составе земель «софийских», но и за монастырями и за боярами, до толкования текста: «Быша бо те волости первое великих же князей, ино они их в том смысле, что это земли ростовские, белозерские и двинские» (с. 14–15), [это] неприемлемо, так как текст определенно относится к волостям, взятым у владыки и у монастырей при организации великокняжеского фонда в Новгородской земле, как и текст «и которые земли наши великих князей за вами, а то бы была наше» не отделим от контекста, где он связан с требованием, чтобы впредь и в Новгородской земле были волости и села, как в Низовской земле, «на чем великим князем быти в своей вотчине».
534 Под «опасной грамотой», о которой бьют челом новгородцы взамен отвергнутой крестоцеловальной «крепости», надо понимать уставную грамоту типа Двинской.
535 ПСРЛ, т. VI, с. 217–218. Весь ход дела решительно противоречит суждению В.И. Сергеевича (Русск. юрид. древности, т. II, с. 47), будто Новгород целовал крест в. к. Ивану на грамоте, в которую были внесены «условия», принятые им по новгородскому челобитью. В.И. Сергеевича, по-видимому, соблазнило определение в летописи (т. VI, с. 218) «списка целовального» словами: «На сем великим князем добили челом новгородци». Но они побили челом на признании «государства» по «низовской пошлине», т. е. без договора; а великокняжеские «пожалования» были им сообщены устно. Что в крестоцеловальной записи не было этих пожалований (по Сергеевичу – условий), видно из того, что бояре просили повторить «вслух всем» по прежнему слову великого князя их перечень; это и было исполнено боярами, которые приводили новгородцев ко кресту (т. VI, с. 218). Однако получилась, несомненно, двусмысленность всего акта, так как новгородцы целовали крест на том, «что в записи писано и речми им повторено». Но существенный вывод В.И. Сергеевича, что «великий князь согласился на значительные ограничения своей власти», что «договор с государем и с московской точки зрения не представлялся, следовательно, невозможным» никак не может быть принят (Там же, с. 46–47).
536 ПСРЛ, т. VI, с. 219–220.
537 Ф. Папэ. Polska i Litwa, с. 49.
538 АДР, т. I, № 71.
539 ПСРЛ, Т. VIII, с. 204. Татищев (ч. V, с. 79–81) дает целый рассказ о попытке новгородского восстания, о розыске и казнях, явно составленный из черт позднейших репрессий и «выводов» из Новгорода.
540 ПСРЛ, т. XII, с. 213, 215–216; т. VI, с. 235–236; 238–239; т. VIII, с. 218.