— Пойдёмте. Это сюда. — Бабушка вышла в длинный коридор.
Шефер и Августин оставили родителей в кухне и последовали за ней. Она привела их в комнату с сине-зелёными стенами, на которых висели полки, забитые настольными играми, книгами и пластмассовыми доспехами для ролевых игр. В углу стояла чёрная деревянная кровать-антресоль со спальным местом наверху и рабочим местом в проёме внизу. Письменный стол был завален комиксами, журналами и рисованными иллюстрациями. По столешнице были раскиданы карандашные опилки и остатки грифелей. Хорошо организованный уютный беспорядок.
— Обязательно скажите, если мы можем что-то сделать. Если у вас появятся вопросы о лежащих здесь вещах, например…
— Спасибо. Вы сказали, вас зовут Марианна? — спросил Шефер.
— Да.
— Вы живёте поблизости?
— Нет, я живу недалеко от Роскилле, но приезжаю несколько раз в месяц. Я присматриваю за Лукасом по воскресеньям два раза в месяц с самого его детства.
Её голос дрожал. Потом она посмотрела Шеферу прямо в глаза.
— Вы о чём-то нам не рассказываете? — На её глазах выступили слёзы. — Он… он мёртв? — Она прижала руку ко рту, как будто придя в ужас от собственных слов.
Шефер покачал головой и положил руку ей на плечо.
— Мы ничего от вас не скрываем.
Она с шумом выдохнула.
— Значит, у нас всё ещё есть надежда? Мы… мы места себе не находим от беспокойства…
Шефер вывел бабушку из комнаты, а Августин тем временем уже начала проверять шкафы и полки.
— Что именно будем искать? — спросила она, когда Шефер зашёл и закрыл за собой дверь.
— Узнаем, когда найдём, — ответил он, выдвигая ящик.
Следующие полчаса они тщательно перебирали вещи в комнате, но ничто не привлекло их внимания. Не было похоже, чтобы мальчик увлекался чем-то, кроме комиксов о супергероях, пластмассового оружия, ролевых игр и сложных конструкторов «Лего». Фигурки были собраны и в идеальном порядке расставлены на полках и подоконнике.
— Это больше похоже на экспонаты в музее, чем на игрушки, — заметила Августин.
Шефер снял с полки свинью-копилку. Вытащил из неё резиновую пробку и заглянул внутрь. Копилка звенела монетками в десять и двадцать крон, была там и купюра в пятьсот крон, и сотня.
«Значит, мальчик действительно не планировал исчезать», — подумал Шефер.
Августин заглянула под матрас, приподняв его. Между матрасом и ламелями была спрятана тонкая тетрадь в линейку.
— Дневник? — предположила Августин.
Шефер пролистал тетрадку. На большинстве страниц были рисунки. Монстры и чудища. Случайные короткие предложения без контекста. В середине тетрадки карандашом был нарисован человечек без головы. Тело стояло вертикально с раскинутыми в стороны руками, а около ног лежала голова с перекошенным ртом и молниями в глазах.
— Что написано под рисунком? — Шефер передал тетрадку Августин.
Она сосредоточенно посмотрела на надпись, которая была слишком мелкой для Шефера, и прочла: «Токе — полудурок. Ха-ха-ха».
Она понизила голос и взглянула на Шефера:
— А может, он не такой уж и мягкий и сострадательный, каким его видят родители, этот Лукас?
— Что ты имеешь в виду?
— Им кажется, что он не по годам развитый вундеркинд, всегда милый и прилежный. Но не прячется ли в нём мистер Хайд? — Она протянула рисунок Шеферу.
— Во всех нас живёт мистер Хайд, — ответил Шефер. — Чтобы начать что-то подозревать, нам нужно больше, чем портрет пацана, который ему не нравится. К тому же учителя тоже создают образ спокойного ребёнка, и, возможно, рисунок появился из-за фрустраций, которые он не решается выразить в реальности. Другие дети в классе тоже боятся этого Токе.
— Возможно, но если мы допустим, что он…
Из тетрадки выпал маленький красный листок, и Августин замолчала. Она подняла бумажку: вытертую, замызганную и старую.
— Что это? — спросил Шефер.
— Почерк не тот, что в тетради. Похоже, писал взрослый или ребёнок постарше.
— Что там написано?
— «Я присматриваю за тобой, Лукас. Кики».
— Кики?
— Да.
— Ещё что-нибудь написано?
— Больше ничего.
— Хмм…
Шефер потёр шею и задумчиво посмотрел на Августин.
— Пойдём, — сказал он. — Захвати эту бумажку.
Они вышли в кухню, где Йенс Бьерре сидел один перед кухонным столом. На столе ничего не было — ни телефона, ни планшета, ни чашки кофе. Он просто молча сидел и смотрел в пустоту.
Когда Шефер и Августин вошли, он поднял глаза.
— Нашли что-нибудь?
— В данный момент сложно сказать, — сказал Шефер, — но у нас есть вопрос. Кого-нибудь в вашей семье или в окружении зовут Кики?
— Кики? — Йенс Бьерре в задумчивости наморщил лоб. — Нет, кажется, я не знаю никого с таким именем. А что?
— А в школе? Может быть, это кличка или уменьшительное имя? Может, есть кто-то по имени Кирстен или Кирстина или что-то подобное?
Бьерре повернулся за столом и позвал:
— Фия?
Анна София появилась в дверном проёме. Она уже не плакала, но её глаза и губы были припухшими и красными.
— Лукас тебе не говорил про Кирстена или Кирстину из школы? Или про кого-то по имени Кики?
Анна София зашла в кухню.
— Кики, — повторила она, подошла к раковине и налила в стакан воды. Сделала большой глоток и повернулась к остальным. — Нет, Лукас таких не упоминал. Но лучше спросить в школе. Там так много взрослых, что сложно всех запомнить. А почему вы спрашиваете?
— Потому что мы нашли тетрадку, в которой лежала записка от какой-то Кики.
— Что ещё за записка?
— С приветом. Кто-то по имени Кики пишет, что приглядывает за Лукасом.
— «Приглядывает»? Это ещё что значит? — нахмурился Йенс.
— Вот это мы и пытаемся выяснить, — сказал Шефер. — Вам это ни о чём не говорит? — Он пристально посмотрел на Анну Софию.
Та отвела глаза. Казалось, что она всматривается в темноту в поисках какого-то смысла.
— Может, он познакомился с кем-то в интернете, — предположила Августин. — Может быть, это его подписчик в «Инстраграме» или друг на «Фейсбуке».
— Лукас не сидит в соцсетях, — сказал Йенс Бьерре.
Шефер и Августин быстро переглянулись.
— А «Инстаграм»?
Отец отрицательно покачал головой:
— Нет, в нашей семье существует правило, что для пользования соцсетями ему должно исполниться тринадцать.
— И вы контролировали, чтобы это правило соблюдалось?
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать: вы следили, чтобы он не пользовался соцсетями у вас за спиной?
Йенс непонимающе покачал головой.
— У нас никогда не было необходимости следить за ним. Мы сказали ему, что это запрещено и что мы ему доверяем. Лукас всегда следует правилам.
Их прервал телефон Шефера, зазвонивший у него в кармане. Он извинился и вышел в коридор.
— Да-алло?
— Шефер?
— Я.
— Это Руд.
— Привет, Руд. Хорошо, что ты позвонил! — сказал Шефер.
Руд Йохансен был экспертом-криминалистом и работал на кафедре судебно-медицинской экспертизы медицинского факультета Университета Копенгагена и в Национальном экспертно-криминалистическом центре. Куртка Лукаса Бьерре и окровавленная толстовка из контейнера были доставлены ему сразу после обнаружения.
— Ну что? Есть новости?
— Возможно… возможно… — голос Йохансена звучал, как обычно, слегка неуверенно и взволнованно.
— Так да или нет, Руд?
— Приезжай. Вечером сегодня. Я жду ответа от токсикологов и… да, ждать точно придётся весь день и вечер. Может, часов в одиннадцать? К этому времени анализы должны быть готовы.
— В одиннадцать, — кивнул Шефер, — хорошо, увидимся.
Он вернулся на кухню, чтобы попрощаться с родителями Лукаса.
— Мы будем держать вас в курсе. Если вы что-нибудь услышите или вспомните, позвоните. Но держитесь подальше от газетчиков. Чем меньше они знают, тем лучше.
Шефер протянул руку, и Йенс Бьерре пожал её.
— А нам что же делать?
— Сейчас это, наверно, прозвучит глупо, но лучше всего, если вы попробуете занять время привычными ежедневными делами. — Шефер бросил взгляд на бабушку, которая начала готовить ужин на плите за спиной Йенса. — Ход расследования не ускорится от того, что вы сидите и смотрите в пустоту, поэтому, хотя я прекрасно понимаю, как это сложно, но попробуйте заняться проверкой домашних заданий, медицинскими картами пациентов или ещё чем-то привычным. Возможно, работа подарит вам минуты спокойствия, а мы тем временем сделаем всё, что в наших силах. Это я вам обещаю.
Шефер и Августин покинули квартиру.
Когда двери лифта закрылись и металлическая клетка, поскрипывая, поехала вниз Августин посмотрела на Шефера, приподняв бровь, и прошептала:
— Ты видел, как вела себя мать, когда мы спросили её про Кики?
— Угу, — кивнул Шефер.
— Она соврала.
— No shit[27], Шерлок.
20
— Ты чего-то тихая сегодня.
Мартин Дюваль убрал руку с рычага коробки передач и положил её на колено Элоизы. Он поглядывал то на неё, то на аллею Вигерслёв, которая лежала перед ними длинной, залитой светом фонарей сосулькой. Ужасно холодная и бесцветная, одно из самых унылых мест Большого Копенгагена.
Он нежно погладил джинсовую ткань, провёл пальцами по её ноге от коленки до бедра.
— У тебя всё в порядке?
Элоиза кивнула.
— Просто устала, — сказала она и отвернулась к окну.
Она не рассказала ему ни о беременности, ни о ссоре с Гердой. Тем не менее оба происшествия оплели её паутиной и накрепко засели в её мыслях.
Герда была права?
Элоиза действительно прильнула к ней как к последней оставшейся крупице того, что когда-то придавало жизни ценность?
Таблетку Элоиза положила к остальным лекарствам в шкафчик в ванной. Она знала, что на будущей неделе Мартин собирался на пару дней в Стокгольм по работе. Так что ей предстояло пережить это до того, как он вернётся. И тогда всё будет так, как будто этого никогда и не происходило.